Страница 107 из 116
Неутомимого исследователя интересуют и сложнейшие теоретические вопросы военной мысли. Вместе с товарищем по Военно-научному обществу академии И. С. Колтуновым Калиновский берется с научных марксистско-ленинских позиций осветить запутанный буржуазными теоретиками вопрос «Что такое стратегия?». И товарищи отлично справляются с труднейшей проблемой.
Самые важные, самые животрепещущие вопросы моторизации и механизации современной армии поднимает в своих статьях Калиновский: использование танков и взаимодействие их с пехотой, танки в обороне и танки в наступлении, быстроходные танки во встречном бою и танки в группах дальнего действия… Хорошее знание трех европейских языков дает возможность следить за всеми поворотами военно-научной мысли Запада, давать правильную оценку трудам буржуазных теоретиков.
В ответ на шутливое прозвище «Калиновский — наш, советский Фуллер» он отвечал товарищам: у него нет ничего общего с этим видным военным идеологом английского империализма. Сей теоретик ратует за малые, до предела насыщенные техникой армии потому, что отражает страх буржуазии перед собственным вооруженным народом. Нет, ничего лестного в прозвище «советский Фуллер» он, Калиновский, не находит для себя. Его называют «Красным механизатором» — что ж, это гордое и такое обязывающее
прозвище он принимает. Он гордится дружбой и общностью научно-творческих взглядов с талантливым советским военачальником и теоретиком Владимиром Кириаковичем Триандофиловым, энтузиастом внедрения в Красную Армию передовой техники. Калиновский восхищается широтой и глубиной его знаний, масштабностью его оперативно-стратегического мышления.
У заместителя начальника штаба РККА Триандофилова, у начальника Управления по моторизации и механизации Иннокентия Андреевича Халепского, у своего верного друга и заместителя Сергея Ивановича Деревцова он постоянно находит поощрение и поддержку своих планов и предложений по организации бронесил страны — какими бы трудновыполнимыми и несбыточными ни казались на первый взгляд эти планы.
Что ж, он любит одержимых, и, кажется, он сам из этой же нередкой в Республике Советов категории упрямых мечтателей и вместе суровых реалистов.
Создается первый в стране опытный механизированный полк, и командование им принимает Калиновский. Он горит сам и заражает своим трепетным энтузиазмом, бескорыстной, преданнейшей любовью к делу всех, кто близко знает его. Он готов дневать и ночевать в своем полку. Уезжает с женой и маленьким сыном на летний отдых и шлет оттуда письма с расспросами, советами, рекомендациями, распоряжениями, наконец, не выдерживает и, не закончив отпуска, мчится обратно — в свой «полчок», к своим танкистам, к своим недописанным статьям, книгам, лекциям, методическим разработкам, инструкциям по боевому применению броневых сил Красной Армии.
Весной следующего, 1930 года на базе полка формируется механизированная бригада. В ней — танковый, артиллерийский, разведывательный полки. Заместителя начальника Управления по моторизации и механизации, инспектора бронетанковых частей Красной Армии Константина Брониславовича Калиновского теперь, пожалуй, чаще всего можно было увидеть не в Москве, а в ее окрестностях. Товарищи подшучивали: «Костя Калиновский, видный советский военачальник, явно завидует командиру бригады. Чтобы не смущать красноармейцев и командиров, он вместо своих трех ромбов «большого начальника» надевает гимнастерку со «шпалами»…»
Товарищи привыкли к тому, что все теоретические положения Калиновского после проверки практикой на полигонах и опытных учениях постоянно оказывались безошибочными. Он вырастал в крупного знатока сложнейших вопросов современной механизированной армии, отлично сочетающего разносторонние и глубокие теоретические познания с богатой учебно-боевой практической деятельностью.
…В половине седьмого утра 12 июля 1931 года самолет «АНТ-9», на борту которого находились Триандофилов, Калиновский и еще несколько советских командиров, потерпел аварию в районе станции Алабино под Москвой. Отказал мотор. В живых не остался никто. Военные маневры в Киеве проходили без них…
Незадолго до гибели своей, майским вечером, на затихающей московской улице Калиновский вдруг остановился — остро кольнуло в сердце. Постоял, переждал боль и вдруг печально-пророчески сказал жене:
— Теперь я могу умереть. Три главных дела моих сделаны: «Инструкция» почти готова, «полчок» есть, и есть бригада, а главное, бронетанковые части обрели самостоятельность… Значит, вехи для продвижения вперед расставлены, по ним могут работать другие. И теперь не так важно, будет или не будет Калиновского… (У Константина Брониславовича было расширение сердца, и он думал, что умрет от этой болезни. Врачи рекомендовали ему «спокойную, не нервную и не напряженную работу», а он ночи напролет просиживал за письменным столом, по ночам же уезжал испытывать танки, не мог успокоиться до тех пор, пока не налаживалась работа в полку, в бригаде, в ремонтных мастерских…)
Цецилия Александровна, верный и чуткий, все понимающий друг, побледнела от этих впервые произнесенных мужем слов.
— Зачем ты так, Костя?! В тридцать три года — разговор о смерти… Надо больше отдыхать, опять находить время для спорта, не забывать о семье…
…Весь вечер 11 июля над Москвой бушевал ливень. На даче в Серебряном бору Калиновский, торопясь, дописывал последние строки «Инструкции» по боевому применению танков. (Из этой «Инструкции» впоследствии вышли уставы бронетанковых войск Красной Армии.) За полночь закончил работу. Под окном раздался негромкий рокот мотора, плеск воды из-под колес автомобиля, осторожный гудок — это пунктуальный Витя Михайлов предупреждал, что пора ехать на аэродром. Константин Брониславович должен был отправиться в Киев поездом, но задержала недописанная «Инструкция», и теперь, чтобы поспеть к началу маневров, приходилось лететь…
Рукопись белела на столе. Ее ждут поутру товарищи во Втором доме Наркомвоенмора на Красной площади. Торопливо набросал на листке для жены (последняя в жизни записка): «На кровати под подушкой моя «Инструкция». Прошу обеспечить ее сохранность»
Теперь он был спокоен.
По пустынной дороге машина понеслась к аэродрому…
Неправда, что от человека остается только горсточка праха в урне крематория и мраморная плита с лаконичной скорбной надписью, — неправда!
Остается механизированный корпус его имени. Остаются его труды, не утратившие своего значения и до наших дней. Остаются славные боевые традиции героя гражданской войны, красного командира-броневика Константина Калиновского. Остаются его заветы: неуклонно совершенствовать боевую технику и, главное, никогда не забывать о человеке, который поведет в бой эту технику во имя защиты своего социалистического Отечества. «Никакое оружие, как бы совершенно оно ни было, — писал незадолго до своей безвременной кончины К. Б. Калиновский, — никогда не будет действовать без человека, как первоисточника энергии, приводящей в действие то или иное оружие».
Когда 10 лет спустя на страну напал враг, в числе боевых частей нашей армии не значилось корпуса имени Калиновского. Злая воля заставила вычеркнуть это имя и из энциклопедий, военных учебников и статей, настольных книг танковых командиров — Сталин не любил и боялся людей мужественных, прямых и честных, верных ленинским традициям нашей партии: живых — преследовал, мертвых — старался опорочить или предать их имена забвению. В страшном 37-м сгинули вместе со многими боевыми командирами друзья Калиновского — Сергей Деревцов и Илья Колтунов, запрещено было упоминать даже имя талантливейшего и преданнейшего военачальника, Сына большевистской партии Владимира Триандофилова.
Имя Калиновского тоже много лет было под негласным запретом.
Потребовалось гневное и честное слово XX съезда, чтобы воззвать к новой жизни тысячи имен замечательных советских командиров и военачальников, отвести им в истории нашей Родины место, достойное их высоких и славных дел.
В жестоких сражениях у Минска и Смоленска, под стенами неприступной Москвы, на берегах Волги и Дона, под Кантемировкой и Житомиром, близ Ясс и у озера Балатон, в огненном кольце вокруг Берлина, на крутых отрогах Большого Хингана и в долинах Маньчжурии — повсюду, повсюду, где сражались советские бронетанковые войска, где гремели орудия наших танковых армад и скрежетал металл поверженной вражеской техники, незримо присутствовал красный командир-броневик Калиновский.