Порожденная иллюзией (ЛП)

Я на мгновение замираю, преисполнившись благодарностью. Коул не расспрашивает меня о видении и о том, с чего я взяла, будто с мамой что-то случилось. Он просто меня знает.

– Ты услышал мой крик?

Коул останавливается на пороге кухни:

– Нет, я его почувствовал.

Мы смотрим друг на друга; воздух между нами полон невысказанных слов.

– Спасибо, – киваю я.

Вбегаю в гостиную и звоню Жаку, который берет трубку на четвертом гудке:

– Знаете, который час?

– Где моя мама?

– Анна?

– А есть другие дочери, которые могут вам позвонить, чтобы узнать местонахождение своей матери? – срываюсь я.

– Конечно, нет, я просто не понимаю… Твоя мать ушла домой. Который час?

– Не знаю. Рано.

– Погоди. – Я слышу его возню. – Шесть утра. Мы с ней расстались несколько часов назад. Заговорились допоздна. Ты скверно поступила, внушив мне, что мама знает о новом номере для шоу.

Меня мутит.

– Подожди. Ее нет дома?

– Да.

– Сейчас приеду, – моментально отзывается Жак.

И кладет трубку, избавляя меня от необходимости что-то говорить. На меня накатывает облегчение. Случись подобное несколько месяцев назад, я бы подозревала Жака, но теперь понимаю, что доверяю ему. По крайней мере, насчет его чувств к маме у меня сомнений нет.

Я кладу трубку на рычаг и захожу в кухню. На плите кипит кофе, на меня вопросительно смотрит Коул.

Я качаю головой:

– Она ушла несколько часов назад, Жак сейчас приедет.

Глаза жжет, но я сдерживаюсь. Слезами горю не поможешь – я давно усвоила эту истину.

Коул выдвигает стул, и я с благодарностью сажусь.

– Не следовало вчера так поступать. Я так на нее разозлилась, но вместо того, чтобы выяснить отношения, затмила ее на сцене. Зачем я это сделала? Почему мы просто не можем поговорить как нормальные люди?

– Ты же не думаешь, что твоя мама сбежала.

Коул не спрашивает, а констатирует факт. Я мотаю головой. Нет, моя мать никогда ни от чего не сбегала.

– Тогда не вини себя.

Я сглатываю слезы и киваю. Коул протягивает мне чашку горячего кофе, и я пью, не сразу замечая, как жидкость обжигает язык. Боль проясняет сознание. Только одна мысль вертится в голове: «Этого не может быть, миссис Линдсей под стражей».

А если миссис Линдсей не главная угроза?

– Надо составить список, но пока Жака нет, расскажи мне о видении. Сколько раз оно у тебя было?

– Не знаю, четыре или пять.

– Оно не меняется?

Я киваю. Хорошо, что Коул здесь и помогает во всем разобраться. Я рада, что могу поговорить с тем, кто не сочтет меня сумасшедшей.

– А видения у тебя всегда повторяются?

Я отрицательно качаю головой:

– Нет, но таких у меня еще не было. Как я уже говорила, обычно это какие-то масштабные катастрофы вроде гибели «Титаника» или Великого землетрясения Канто.

Я даю Коулу бумагу и карандаш, и он записывает, пока я вспоминаю свое видение. Когда я заканчиваю, он забрасывает меня вопросами:

– Можешь описать то место, где держат твою мать?

Я пытаюсь, но вижу только выражение ее лица.

– Знаю, это трудно, но попробуй проиграть все снова. Закрой глаза. Комната большая или маленькая? День или ночь? А стены кирпичные или деревянные? Есть окно? Как одет тот мужчина? Ты уверена, что это мужчина?

– Минутку. – Я глубоко вздыхаю и сосредотачиваюсь. – Комната небольшая. Мама связана, она совсем рядом, но мне не достать.

Видение повторяется. Чувствуя покалывание внутри, я слепо тянусь к Коулу, и он тут же берет меня за руку. Я расслабляюсь, насколько это возможно при мигрени, и позволяю образам затянуть меня. Но на сей раз я их контролирую.

– Тут темно, свет проникает лишь через трещины в стенах. Похоже на хижину или чулан. – Мужчина появляется, и мое сердце замирает. Я боюсь, хоть и понимаю, что злодей не настоящий, да и Коул рядом. – Он в черном пальто.

Незнакомец приближается, сердце бьется все быстрее, а потом видение меняется.

– Теперь я под водой, не могу дышать. – Я открываю глаза и судорожно глотаю воздух. – Я боюсь за маму.

Коул бледен. На листке бумаги перед ним не только слова, но и маленькие наброски. Внезапно до меня доходит.

– Ты тоже это видел.

– Как только коснулся твоей руки, – кивает Коул.

Я сглатываю:

– А у тебя неплохо получилось: они такие же, как в моем видении.

– Рисование пригодится в учебе.

Я морщу лоб:

– Для Общества психических исследований?

Коул слегка улыбается:

– Да нет, собираюсь поступить в Оксфорд на право.

– Хочешь стать адвокатом?

– Нет, детективом в Скотланд-Ярде. А право – отличная основа.

– Мечтаешь о карьере полицейского? – изумляюсь я.

Коул пожимает плечами и отводит взгляд.

– Это многое объясняет.

– Ты не обижаешься? Я помню о твоем неприятии представителей закона, – говорит он сдержанно, и я крепче сжимаю его руку.

– Слишком поздно, ты мне уже нравишься. Если начистоту, я больше расстроена из-за твоего отъезда, чем из-за выбранной профессии.

Нас прерывает стук в дверь. Коул убирает свои записи, я встаю, чтобы открыть, но он меня останавливает:

– Не хочу, чтобы ты что-то делала сама, пока не найдем твою маму. Кто-то уже пытался тебя похитить. Давай не будем облегчать преступникам задачу.

Я киваю, хотя в душе знаю, что бесполезно пытаться изменить видение. Это не кошмар, а предзнаменование того, что произойдет.

В кухню вбегает растрепанный Жак в криво застегнутом пальто:

– Есть новости?

– Я надеялась, что вы что-то выяснили.

Вернувшийся Коул протягивает Жаку чашку кофе.

Мы садимся за стол.

– В котором часу она ушла вчера? – вновь начинает Коул свои расспросы.

– Кажется, около трех. Мы заговорились допоздна. – Жак неодобрительно смотрит на меня.

Я делаю вид, что ничего не замечаю:

– И вы отпустили ее одну?

Он оскорбленно приосанивается:

– Конечно, нет! Я вызвал кэб и подождал вместе с ней в вестибюле, пока не пришла машина.

Я вскидываю бровь:

– В вестибюле?

– Да. – Жак беспокойно ерзает. – Я вроде как живу в гостинице «Монако».

– Вроде как? – Он не смотрит мне в глаза, и вдруг я понимаю. – Мы в вашей квартире. Вы отдали нам свое жилье.

Он кивает.

– Зачем? – И тут же сама отвечаю: – Потому что считали, что это временно. Собирались переехать сюда и жить с моей матерью!

Надо отдать Жаку должное, ему неловко, но он приподнимает плечо в фирменной французской манере:

– Оказалось, ее не так уж просто уговорить на брак, как я думал.

Я разеваю рот:

– Брак? Вы просили ее выйти за вас?

– Каждый день, с самой первой встречи в Чикаго.

Мысли путаются, и мое мнение о Жаке резко меняется. Ну и какой из меня экстрасенс? До вчерашнего вечера я даже не понимала, что наш импресарио любит маму.

– Она наконец решила об этом подумать. Мне кажется, она давно бы согласилась, если бы не переживала за тебя.

– За меня?

– Конечно! Она очень боялась, что ты пойдешь по ее стопам. Не хотела оставлять тебя одну.

Я хмурю брови. Совсем не похоже на маму. Интересно, известно ли Жаку о ее склонности приукрашивать правду? Ладно, все равно скоро узнает.

Если мы найдем маму.

Глава 26

Коул прочищает горло:

– Сейчас нужно сосредоточиться на поисках твоей матери. У нее есть враги?

Жак выразительно вскидывает брови, мол, откуда ты такой наивный взялся.

– Конечно, есть, – отвечаю я. – Она медиум. Это неотъемлемая часть бизнеса.

– Я знаю, что у тебя есть враги, – сухо замечает Коул. – Кто-то пытался организовать твое похищение. И у нас как раньше никаких версий по этому поводу не было, так и сейчас нет.

– Уверена, это кто-то из знакомых.

Миссис Линдсей?

Хотя, пожалуй, можно вычеркнуть их с Лизетт из числа подозреваемых – по крайней мере, в данном случае. А ведь я думала, что мы в безопасности. Что все закончилось...