Номер 16

Дженет пыталась приподняться. От напряжения глаза у нее выпучились, но Стивен, даже не глядя на нее, мягко обхватил жену под грудью и вжал обратно в кресло. Она выдохнула и снова замерла.

— Ну а что будет потом, ты понимаешь не хуже меня. Заметь, это всего лишь теория, потому что там для каждого свои правила, однако Сету отсюда не уйти далеко. Старине Сету вынесен приговор. Он будет жить в этой квартире, пока не подохнет. А ты нет, дорогая. Может, твое тело и умрет, когда все закончится, когда они найдут дорогу сюда. Но ты — никогда. Ты отправишься туда, куда ушел наш малыш, старуха Рот и Шейферы. Не исключено, что вы снова подружитесь. А мы и без того провели в обществе друг друга слишком много безрадостных мгновений, поэтому я не желаю видеть тебя в зеркалах и на картинах, что висят на лестницах. Это плохо сказывается на нервной системе. Мне кажется, ты, как никто другой, должна понимать это.

Стивен присел рядом с женой и снова приложился к бутылке. Дженет принялась издавать непрерывные ритмические рыдания.

— Нет смысла поднимать шум. Все это не имело к нам никакого отношения, пока ты не сунулась наверх.

Стивен снова поднялся и приблизился к креслу. Дженет отпрянула. Он снял тормоз с серых резиновых колес, откатил жену от стены и развернул к двери в спальню.

— Понятия не имею, что движет женщинами, честное слово, не знаю. Вечно суете нос куда не просят. А когда хорошенько получаете по нему, принимаетесь сокрушаться и стонать.

Стивен закатил кресло в крохотную спальню и остановил в углу рядом с кроватью.

— Я хочу остаться наедине с собой. Я весь день провел на ногах. Переодену тебя утром. Сейчас мне не хватит терпения.

Старший портье закрыл дверь, оставив жену в темноте. Снова усаживаясь на диван, он предположил, что жильцы будут особенно щедры в Рождество, когда он объявит о своем уходе с поста старшего портье Баррингтон-хаус.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

В час ночи, когда Эйприл пришла, дом Баррингтон-хаус окутывала сырая темнота. Огни почти во всех квартирах были потушены. Только в коридорах горели бесцветные электрические лампочки, освещающие затянутые мглой лестничные пролеты и угрюмые площадки. Но в этом свете не было ничего утешительного, ничего теплого, ничего, кроме тусклого мерцания, в котором никто не стал бы искать прибежища, даже если на улице сыро.

Из глубины холла Сет наблюдал, как Эйприл рассматривает сквозь стекло парадной двери стойку портье, место за которой он занял после захода солнца. Ночной воздух вокруг силуэта девушки растекался густой черной кляксой, словно на границе внешнего и внутреннего миров. Двух миров, разъединенных тонким стеклом.

Эйприл была одета в длинное темное пальто, волосы убраны под шарф. Сет почти ощущал ее запах, этот упоительно-сладкий аромат. Даже по другую сторону двери, до того, как она набрала код и вошла, Сет предвкушал ее вкус.

Позади стройного силуэта Эйприл Сет угадал дрожь автомобиля, а затем услышал шум мотора черного такси, проехавшего мимо. Неужели она приехала на машине? Он же велел ей так не делать. Никто не должен видеть, как она входит в здание. Она никому не должна говорить, куда идет. Они ведь условились. Кто знает, как все обернется там, наверху? От одной мысли ему делалось дурно.

Сет взглянул на потолок. Часть того, что здесь обитает, должно быть, вырвалось из зеркальной комнаты еще в те времена, когда жильцы Баррингтон-хаус были молоды, еще до того, как здание состарилось под влиянием заразы, что живет теперь в обветшалых кирпичах.

Сет пришел к выводу, что нечто существует с начала времен, а здание Баррингтон-хаус всего лишь замочная скважина, сквозь которую вырывается сквознячок. Сам он может лишь догадываться о тех неведомых окольных путях, такими это влияние сумело распространиться. Хессен использовал поток, чтобы находить друзей и уничтожать врагов. А из всех, кто был с художником рядом, и из этих жутких существ, которые появляются во время приступов безумия или в ночных кошмарах, только люди, подобные Хессену, способны использовать Вихрь. И не пострадать при этом.

Хессен выжидал полвека, пока появится кто-нибудь, кому будет под силу завершить его работу. Он великий, в отличие от Сета, и Сет не может противиться его воле. Его наставник слишком долго ждал подобной возможности. Он даже стреножил миссис Рот и Шейферов, чтобы держать их при себе все это время, ни на секунду не забыв и не простив. Зато он отчетливо видел цель, как и полагается художнику.

Сет выбрался из-за стойки и пошел навстречу Эйприл.

— Вы приехали на такси. Я же просил вас не делать этого. Я же просил вас соблюдать осторожность.

— Ничего подобного. Я взяла такси только до Слоун-стрит, а оттуда шла пешком, как вы и велели. — Она протянула руку и коснулась его. — Все в порядке. Вы можете мне доверять, Сет. Я хочу, чтобы вы мне верили.

Глядя в ее красивые глаза, а затем задерживаясь взглядом на алых губах, блестящих от помады, которая так поразительно оттеняла белую кожу лица, Сет верил ей. Такси постоянно проезжают мимо, пытаясь найти пассажиров в самых зажиточных районах города. Так всегда было. Но, господи, как же он издергался.

— Ключи вы достали? — спросила она.

Сет выудил связку из кармана и позвенел ею у нее перед лицом.

— Помните, если кто-нибудь вас увидит, если вас увидит старший портье, ни в коем случае не упоминайте шестнадцатую квартиру. Стивена наверху быть не должно, но просто на всякий случай. Ладно?

— Конечно.

Эйприл нервничала, в глазах отражалось волнение. Это ему нравилось. Глупо, но Сету хотелось поцеловать ее, прежде чем отправиться наверх. Однако мысль о том, куда он поведет девушку, заставила Сета подавить желание и усилием воли погасить волну страха.

— Я захвачу пейджер, и мы пойдем наверх. Пешком: от лифта слишком много шума, иногда он застревает. Не хочу рисковать.

— Сет. То, что вы делаете… Необходимо прекратить. Вы это знаете. И мы идем туда, чтобы со всем покончить. Вместе. Вы ведь это понимаете? То, что вы вызвали к жизни, можно отправить назад. Наверняка есть способ.

Она так смотрела на него, что у Сета внутри что-то переворачивалось. Где-то в самом сердце его существа. Его пробирала не лишенная приятности дрожь, и немного кружилась голова. Эйприл из тех женщин, на которых хочется просто смотреть. Вечно.

Но она совершенно не понимает намеков.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Эйприл поднималась по лестнице вслед за Сетом, за его узкими плечами, обтянутыми синим блейзером, и длинными худыми ногами в мятых фланелевых брюках. Он шагал размашисто, и каждый раз, когда заворачивал на очередной лестничный пролет, в глаза Эйприл бросалась его бледность. И еще то, как быстро движутся его губы, когда он что-то бормочет себе под нос.

Дыша тяжелее, чем ей хотелось бы или же чем, по ее мнению, требовалось, Эйприл поднималась по бесконечной лестнице, застланной толстым зеленым ковром. Дважды она едва не теряла равновесие из-за высоких каблуков, когда догоняла Сета, пытаясь подавить страх. Ей делалось дурно от тревожного волнения, когда она вспоминала, что придется войти в квартиру. Эйприл не имела отношения к кончине Хессена, не уничтожала его работ, однако все равно не могла отделаться от вопроса, как именно его дух будет защищать себя в случае вторжения или угрозы.

Хорошо, что хотя бы Майлз ждет перед домом ее сигнала. Она дала ему код от входной двери и объяснила, в какой части здания находится квартира. Если Эйприл ощутит, что ей угрожает опасность, она немедленно подаст знак. Майлз пытался отговорить ее, и в итоге они пришли к компромиссу.

Сет вдруг остановился. Он резко развернулся к Эйприл — его лицо было искажено волнением, руки сжаты в кулаки.

— Мы пришли, — прошептал он.

Его голос ослаб то ли из-за долгого подъема, то ли из страха перед незаконным вторжением на частную территорию.

Эйприл поглядела поверх плеча Сета на дверь с номером шестнадцать, латунной пластинкой на тиковом дереве.