Страница 41 из 47
– Буду… ждать… – ответила она, скрыв взгляд. Понятно.
Вместе со своими учителями я и продолжил ужин и распитие спиртного. Будь здесь Миу, давно бы подняла вой, но её, к счастью, здесь не было. Хотя правда всё равно за правилами – на японский организм бутылка тёмного действует как пол бутылки водки, то есть если не убойно, то опьянеть можно только так. Акисаме выпил и хоть бы хны – я прибрался, чуть не разбив тарелку, после чего мы перебрались в гостиную, где был натуральный камин. В кладовке был уголь и поленья, которые за несколько лет успели сильно высохнуть, поэтому камин вспыхнул быстро. Я развалился на диване, Сигуре села рядом, а Акисаме-сан сбежал куда-то… Так, сидя у камина, я и заснул…
Утро встретило меня щебетом птиц, кои во множестве водились в предгорьях. Какие именно – я не знал, точно не воробьи или синицы. Потянувшись – заснул я прямо в одежде, сидя на диване, я с удовольствием размялся, по методу Сакаки-сана, после чего побежал готовиться к учёбе…
* Два месяца спустя *
Последний школьный экзамен был в мае, пятого числа. В отличии от других школ, экзамены тут проходили раньше, чем заканчивался учебный год – считалось, что выпускникам понадобится время, что бы найти себе место для дальнейшего обучения и поэтому после экзаменов классы помладше продолжали обучение до первых чисел июня. Входить в коллектив, «притираться» я и не собирался, – мне тут недолго быть. Посидел на уроках – всё-таки разница между Европой и Азией заметна. Нет какого-то лишнего церемониала. В Японии перевёлся – напиши имя на доске, поклонись, расскажи что-то о себе, и так далее и тому подобное – тут же просто пришёл, сказал привет всем, ребята меня так же поприветствовали. Школьницы оценили достаточно атлетичную фигуру, шушукались в уголке… Собственно, как и в любой школе мира.
Слава богу, тут не было японской письменности. Культура и все дела, это конечно хорошо, но такую письменность как кандзи в Японии уже пора убирать из обучения совсем. Лишний вынос мозга для студентов, а мне с неё – ни жарко, ни холодно. Вот немецкий язык я любил намного больше – простой и точный, без десяти толкований одного слова в зависимости от интонации, как и Русский. Хотя с литературной точки зрения русский был сложнее японского на порядок.
Последний экзамен – как раз по иностранному языку. В Гисвиле, маленькой коммуне, по российским стандартам – посёлок городского типа, было не так много народу, не больше четырёх тысяч человек, и говорили они на немецком, который и был основным. Записался я на экзамен по французскому. Собственно, «француженка», как обычно называли учителей иностранных языков, была довольно лояльной к ученикам – я же видел, что даже откровенно косноязычных пропускала с четвёрками. На мой безукоризненный ответ она обратила внимание, после чего поставив высший балл, отпустила. На этом мои злоключения были почти закончены. Я радостно покинул стены школы – подходить за дипломом нужно было завтра, после полудня, как сообщил нам классрук, который и курировал экзамены у своего класса. Поблагодарив его, я убежал домой, радостный настолько, насколько это возможно. Школа – прекрасная пора, но увы, для меня она осталась давно позади, в советском союзе, а эта… это лишь временное неудобство – так я его воспринимал.
Забежав домой, я радостно провозгласил с порога:
– Отмучался!
Сигуре услышит, а Акисаме-сана уже недели две нет. Он пошёл путешествовать по горам и горным деревушкам, в поисках прекрасного пейзажа… Художник, блин. Одного меня с моей любимой в моём же доме оставить – он либо недооценивает серьёзность наших отношений, либо переоценивает мою педантичность в личных делах.
Сигуре выглянула с кухни:
– Хорошо. Обед.
– Иду, любовь моя, иду! – я прибежал и вместе с Сигуре мы уговорили на двоих пиццу.
Время было вечернее, шесть часов, так что я наконец получил возможность поговорить с Сигуре. Днём она вечно чем-то занята. Нашла в городке древнюю кузницу, оставленную тут предками, в состоянии руины и восстановила её до рабочего состояния. За это время кузница стала местной достопримечательностью, как и сама Сигуре. На мою девушку облизывались, пожалуй, все мужчины Гисвиля, от двенадцати до девяноста двух лет. Сигуре пропадала в кузнице, куя всякую мелочь, которую с радостью покупали за приличные деньги местные – лишь бы дали посмотреть это эротическое шоу – Сигуре за работой.
– Я рад, что наконец всё завершилось. Завтра получу диплом о школьном образовании и свободен…
– А дальше? – спросила девушка, – Институт? Академия?
– Нет, – пожал я плечами, – при желании, сдам экзамены так же и в институт. Но мне это просто не нужно, у меня есть всё, что нужно. При текущем уровне финансовых запасов в драгметаллов, голодным я не останусь. Так какой смысл? Займусь тренировками.
Сигуре несмело улыбнулась, после чего я встал из-за стола и спустился в погреб, за бутылочкой вина, которую берёг на такой случай. Разлив его по бокалам, поставив на стол лёгкие закуски, я произнёс первый тост, «за любовь», после чего разговор пошёл намного оживлённее:
– Кстати, Акисаме-сан не говорил, когда вернётся?
– Нет. Ничего не говорил. Скоро, наверное. Он знает, когда у тебя экзамены.
– Кстати, – изобразил я серьёзность, – он же вроде обещал мне тренировки… причём суровые.
– Обещал, – согласилась Сигуре, – придёт и узнаем. Мне он ничего не говорил. Только жаловался, что ты будешь целый месяц бездельничать…
Это было так похоже на Акисаме-сана…
Пока суть да дело, бутылка подходила к концу. Сигуре мне пожаловалась:
– Почему ты против… кузницы?
– Я думаю, что в основном мужчины приходят туда не для того что бы купить у тебя что-то… – вздохнул я, – а скорее посмотреть за процессом…
– А что в нём не так? – удивилась Косака. Эх, вот как бы ей объяснить… А, лучше на примере.
* Утро следующего дня. *
Проснулся я с жуткой головной болью. Если пиво мой организм ещё переваривал, то вино оказывало ударное действие и приводило к непредсказуемым последствиям.
Отлежав правую руку я попробовал выдернуть её, но не получилось – на ней лежала Сигуре. Спала, как ангел. Я начал припоминать – как вчера целовались у камина, как я её повёл в спальню, как… да, хорошо же я выпил.
От моих телодвижений проснулась Сигуре. Проснулась и минуту втыкала, где она вообще находится. Я за это время успел привстать на руках и посмотреть на мою ненаглядную. Да, хорошо мы покутили… Сигуре тоже встала, но вместо того что бы уйти, перекинула через меня ногу и спустя мгновение оказалась надо мной, сдавив бока коленями.
– Кенчи? – она опустила взгляд, посмотрев мне в глаза, – ты должен на мне жениться…
– Э… – я поелозил, – а ты в этом сомневалась, любовь моя?
– Нет. Но ты должен жениться. Немедленно.
– Что прям сейчас что ли? – удивился я, – постой, давай оденемся, и обо всём поговорим.
Сигуре помолчала несколько секунд, после чего кивнула и слезла наконец с меня, тут же схватив в охапку свою одежду, убежала, сверкая голой попкой, в свою комнату…
Ну блин я и попал!
========== 17. О том, как женятся плавающие кроты ==========
«Хотя… если подумать, какого хрена?» – задал я себе вопрос, ища труселя.
Вопрос, между прочим, с глубоким философским смыслом. Какого хрена я попал? Сигуре – не уродина, не стерва. Чего бояться? Жизнь вся такая – родился, учился, женился, а в конце концов всегда смерть, так зачем же париться так, как будто мы можем изменить конец? Живи и радуйся! Жена – красавица – радуйся. Молчаливая – радуйся. Радуешься – радуйся! Как говорится, давайте радоваться! Петь и ликовать… напевая эту песенку я и вышел, найдя всё-таки свои труселя. Санузел в каждой секции был свой, поэтому я потратил ближайшие пять минут на окончательное успокоение и обретение гармонии под струями горячей, обжигающей воды. Вытеревшись махровым полотенцем, я спустился вниз, в кухню. К ней примыкал маленький, на десять персон, обеденный зал, в котором и сидела Сигуре. От вчерашнего ужина ничего не осталось, но в холодильнике ещё можно было найти что-то вкусненькое, в виде пирожных. Заварив чаю, я прошёл к девушке, которая уже оделась в домашнее – короткие шорты и фисташково-зелёная футболка, с рисунком какого-то самурая из японского мультика. Сигуре взяла чай и пирожное, после чего, быстро перекусив, заговорила опять тем же тоном: