Кошки-мышки

«Старость не радость», — сказал он самому себе.

А еще верней то, что голод не тетка. Вон, кстати, и какая-то забегаловка возле следующего светофора. В любом случае ланч он заслужил.

В баре «Сазерленд» было тихо. Полдень понедельника, почти самое спокойное время: завсегдатаи потратили все свои деньги за выходные. Впрочем, бармен поспешил напомнить ему, что «Сазерленд» не лучшее место для ланча.

— Горячего нет, — буркнул он. — Сэндвичей тоже.

— Может быть, кусок пирога? — взмолился Ребус. — Что-нибудь, чем закусить пиво.

— Если вы хотите пообедать, вокруг сколько угодно кафе. Наш бар торгует пивом и спиртными напитками. У нас не закусочная.

— И чипсов нет?

Бармен испытующе посмотрел на него.

— С какой приправой?

— С сыром и луком.

— Кончились.

— Соленые?

— Тоже все проданы.

Бармен снова повеселел, а Ребус впал в отчаяние.

— Да хоть какие-нибудь, Христа ради, есть?

— С яйцом и карри и с беконом и помидорами.

— С яйцом?.. — Ребус вздохнул. — Дайте по пакету тех и других.

Бармен принялся шарить под прилавком, выискивая самые маленькие и по возможности просроченные пакеты.

— А орешки?

Последняя слабая надежда.

Бармен поднял глаза.

— Жареные, с солью и уксусом, с чили.

— По одному пакету. — Видно, так и умирают голодной смертью. — И еще полпинты пива по восемьдесят шиллингов.

Он приканчивал вторую кружку, когда дверь распахнулась и показалась знакомая фигура. Еще не переступив порога, новый посетитель жестом потребовал выпивки. Увидев Ребуса, он широко заулыбался и взгромоздился на соседний табурет у стойки.

— Здорово, Джон.

— Привет, Тони.

Предприняв неудачную попытку уместить свои массивные окорока на небольшой поверхности табурета, инспектор Энтони Маккол остался стоять, уперев одну ногу в перекладину и положив локти на только что вытертую стойку.

Он окинул пиршество коллеги голодным взглядом.

— Дай-ка маленько чипсов.

Взял протянутый пакет, извлек из него полную пригоршню и отправил в рот.

— А где ты, собственно, был сегодня утром? — поинтересовался Ребус. — Мне пришлось выезжать за тебя на вызов.

— Это в Пилмьюир-то? Да, слушай, извини. Принял вчера немного на грудь. Знаешь, как говорят: «Если выпил хорошо, значит, утром плохо…»

Бармен поставил перед ним кружку темного пива.

— Ой, как кстати.

Он сделал четыре медленных глотка, опорожнив кружку сразу на три четверти.

— Вообще-то мне все равно было особенно нечем заняться, — сказал Ребус. — А в каком жутком виде там дома, а?

Маккол задумчиво кивнул.

— Так было не всегда. Ты знаешь, что я там родился?

— Да ну?

— Точнее, я родился в районе, на месте которого стоит теперешний Пилмьюир. В муниципалитете решили, что те дома никуда не годились, сровняли все с землей и отстроили заново. Получился ад кромешный.

— Ад, говоришь? Интересно… Один из мальчишек-констеблей нашел там какую-то чертовщину. Оккультные штучки.

Маккол поднял глаза от своей кружки.

— На стене нарисован магический символ, — объяснил Ребус. — А на полу свечи.

— Ритуальное жертвоприношение? — Маккол усмехнулся. — Моя жена большой спец по фильмам ужасов. Берет кассеты в прокате и смотрит их, по-моему, целыми днями.

— Мне кажется, они должны существовать на самом деле — все эти ведьмы, сатанисты… Трудно представить себе, что все это только выдумки редакторов воскресных газет.

— Я знаю, где это можно уточнить.

— Где?

— В университете.

Ребус недоверчиво нахмурился.

— Я серьезно говорю. У них там чуть ли не кафедра по изучению духов и привидений. Какой-то писатель завещал деньги на исследования. — Маккол покачал головой. — Чем только люди не занимаются!

Ребус кивнул:

— Подожди, подожди… Я что-то читал об этом. Не Артур Кестлер?

Маккол пожал плечами и допил пиво.

— Скорее уж Артур Дэйли.

Когда зазвонил телефон, Ребус разбирал бумаги.

— Инспектор сыскной полиции Ребус.

— Здравствуйте. Мне сказали, что надо обратиться к вам.

Молодой недоверчивый женский голос.

— Возможно, так и есть. Чем могу быть полезен, мисс…?

— Трейси. — На последнем слоге голос упал до шепота: ей показалось, что, назвавшись, она себя выдала. — Мое имя вам ничего не скажет! — нервно прокричала она — и тут же снова успокоилась. — Я звоню по поводу того заброшенного дома в Пилмьюире. Ну, где нашли…

Она опять замолчала.

— Да-да! — Ребус выпрямился на стуле. — Это вы вызывали полицию?

— Что?

— Это вы сообщили, что там умер человек?

— Ну да. Бедный Ронни!..

— Значит, покойного звали Ронни?

Ребус нацарапал имя на обложке одной из папок в лотке для входящих документов. И рядом приписал: «Звонила — Трейси».

— Да…

В голосе послышались слезы.

— Вы можете назвать фамилию Ронни?

— Нет. Пауза.

— Я не знаю его фамилию. Может, и Ронни — не настоящее имя. Там почти никто не называет себя настоящим именем.

— Трейси, я очень хотел бы поговорить с вами о Ронни. Если хотите— по телефону, но гораздо лучше было бы встретиться. Уверяю, что вам совершенно ничего не грозит

— Как раз наоборот! Потому я и звоню. Мне сказал Ронни.

— Что он сказал?

— Сказал, что его убили!

Ребус уже не видел своего кабинета; остался только голос в трубке, он и телефон.

— Он вам сам это сказал?

— Ну да.

Она начала всхлипывать, глотая слезы. Ребус представил себе испуганную девочку, почти еще школьницу, стоящую где-то в телефонной будке.

— Он сказал, что я должна спрятаться, — произнесла она наконец. — Он все время повторял, чтобы я спряталась.

— Послушайте, хотите, я за вами приеду? Где вы находитесь?

— Нет!!

— Ну скажите тогда, как был убит Ронни. Вы знаете, где мы его нашли?

— Там, где он и лежал. На полу, у окна.

— Не совсем.

— Там, там! Он лежал у окна, свернувшись калачиком. Я подумала, что он спит. Взяла его за руку — а он холодный… Я побежала разыскивать Чарли, но он как сквозь землю провалился. И я испугалась…

— Вы видели, как Ронни лежал, свернувшись калачиком?

Ребус начал чертить круги на обложке папки.