Скульптор

Последний слой высох сегодня утром.

Скульптор бесконечно устал, он неистово трудился несколько дней подряд практически без сна, но сейчас, накрывая отца одеялом, был доволен не только тем, как быстро сделал «Пьету», но и тем, насколько прекрасной она получилась.

«Даже лучше моего „Вакха“», — улыбнувшись, подумал Скульптор.

Он радостно предвкушал реакцию доктора Хильди, понимая, что, когда все будет закончено, она поблагодарит его, увидев, поняв, что своей работой он изменил мир. Да, очень скоро доктор Хильди научится восхищаться им.

Разумеется, в конечном счете он сам преклонялся перед ней. Да, Скульптору было за что ее благодарить. Ему хотелось надеяться, что когда она просмотрит видеодиск, отправленный ей по почте, то поймет еще одну из многих причин, по которым судьба свела их вместе, может быть, эта женщина тоже начнет им восхищаться.

Хотя бы чуть-чуть.

Скульптор знал, что доктор Хильди получит видеодиск сегодня, в крайнем случае завтра. Быть может, она уже его просмотрела. Он очень на это рассчитывал, ибо информация, которую профессор и ФБР извлекут из просмотра, поможет ему в его планах. Скульптору очень хотелось доставить видеодиск лично, самому опустить его в почтовый ящик, как в доброе старое время, когда он тайком проникал в университет, чтобы подбросить записки, с колотящимся от страха и восторга сердцем. Однако сейчас обстоятельства изменились, и Скульптор не осмеливался приближаться к доктору Хильди. Он понимал, что ФБР, скорее всего, внимательно наблюдает за ней, вот почему, явив миру своего «Вакха», лишь дважды проезжал мимо ее дома в Верхнем Ист-Сайде, изменив внешность, в своей третьей машине, «Порше-911» 1999 года выпуска. К дому Поулков Скульптор неизменно ездил на «камри», поскольку в этом районе она меньше привлекала к себе внимание. По ящику у двери дома доктора Хильди Скульптор видел, что она продолжает забирать почту, хотя и живет с тех самых пор у своей подруги Джанет, женщины в летах, похожей на знаменитую теннисистку семидесятых Билли Джин Кинг.

Теннисисты. Скульптор ненавидел их.

Пока Тень в радиопостановке расправлялась с очередным злодеем, Скульптор внимательно наблюдал за своим отцом. Увидев, как у старика задрожали веки, он вытащил шприц у него из руки и промокнул след от иглы ваткой, смоченной в спирте. Скульптор ввел отцу ровно столько снотворного, чтобы тот не пробуждался до самого утра. Он знал, что отцу снятся сны, видел это по тому, как у него морщилось лицо и дергались глаза, когда он сидел в кресле у окна и смотрел на него, не в силах заснуть. На самом деле с годами Скульптор приучил себя обходиться практически без сна. Он был ему не нужен, за исключением тех редких случаев, когда требовалось восстановить и нарастить мышечные ткани, поврежденные в ходе напряженных занятий в подвале. В отличие от отца самому Скульптору, насколько он знал и помнил себя, ничего никогда не снилось.

Сменив старику калоприемник, Скульптор вымыл лицо и руки в ванной наверху, после чего улегся голышом в просторной кровати под балдахином. Много лет назад он отделал спальню в стиле барокко, своем самом любимом, однако она до сих пор сохранила воспоминания его детства, особенно связанные с матерью. Это случалось, когда отец был в отъезде по делам, а она выпивала чересчур много и тогда обнаженная забиралась к нему в постель, чтобы извиниться, согреть после ледяной ванны, куда нередко опускала мальчика головой вниз, если тот вел себя плохо.

Взяв пульт дистанционного управления, Скульптор нажал кнопку. Проигрыватель видеодисков и большой телевизор на комоде ожили одновременно. Телевизионные каналы здесь не принимались, антенный кабель не был подведен к главному дому. Нет, этот большой телевизор на комоде в углу спальни Скульптор считал лишь своей шкатулкой памяти. Да, он немного отдохнет, предавшись старому занятию, может быть, даже позволит себе вздремнуть перед ожидающей его впереди длинной ночью.

Воспроизведение.

Эмблема «Сони» на экране погасла, затем сменилась путешествием к Ниагарскому водопаду, первым из трехминутных фильмов, которые были сняты на восьмимиллиметровую кинопленку и которые позднее Скульптор оцифровал и переписал на видеодиск. Сюжет о путешествии к Ниагарскому водопаду был немым, снятым в 1977 году, когда мальчику по имени Кристиан едва исполнилось два года. Вот он на руках у матери машет в объектив кинокамеры перед старомодной подзорной трубой, в которую нужно бросить монетку, а далеко позади меняется причудливыми образами туман, висящий над низвергающейся водой. Мать, красивая женщина с пухлыми губами и желтым платком на шее, что-то шепчет мальчику на ухо. Тот смеется и снова машет рукой.

Переход к следующему разделу…

Теперь мальчик на руках у отца, стоящего перед той же самой подзорной трубой. Отец раскачивает его вверх и вниз, а он по-прежнему радостно машет руками. Нет, в отличие от человека, находящегося в соседней комнате, отец владеет всем своим телом, молодой, красивый и сильный, в белой тенниске в обтяжку. Его глаза полны жизни, любви к сыну и женщине, которой нет в кадре, поскольку она держит кинокамеру. Отец посылает ей воздушный поцелуй. Затем еще один. Он обращается к сыну, и они оба бросают ей воздушные поцелуи.

Переход к следующему разделу…

Панорама водопада.

Переход к следующему разделу…

Крупный план матери, стоящей у ограждения. Она смотрит вниз, не догадываясь о том, что муж ее снимает. Мать счастлива, но погружена в раздумья. Скульптор, лежа в кровати и глядя на экран, гадает, как это происходит вот уже много лет, о чем думает мать в этот момент. Он понимает, что ей еще слишком рано мечтать о том тренере по теннису, мужчине, с которым у нее много лет спустя был роман. Мать замечает камеру, улыбается и смущенно шевелит губами: «Эдди, не надо!» Но муж продолжает снимать. Ветер треплет ее волосы, желтый платок, а она старается выглядеть естественно. Мать начинает говорить.

Переход к следующему разделу…

Мать вместе с мальчиком смотрят на водопад. Ребенок засунул в рот большой палец и крепко прижимается к матери. Судя по всему, ему немного страшно. Он не плачет, но смотрит только в объектив, а мать что-то ему говорит.

Переход к следующему разделу…

Мать, смеющаяся, с заснувшим мальчиком на руках, садится в белый «форд».

Переход к следующему разделу…

Снова мать со спящим ребенком. Кадр темнее, поскольку на этот раз съемка ведется в машине. Кинокамера показывает крупным планом лицо мальчика по имени Кристиан, который по-прежнему держит во рту большой палец.

Переход к следующему разделу…

Отец ведет машину, смеется и что-то говорит жене, а та снимает его.

Переход к следующему разделу…

Быстрая смена кадров с дорогой, пейзажем. Первый ролик заканчивается.

На остальных кинопленках, снятых в течение следующих трех лет, тоже запечатлены счастливые сюжеты: озеро Джордж, исторический парк «Стори-Лэнд» в Нью-Гемпшире, поездка на пляж в Боннет-Шорс. Но только последняя из одиннадцати со звуком. Ее сняли в 1980 году, когда мальчику по имени Кристиан было всего пять лет.

Это его день рождения, праздник во дворе дома, на фоне зелени деревьев, в ясный солнечный день. Большой торт-мороженое и веселые игры. Мальчик по имени Кристиан открывает подарки: футбольный мяч, игрушечный грузовик, а другие дети и взрослые, чьи имена Скульптор давным-давно позабыл, ахают и охают от восторга. Скульптор знает все фразы наизусть. Он уже много-много раз смотрел этот фильм.

«Каким будет мой подарок, Мери?» — спрашивает из-за камеры отец, а мать, улыбаясь, отвечает: «Как насчет синяка под глазом?»

Все смеются.

Далее пара коротких сценок, в которых мальчик по имени Кристиан катает по лужайке футбольный мяч вместе с какой-то девочкой, и вот наконец те кадры, которых Скульптор ждал уже целых тридцать три минуты. Он всегда терпеливо дожидался именно их.

Мальчик по имени Кристиан сидит в одиночестве за столом. Открытые баночки с синим и зеленым пластилином теряются среди пустых бумажных стаканчиков и измазанных растаявшим мороженым тарелочек, которыми завален стол, накрытый клеенкой с героями «Звездных войн». Он сосредоточенно работает, не догадываясь, что отец его снимает.