Страница 34 из 63
Тогда было много, гм, нападок.
– Представляю, – сухо сказал Ник.
– Когда Купер упоминал ту ночь, то говорил так, будто совершил что-то непростительное. И это означало, что сделанное мной тоже непростительно. Я рассчитывала на него, считая его всем на свете… братом, отцом, и полагала, что он должен прекратить терзаться, поэтому… ну, само собой разумеется, я разозлилась. Я имею в виду, почему он думал только о себе, такой страдающий и эгоистичный, когда мы нуждались в нём? Он был альфой. Нёс за нас ответственность, а теперь просто отвергал её. Я бы не стала так бездарно разбазаривать своё предназначение. Я очень хорошо это знала. И это маленькое семя обиды начало расти и пустило корни. Купер решил, что нам будет лучше без него, и перебрался в Гранди. Это свело меня с ума. В течение многих лет я продолжала надеяться, что боль утихнет, хотя бы немного, но она, казалось, только усиливалась. Мой кузен Эли «неохотно» перенял должность лидера стаи. Он был чем-то вроде родственной души. Всегда говорил, что держит место Купера, пока тот не вернётся. И меня это тоже начало возмущать. Без Купера я была самой сильной в стае. Самой быстрой. И, за исключением Эли, вероятно, и самой умной… хотя это ещё слабо сказано. Опомнившись, я вообще не видела причин, почему Эли должен держать место Купера. Я думала, что на тот момент сама готова занять этот пост. А почему бы и нет? Раз он не хотел быть альфой, то почему ею не должна быть я?
Ник поднял брови.
– Я знаю. Но мне было восемнадцать. Насколько уравновешенным и зрелым ты был в такие годы?
Он пожал плечами.
– Ну, я сам о себе заботился и сам закончил школу.
– Как личность, я была тогда довольно паршивой, – призналась я. – Многие годы я просто ужасно относилась к Куперу. Когда он появлялся, я делала его визит настолько болезненным, насколько было возможно. А именно, отрывала от него куски. Но это не заставило его убежать из дома. И я не думала, что ему было достаточно больно. А также свою роль сыграло то, что рядом был Эли, вливающий яд в мои уши. «Видишь, – говорил он, – Купер в порядке. Он живёт своей жизнью. И даже не сожалеет». Но затем появилась Мо. Именно Купер спас её от Джона Тига. Мо выяснила, кто он, и ей было всё равно. Она любила его. Я видела, насколько счастливым она его сделала. И каким-то образом от этого стало ещё хуже. Я поняла, что мне больно, поэтому ему должно было быть больнее, понимаешь? А Эли подливал масла в огонь, и я не поняла, насколько глубоко увязла в этом. Он играл на дудке, и я танцевала под неё. Он говорил все нужные вещи нужным образом. Но как оказалось, именно Эли натравил на нас стаю Джонаса. Что-то вроде «Я лучше стану правой рукой зла, чем останусь никем!». И когда этот план провалился, он устроил так, чтобы самому стать альфой стаи. Но думал, что Купер убрался недостаточно далеко. Эли боялся, что мой брат свыкнется с мыслью о своей вине и вернётся.
Я рассказала про правление Эли, основанное на страхе, про нападения, и о том, как они прогнали Купера подальше от дома, семьи и женщины, которую он любил. Но когда Мо забеременела Евой, Эли понял, что Купер никогда не покинет долину навечно, что люди здесь всегда будут ждать его возвращения. Он сошёл с ума. Отправился за Мо. Эли полагал, что Купер не захочет жить без неё.
– Если бы мы вовремя туда не успели… ну, это была Мо. Учитывая, что, когда мы появились, она размахивала перед Эли гаечным ключом, у неё мог быть шанс, – призналась я.
– Ух ты!
– Так что она у нас вроде крутого мужика в фартуке, – сказала я, ласково улыбнувшись. – Знаешь, это было, наверное, самое лучшее предложение, сказанное мною за всю жизнь. Не могу сказать, что мне это сильно понравилось.
– Тебе нужно почаще это делать. Ты говоришь действительно интересные вещи, сказал он, взяв наши тарелки и поставив их в раковину.
– Так вот, это та часть, где я говорю тебе, что твоё тело никогда не найдут. – Я пересекла гостиную и плюхнулась на диван. – Оборотни нечасто делятся секретами с людьми. И если ты меня обманешь, мне придётся убить тебя. Не «ха-ха, пиф-паф, ты убит», а фактическое прекращение биения твоего пульса.
Ник побледнел, как если бы на всё то время, что я выливала на него информацию, он забыл о запрете ею делиться.
– Но это то, чего я ждал всю свою жизнь! – закричал он. – Доказательства существования разумных существ помимо человека! Доказательства, что народные былины, сказки и вещи, которые живут своей жизнью и шумят по ночам, реальны! Это один из тех моментов, когда мы пересматриваем своё видение истории. Это как электричество, Розеттский камень [81] и теория Дарвина вместе!
– И всё перечисленное сделало своих первооткрывателей невероятно знаменитыми, – сухо заметила я.
– Так вот почему ты считаешь… Да мне пофиг на славу! Чёрт, да у меня уже больше денег, чем идей, что с ними делать! Я просто хочу, чтобы люди знали, что здесь реально находится, что возможно. Что на самом деле в природе обитает больше существ, чем нам рассказывали.
– Остановись и подумай. Ты не первый человек, который знает о нас. Ты и правда считаешь, что я бы рассказала всё это и просто позволила бы тебе побежать в ближайшую помешанную на сенсациях газету? Думаешь, что я разрешила бы тебе раскрыть существование моего вида по глупой прихоти? Это одна из тех вещей, которые относятся к святой вере.
Мы впускаем тебя в свою жизнь, а ты хранишь наши секреты… или мы убиваем тебя. Это не особенно дружелюбная святая вера.
– Тогда, если уж на то пошло, зачем было вообще рассказывать это мне?
– Чтобы ты не бродил по лесам, и тебя не съели случайно встретившиеся огромные хищники. – Я вздохнула, проведя руками по лицу. – Ты один из тех парней, которые не останавливаются, пока верная смерть не встаёт на их пути. Ты хочешь знать всё. Что ж, я готова поделиться этим с тобой, но ты никому не сможешь рассказать об этом. Тебе нужно решить, что для тебя важнее: знать всё или знать часть, но быть опубликованным… а потом умереть. Я не могу придать достаточной выразительности последней части.
– Я… ты… Вряд ли я смогу решить что-то подобное прямо сейчас! – воскликнул он.
– Ну, ты, вроде как, должен.
– Могу я немного подумать?
Я поразмыслила. Была вероятность, что он мог использовать это время, чтобы побежать в какую-нибудь газету. Но у него нет фотографий или записей, просто какие-то неразборчивые заметки в блокнотах, из-за которых он выглядел бы ненормальным. Я кивнула и медленно направилась к двери.
– Конечно.
– А это странно, что после всех твоих угроз мне всё ещё хочется поцеловать тебя?
Я снова кивнула.
– Немного.
Он усмехнулся и всё равно наклонился ко мне. Открыв заднюю дверь, я положила руку на его грудь и мягко отстранила его.
– Я не могу.
– Почему? Я хорошо помню – мы уже делали это, особенно теперь, когда знаю, что это был не странный сон из-за сотрясения мозга. Несколько раз. И даже больше, ведь память возвращается ко мне.
Я печально улыбнулась.
– Я просто не могу. Если ты решишь, что сможешь жить, приняв мои условия получения знаний о нас, то скажу, почему.
– Это своего рода жестокость.
Я вздохнула.
– Добро пожаловать в странный мир оборотней!
Глава 9
В ночь с пятницы на субботу я вылезла из маминого внедорожника, с недовольством поправляя юбку и проклиная день, когда родилась с двумя Х-хромосомами.
Да, я надела юбку.
И наконец нашла время для еще одного свидания с Клэем, но так уж получилось, что оно совпало с крупнейшим общественным событием сезона. Каждый год Эви с Базом устраивали в «Леднике» праздник «Большой мороз», который представлял собой что-то вроде последнего большого фестиваля народной музыки перед наступлением зимы. Первые сильные морозы всегда приходили довольно рано, в то время года, которое большинство жителей моложе сорока восьми лет все еще считали осенью. И хотя пройдут еще недели до того, как повалит снег и невозможно будет проехать, жители Гранди уже надевали свои лучшие наряды и собирались выпить пива, потанцевать и повеселиться от души. Для большинства людей, живущих на окраинах города, это была последняя возможность пообщаться, прежде чем наступит зима. Я редко посещала праздник, поскольку он в основном способствовал одиноким мужчинам и женщинам Гранди найти пару, с которой можно будет коротать время холодными зимними ночами.
[81] Розеттский камень – плита из гранодиорита, найденная в 1799 году в Египте возле небольшого города Розетта (теперь Рашид), недалеко от Александрии, с выбитыми на ней тремя идентичными по смыслу текстами, в том числе двумя на древнеегипетском языке – начертанными древнеегипетскими иероглифами и египетским демотическим письмом, и одной на древнегреческом языке. Древнегреческий был хорошо известен лингвистам, и сопоставление трех текстов послужило отправной точкой для расшифровки египетских иероглифов. С 1802 г. Розеттский камень хранится в Британском музее (Инв. номер EA 24).