Страница 33 из 36
БОРЬБА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Земля была внизу. Она дышала. Дышала легким голубым свечением, охватившим планету там, где горело Солнце. На огромной мутной полусфере, которая жила, волновалась, ежесекундно меняясь на глазах, постоянно оставалась одна-единственная линия - раздел между днем и ночью.
Они всегда находились во тьме, и над ними непривычно сверкали немигающие далекие светила. Но расположение звезд прежнее, как на Земле. И Ирина узнавала знакомые созвездия. Только здесь они казались неожиданно четкими и яркими.
А взгляд постоянно тянется туда, где Земля и где всегда день. Темные пятна проплывали над затуманенной поверхностью - это скопление туч. Там идут ливни и гремят грозы. Зеленые массивы лесов, желтые пустыни, ярко-синие моря. Но самым удивительным остается воздух - голубое сияние Земли, ее томление и жизнь.
- Вот уже пять земных суток космоплан висит над Землей в поле проникаемости, - так начал свой рассказ проксимианец.
Ирина слушала плохо. Она вся была там, где родилась, в этом голубом тумане, без которого для нес жизнь немыслима... И он понимал это.
- Я хочу объяснить тебе, почему ты здесь, среди нас.
Ирина сразу же повернулась в его сторону н прикрыла смотровое окно. Земля исчезла.
- Вспомни все, вспомни, что было в твой последний вечер...
Он говорил, говорил без слов. И его мысли становились мыслями Ирины.
Красное Солнце в мареве зноя совсем склонилось к закату. Она стоит перед зеркалом в прозрачно-белом платье. Огненный шар у ее окна...
- Мы ожидали вспышки на Солнце. Вот-вот поток частиц с громадной энергией должен вырваться из недр Солнца. Мы ближе спустились к земле. Нам хотелось проследить, как усиление излучения скажется на атмосфере Земли. Обилие света ослепляло, и мы не заметили тонкой паутины ваших сооружений. Это едва не погубило нас. Раньше мы и не подозревали, что вам известно антивещество. Как вдруг... К корпусу нашего корабля понеслось необычно большое количество непонятных светящихся шариков... Это были сгустки энергии.
А Ирина , опять очень ясно видела, как шар диаметром с чайное блюдце, мутно-голубой, с легкими вспышками искр, плыл над вершинами яблонь,
- Это плазма, вырвавшаяся с датчиков не замеченного нами прибора. Прибор улавливал космические лучи на расстоянии в тысячи километров, концентрировал их...
Ирине помнилась темная терраса, гаснущий шум голосов в вечернем воздухе и долгие разговоры отца с Сергеем.
- Этот пучок антипротонов повредил приемники поля проникаемости. И наш космоплан превратился в сильнейший гравитатор - машину, образующую вокруг себя могучее поле тяготения, гораздо более сильное, чем поле Земли. Мы могли бы саму Землю сдвинуть с орбиты.
Ирина помнила все: как ее отрывает от Земли, как будто буря бушует вокруг.
- Чтобы не случилось этого, мы начали падать и в каких-нибудь пятистах метрах от поверхности обрели управление. Взметнулись вверх и тогда заметили, что захватили с собой что-то белое. Волны тяготения прижали тебя к корпусу нашего корабля.
Он приоткрыл смотровое окно. И опять голубая Земля заполнила все видимое пространство.
- И вот ты с нами... И, кажется, жалеешь?
Ирина как-то странно улыбнулась. Улыбнулась так, как будто она была одна, улыбнулась только своим мыслям, вернее, одной мысли, осознанной в эту минуту.
- Я теперь много могу и... знаю...
Ирина стремилась к обществу Инга. Только в нем она в какой-то мере чувствовала существо, подобное себе. Джой внушал ей страх и ненависть, а Нкой был слишком отрешен от всего окружающего.
Она устала от почти постоянного присутствия проксимианца. Это очень утомительно - все время воспринимать чужие мысли без звуков, без голоса, без мимики лица - одни голые истины.
А Инг, как и все люди, не мог просто думать. Он говорил. И голос его, глуховатый и тихий, казался Ирине приятным. Рассказывал он много и путано. Но Ирина скоро научилась отличать правду от вымысла его больной фантазии. У него было острое видение художника. Иногда, в минуты прояснения, он скупыми, точными словами создавал всю страшную картину опустошенной Оринды. Ио чаще всего он путался, перескакивал с одной мысли на другую и называл Ирину Ооной.
Ирине было даже приятно, что он принимает ее за любимую девушку с далекой планеты. И вдруг - страшное откровение... Эта далекая девушка стала потом матерью сына-урода...
Ирина в смятении бежала. И в одиночестве своей комнаты она прочувствовала весь ужас Оринды так, как не смогли бы ей этого внушить ни бредовые рассказы Инга, ни бесстрастные истины проксимианца.
Страшнее всего был голос Инга, без всяких интонаций, без гнева, без боли - это все стало обычным; и глубочайшие котлованы с грудами костей на днеобычнее; и появившиеся заросли траурных цветов - обычное; и смеющаяся девушка, родившая урода - тоже обычное...
Это был заколдованный водоворот, пляска смерти и ужасов. Все кружилось вокруг гибнущей без спасения Орннды.
Ирину опять тянуло к Ингу, к теплу человеческих чувств: тоска, любовь, беспомощность - все знакомое.
Она вернулась и спросила:
- Почему вы здесь, на этом корабле?
Инг не удивился вопросу, он как будто ждал его.
- Нас взяли прокснмианцы по нашей просьбе. Они, наверно, хотели помочь нам... найти во Вселенной спасение...
Он говорил то очень быстро, почти захлебываясь словами, то очень медленно, как бы с усилием выдавливая из себя каждую фразу.
- Нкой... Он хороший, Нкой.. Не надо бояться его. Он здесь потому, что хочет знать, как можно больше... хотя... и сам не понимает, зачем... Джой...
Инг, наверно, забыл, о чем рассказывал, и долго молчал.
- Джой, - подсказала Ирина.
- Джой... О! Тот из ненависти... Такие Оринду сгубили... Он говорит, что надо найти все такое, как у нас, и забрать. Это необходимо для нашей жизни... А еще...
Очень тихо в каюте Инга. Только ровная синева стен... Да стол в углу.
- Проксимианцы знают, в чем сила Джоя. Они хотели бы иметь его волю, его упорство... Он сильнее всех... И хочет... умеет хотеть... Я не могу до конца... Сил нет... Все, все равно... А он... он... очень упорный...
Инг устал от такой долгой речи. И заговорил о чем-то другом; это было для него гораздо важнее.
- Мне хорошо с тобой, Оона... Так хорошо, как будто... цветут сейчас элиссы... и время дождей уже прошло.
Ирина вздрогнула: она не выносила теперь, когда он ее называл Ооной.
- Ты мне рассказывал о Джое, Инг.
Она старалась быть спокойной.
- Ну, что Джой?! Я не хочу говорить о нем...
Он замолчал, но все-таки что-то вспомнил.
- А я... Я мечтал спасти Оринду. Не знаю, какое, но найти ей спасение... во Вселенной и, может быть, в вашем мире. Мечтал... И понял, что я ничего, ничего не могу...
Теплое сочувствие на лице Ирины сменилось состраданием и даже отчуждением. Он заговорил громче.
- Я не хотел тебе раньше говорить, но это правда, у нас почти нет возможности вернуться назад, вырваться из этих... этих...
Он поднялся во весь рост, размахивал руками над головой.
- из этой... клетки... Есть лодка для спуска на планету. Одна!!! И только пять шансов из ста, что мы благополучно приземлимся... а скорее всего... смерть...
И Ирина поняла: этот страх смерти гложет его, гложет все время, он проклинает себя за прежние смелые мечты, за то, что по доброй воле оказался здесь. Он весь дрожал.
Ирина мягко остановила его.
- Не надо так переживать, Инг. Я тебя спрашиваю о другом. Я хочу знать, что задумал Джой?
В позе Инга, в его движениях - растерянность. Ирина понимает: он не знает, что задумал его соотечественник.
Ирина упорно следила за Джоем и, включив красную кнопку на приборе, холодное прикосновение которого она ощущала на груди, пыталась узнать его мысли. Но стены оказались непреодолимой преградой. Они не пропускали слабого излучения нервных тканей, они удерживали то, что так интересовало Ирину.