Уроборос

Вообще-то согласно букве закона не я должна была топать по грязи к травнице, а она ко мне. Ну его на фиг, такой закон. От меня ничего не отвалится, а бабка, разменявшая седьмой десяток, должна в такую погоду сидеть дома и греться у печки. Деревенские шепчутся: мол, ведьма-то молода еще, да из чужого мира, не пообтерлась среди колдовской братии, не научилась нос задирать. Вот и чтит старших. Ха. «Молода еще». Мои здешние ровесницы – седые сгорбленные бабы с половинным комплектом зубов. Оно и понятно: всю жизнь, не разгибаясь, вкалывать на поле, то хлопотать по хозяйству от рассвета до заката, то многочисленные дети, а к сорока годам уже и внуков с десяток. Да муженек свое унижение перед наезжающим начальством норовит на жене сорвать. Вот и кажусь я на таком унылом фоне эдакой молодкой, по здешним меркам не старше двадцати пяти. А раз так, то зачем безвылазно сидеть в четырех стенах, обрастая ленивым жирком? Нет уж. Дома я занималась спортом, и здесь лучше за своей формой следить. Мало ли что.

Сзади загромыхала и заскрипела телега: кто-то из аборигенов возвращался домой из уездного городка. Я обернулась. Так и есть: здоровяк Бер с сыном. Хлестнул хилое недоразумение, по ошибке называвшееся лошадью. Животинка и ухом не повела. Как шла неспешным старческим шагом, так и продолжала вяло перебирать тощими ногами. Когда телега поравнялась со мной, Бер вежливо – а попробовал бы невежливо, свои же вмиг настучат куда следует – поздоровался.

– Доброго денечка, госпожа, – прогудел он.

– И тебе поздорову, добрый человек. – Ничто не обходится так дешево и не ценится так дорого, как ответная вежливость. А я этим фактом беззастенчиво пользуюсь. – Удачно ли торговал?

– Не жалуемся, госпожа, – уклончиво ответил крестьянин. – Вы… это… не к Роне ли травнице?

– К ней, добрый человек.

– Не передадите ли, госпожа, что младшему моему травок бы прежних, на меду? Все кашляет и кашляет, спасу нет.

– Передам, – усмехаюсь. – Отчего не передать? Сам-то к ней не завернешь?

– Не с руки, госпожа. Сами знаете, на отшибе старуха живет.

– Ладно. До деревни не подвезешь? Грязища какая, сам видишь. А там я уже дотопаю, не край света.

– И то верно, – без особого энтузиазма пробурчал Бер. – Дурень я, госпожа, сам-то… это… должен был вам предложить.

Они всегда так. И кланяются, и госпожой величают, и о фармацевтических изысках помалкивают, а все равно боятся и стараются держаться подальше. Поверьте, у них есть для этого все основания. Дело не во мне. Кто я? Так, мелочь. Дело в самой истории этого мира. В его гребаной истории, в которую мы все вляпались без малейшей надежды вернуться…

2

До того проклятого дня я не знала, что такое ненависть.

Да, не знала. Не умела ненавидеть не только в силу характера, но и потому, что особо некого было оделять столь «нежным» чувством. Политики? Ой, не смешите меня. Сетевые хамы? Этих достаточно высмеять и прекратить общение. Уроды-душегубы, для которых кошку замучить как высморкаться, а человека за косой взгляд убить – мелкое происшествие? В своей жизни с такими не сталкивалась, но и ненависти особой не испытывала. Всего лишь желание удавить при близком знакомстве. Пока бог миловал. Но случившееся в тот день…

Не знаю, что по этому поводу написали журналисты. Не могли не написать: все произошло среди белого дня на людной улице и под прицелом парочки камер на здании банка. Когда на ровном месте возникает смерч, затягивает человека и исчезает вместе с жертвой, да на глазах десятков свидетелей… Хоть кто-нибудь да выложит ролик на Ютуб. Вот только мне от этого ни холодно, ни жарко. Я не теряла сознания. Кажется, даже заорала с перепугу, но не слышала собственного голоса. А когда меня от души приложило об землю, даже порадовалась, что не об асфальт. И что на голове велосипедный шлем. Сам велосипед чувствительно придавил правую ногу: это не легенький шоссейник, а гибрид со стальной рамой, способный выдержать длительную поездку по очень кривому дорожному покрытию… Когда первый шок прошел, я выбралась из-под показавшегося неподъемным велосипеда. Поправила съехавший рюкзак. Мимоходом отметила, что мой двухколесный конь нисколько не пострадал, сбитое набок зеркало заднего обзора не в счет. И только потом обратила внимание на окружающую обстановку.

А окружающая обстановка являла собой хорошо натоптанную тропинку посреди дремучего леса. Если точнее – дубравы. Я, конечно, горожанка, но дуб от вяза и сосну от елки отличаю. Справа от петляющей тропы стояли такие красавцы, что дух захватывало. Воображение сразу дорисовывало классическую златую цепь и ученого кота. Где-то вдалеке послышался одинокий сорочий стрекот, и только тогда я поняла, какая величественная тишина царила в этом необычном месте. Ни ветерка. Ни шороха. Одно мое сбивчивое дыхание. И тут на меня накатил такой ужас, что даже потемнело в глазах.

Что случилось?!!

ГДЕ Я?!!!

Руки не дрожали, а просто телепались, ходили ходуном. Но все-таки я смогла отстегнуть рюкзак и добыть оттуда свой монстрофон. То есть шестидюймовый китайский планшет-телефон. Как мне удалось его не уронить при этом – загадка. Так и оказалось: обе карточки в ауте. Ни малейшего признака родных сетей или хотя бы роуминга в сетях другого государства. Ни-че-го. На совершеннейшем автопилоте я отключила девайс. Ну и что, что зарядное устройство на солнечной батарее с собой. Незачем телефону попусту разряжаться. Может, этот лес в зоне блэкаута, а стоит мне выйти к населенному пункту, и сеть сразу появится. Сразу же возник вопрос, на каком конце тропы может находиться гипотетический населенный пункт. Мой опыт велопоходов не включал в себя «лютые говна», то есть покатушки по бездорожью, особенно после дождя. Исключительно асфальт различной степени убитости. Асфальтированные трассы, как правило, ведут из пункта А в пункт Б, чего нельзя сказать о грунтовках. Иной раз всеведающий Гугл показывает дорогу, а в реальности там вспаханное поле. Причем трактор может, на посрамление Гуглу, перепахать ее прямо у вас на глазах. Но лесная тропа, да еще так хорошо притоптанная, попросту не может уткнуться в распаханное поле. Люди здесь явно ходят. А учитывая наличие двух колей – еще и ездят. Тогда неважно, в какую сторону идти, населенный пункт или более-менее оживленная трасса наверняка обнаружатся на любом конце.

Стоило мне подумать об этом и немного выровнять дыхание, как величественную тишину взорвал треск. Трещали ветки молодой дубовой поросли, сумевшей взойти рядом с гигантами-родителями. Краем глаза я заметила движение и обернулась в ту сторону. В означенной стороне обочина тропы переходила в склон неглубокого распадка, поросшего кустарником и молодыми дубками. В кустах кто-то барахтался, визгливо ругался и плевался. Тут я поняла, как мне повезло свалиться на тропу, а не в заросли дубового молодняка вдоль оной. Бросив выключенный планшетофон в рюкзак, застегнув молнию и вскинув свою поклажу на спину, я пошла проверять, кто там портит зеленые насаждения. Велосипед оставила лежать на тропе: кто его здесь стащит? Это же не город… Метров через двадцать остановилась. Барахтанья прекратились, теперь неизвестный собрат по несчастью, пыхтя и отфыркиваясь, целенаправленно проламывался к тропе. Моя скромная помощь пока не требовалась. Но зато потом… Потом, кажется, помощь потребовалась мне. Психологическая.

Через минуту из кустов на тропу вывалилась встрепанная девчонка. Стандартная такая городская девчонка-студентка. Кокетливая легкая курточка, джинсы в обтяжку, яркая клеенчатая сумочка, какие-то невразумительные тапки, сшитые в глухой китайской деревне по образцу тайваньских кроссовок, со значком «Найк». Словом, студенточка из небогатой семьи, одевающаяся в мегабутике «Барабашово». Одежда – ладно. На сколько хватает денег, на столько и одеваемся, по себе знаю. Внешность новоприбывшей заставляла крепко задуматься. Нет, мордашка вполне симпатичная. Но зачем же было краситься в неестественно-рыжий цвет а-ля «Пятый элемент»? С косметикой дело обстояло еще хуже. Все хорошо в меру, а здесь наблюдался явный перебор, отчего девчонка являла миру серо-голубые глаза, обрамленные просто гигантскими ресницами и пепельно-серыми тенями, местами переходившими в угольную черноту. Ну, это до первого дождя или горьких слез. Пока признаков ни того ни другого не наблюдалось: девчонка смотрела на окружающий ее кусочек мира с таким восторгом, что становилось не по себе.