Золотарь

На несколько тягостных минут в арсенале воцарилась тишина. Она казалась ненарушимою, пока в нее не вторгся тихий, с легкою хрипотцою голос маэстро.

— Хорошо же, — проговорил он, — хорошо, господин барон. Я расскажу вам все то, что вы хотите знать, вернее, все то, что знаю сам. Заранее прошу прощения у господ егерей, наверное, им не все в моем рассказе покажется понятным.

— Ничего, — сказал Клаус, поигрывая мечом, — валяйте! Лучше знать хоть что-то, чем не знать вообще ничего.

— Вы, барон, наверняка помните ту рукопись, что дал я вам прочесть? — начал маэстро.

— Отлично помню, — сказал Кристоф.

— Так знайте же, что это вовсе не сказка, как то могло вам показаться. Знайте же, что все события, о которых вы узнали, действительно имели место много тысяч лет назад!

— Увы! — воскликнул Кристоф. — Увы, господин Корпускулус! Я, конечно, готов допустить, что все это — факт столь же непреложный, как и то, что Луна вращается вокруг Земли, — при случае Кристоф любил блеснуть образованностью, — а не наоборот. — Но тем не менее я не усматриваю хоть какой-нибудь минимальной связи между рукописью и смертью моих родных!

— Между тем связь эта очевидна! Лемуры, а точнее, лемуры-каннибалы вовсе не вымерли. Каким-то неизвестным никому образом часть из них все же сумела покинуть покрытую льдами Лемурию. Покинул Лемурию и их вожак страшный жрец Макабр. Однако им даже за пределами Лемурии пришлось несладко, ибо льды покрыли большую часть Земли. Конечно, мадагаскарским каннибалам никакой холод страшен не был, посему немудрено, что им удалось выжить. Кстати, останки многих из них, обглоданные до костей их же товарищами-лемурами, иногда находят в земле и почему-то называют их динозаврами, ошибочно относя к породе пресмыкающихся. Голод и холод заставили лемуров уйти в долгую, длившуюся много тысяч лет спячку. Когда же они пробудились, на Земле уже господствовала новая раса— человечество. Естественно, лемуры желали уничтожить и пожрать новых обитателей Земли. Однако после спячки тела их были ослаблены, мускулы, зубы и когти атрофировались. Многие каннибалы даже не смогли выйти из спячки. Каннибалам требовалось набраться новых сил, необходимых для войны с человечеством. А теперь, барон, представьте себе поле битвы. Сражение еще не началось, но доподлинно известно, что войско одного из противников несравненно слабее, нежели противостоящее ему. Что же предпримет слабейший противник?

— Ну, — сказал Кристоф, подумав, — вообще-то я полагаю, что ему следует броситься наутек.

— Не только, барон, не только…

— Значит, тогда, гм, спрятаться в лесу и вести партизанскую войну на манер испанских гверильеросов.

— Именно! — обрадованно вскричал маэстро, закружившись в какой-то немыслимой балетной фигуре, размахивая фитилем. — Именно! То же самое предприняли и лемуры. Они стали вредить людям, вредить исподтишка, по-подлому, по мелочам. Да, впрочем, что я вам рассказываю! Вспомните сами: Сцилла, Харибда, Минотавр (чистейшей воды образец лемура-каннибала), далее — Змей Горыныч, разнообразные драконы и все прочее в этом роде. Однако порода крупных чудовищ была нежизнеспособной. Рано или поздно их убивали либо герои, либо жители окрестных поселений. Тем более следует учитывать, что лемуры-гиганты были на редкость тупоумны и обмануть их ничего не стоило даже какому-нибудь деревенскому дурачку. Гораздо большей приспособленностью обладали лемуры-гибриды, то есть помесь лемура с человеком, с каким-нибудь животным, насекомым, рептилией. К гибридам можно отнести такие разновидности лемуров, как домовые (помесь лемура и крысы), русалки и водяные (иначе говоря, лемурорыбы), лешие, фурии, гарпии, гномы (лемурокроты), демоны, привидения, а также разнообразную насекомую мелочь: болотные огни, например, завлекающие путника в непроходимые трясины, суть не что иное, как лемуросветляки. Впрочем, не буду утомлять вас скучным перечнем существ, произошедших от скрещивания лемуров с представителями животного царства, тем более что подобные существа также очень глупы и для умного или хотя бы просто осторожного человека не могут представлять никакой опасности.

— Наиболее же опасными, — продолжал маэстро, — являются лемуролюди. На первый взгляд они абсолютно неотличимы от человека. Так же, как человек, они двигаются, разговаривают, ходят на службу, женятся или выходят замуж, рожают детей и, в большинстве своем, даже не подозревают о своей истинной, кровожадной сущности. Но тем не менее они обладают особым чутьем, умеют среди тысяч людей распознать такого же, как они, лемура и стойко держатся друг за друга. Жениться лемуры предпочитают исключительно на лемурихах. Иногда, но крайне редко, лемурская порода одерживает верх над человеческой, и тогда рождаются уродливые дети, вылитые лемуры — с хвостами, покрытые волосами, с несколькими головами, даже с рогами (я как врач видел немало подобных случаев), но даже тогда родители-лемуры оказываются удивлены, как же могло такое случиться. Лемуролюди во всем стараются походить друг на дружку: в одежде, в поведении, в разговоре, в мыслях. Они инстинктивно чувствуют чужака — нелемура и с трудом скрывают свою к нему враждебность (а порой и не скрывают ее вовсе). Лемуролюдям свойственны примитивность и однобокость мышления, крайний эгоизм, грубая хитрость. Когда много лемуролюдей собираются вместе, наружу вырывается их скрытая людоедская сущность и тогда они долго не могут успокоиться, пока не убьют кого-нибудь.

Наиболее яркий, можно даже сказать, клинический пример лемурочеловека представляет собою ныне здравствующий император Франции Наполеон Бонапарт. Его психологии свойственны все черты мышления примитивного лемура-выскочки: глупость, самонадеянность, чванство и, разумеется, кровожадность.

— Ну и ну! — удивленно воскликнул Михаэль.

— Но перенесемся на тысячу лет назад, — продолжал маэстро. — Это было жестокое и страшное время. По всей Европе бушевали войны, изуверы-правители чинили неслыханные зверства. Но более всего жестокостью и изуверством славился барон Карл фон Гевиннер-Люхс, владелец замка Дахау. Его изображение вы могли видеть в портретной галерее. Достаточно взглянуть на это хищное лицо, на котором оставили свой след все мыслимые и немыслимые пороки, чтобы убедиться, что земля вряд ли когда-нибудь носила худшего злодея. Рассказывают, что под конец жизни у барона даже выросли клыки, как у хищника. В замке барон устраивал немыслимые кутежи и безобразия и в конце концов так загадил замок, что по его коридорам и шагу нельзя было ступить: повсюду в лужах помоев плавали нечистоты и мусор. Расплодилось множество омерзительных червей, мокриц и жаб. Сам барон, хотя и не отличался особой чистоплотностью, однажды, в момент протрезвления, ужаснулся царящему в замке беспорядку.

— Сейчас, по-моему, не намного лучше, — усмехнулся Кристоф.

— Так вот, — маэстро говорил быстро, не отвлекаясь, — он назначил огромную награду тому смельчаку, который сможет очистить замок. Многие отчаянные сорвиголовы пытались это сделать, и всех их подстерегала незавидная участь: кто-то попросту захлебывался в нечистотах, кого-то сожрали крысы и насекомые. Многих, не справившихся с заданием, барон приказывал казнить. И вот однажды, когда барон совсем уже было отчаялся, к нему явился довольно отвратительного вида человек и вызвался очистить старинное обиталище баронов. «Кто ты, смельчак?» — спросил барон. «Зови меня просто золотарь», — отвечал тот. «Но как же ты будешь очищать замок?» — «У меня много помощников», — усмехнулся золотарь, указывая на выходящую из лесу банду отвратительных лемуров…

— Значит, — воскликнул Кристоф, — значит… выходит, что золотарь— это… это Макабр!

— Да, — грустно отвечал маэстро.

— О! Теперь я, кажется, многое понимаю, — сказал Кристоф. — Но, прошу вас, продолжайте!

— И действительно, всего за какую-то неделю лемуры расчистили отвратительный замок, отмыли полы, стены, загнали крыс, жаб и насекомых в самые глубокие подвалы. И замок заблистал чистотой, стал совсем как новый. «Проси что хочешь!» — сказал золотарю изумленный барон. «Я не стану просить ни денег, ни земель, — сказал золотарь. — Я прошу только одного…» — «Чего же?» — «Чтобы ты разрешил нам поселиться у тебя в замке».