Суета сует

Он начал высокопарно, а потом стал просто орать. Он кипел от негодования. Может, он в чем-то и был прав, все же я сказал:

— Не горячись. Спокойнее. Добивайся, чтобы пульс бил только шестьдесят ударов. Не больше. Лучше пусть будет меньше.

С нами сидел медик Жуков. Мы пригласили его пообедать. По каким причинам, известно. Он и теперь, подняв глаза в потолок, прикидывал, сколько калорий в чахохбили, которое мы съели. Я призвал его в свидетели.

— Нормальный пульс — это основное в жизни. Подтверди, Жуков!

Жуков встрепенулся.

— Нормальный пульс?

— Да, нормальный пульс.

— Нормальный пульс — свидетельство равновесия в организме, — изрек Жуков.

Я горжусь своим пульсом. Он всегда показывает равновесие.

За восточной трибуной рычат мотоциклы. Ни дать ни взять львы перед выходом на арену. Я потираю руки. Сейчас начнутся мотогонки на гаревой дорожке. Это — сногсшибательное зрелище. Сногсшибательное в прямом смысле слова. На этих гонках можно толкать локтями, резать соперникам дорогу и вообще нарушать правила, установленные ОРУДом, сколько душе угодно. Всласть. Даже лучше сказать так: чем больше ты их нарушишь, тем скорее придешь к финишу. И будет тебе и честь, и слава, и золотая медаль. Автоинспектора, попавшего случайно сюда после третьего заезда, непременно отправляют в психиатрическую больницу. Благо на гонках присутствует карета «Скорой помощи». И ему даже не удастся побуянить вволю. Его скрутят в один миг — и в карету.

А потом карета вернется на стадион как ни в чем не бывало. Через какой-нибудь десяток минут. Ей долго задерживаться нельзя. Она тут нужна. И еще тут нужна пожарная машина. На всякий случай она стоит возле южной трибуны. Ее бока полыхают багровым огнем. На траве сидят бдительные пожарники. Все это будоражит нервы. Поэтому я хожу на мотогонки отрабатывать центральную нервную систему.

Рядом охает Елочка. Она впервые на гонках. Сама напросилась и теперь тихонько жалеет об этом. До начала гонок пятнадцать минут, а она уже трусливо жмется ко мне. Ее пугает карета «Скорой помощи» и красная пожарная машина. Их ярая готовность ринуться на место предполагаемой катастрофы приводит Елочку о дрожь. Под стогом Елочкиных волос рисуются кровавые видения.

Я утешаю:

— У нас не Запад. У нас смерть исключена. Подумаешь, сломают ключицу. Вывернут ребро. Вместо ребра вставят железный прут. Это даже лучше для гонщика. Еще спасибо скажет.

Приходит Кирилл. Он пробирается между рядами В руках мороженое. Не знаю, где больше сладкого — в мороженом или в глазах Кирилла, устремленных на Елочку. Пожалуй, в глазах. Тем не менее Елочка без колебаний выбирает мороженое.

— Внимание!

Комментатор объявил состав первого заезда. Но гонки задерживаются. Динамики стадиона бормочут на разные голоса — видно, совещается судейское начальство.

— Судейская коллегия приняла решение! — возвестил комментатор. — Решение полить гаревую дорожку. Шофер поливочной машины вызывается к машине.

Трибуны заволновало.

— Шофер поливочной машины, где вы?!

— Не хватало, чтоб сбежал шофер! — волнуется Кирилл.

Он ерзает по скамье. Ему не терпится. Он уже настроен на гонки.

— Осторожней. Помнешь платье, — предупреждает его Елочка.

— Кирилл, спокойнее. Будь мужчиной, — говорю я.

С южной трибуны полетел дружный свист. Внизу вдоль трибуны бежит долговязый мужчина — шофер поливочной машины. Он на бегу вытирает губы. Хватил пивка.

Поливочная сделала круг. В ее пышных водяных усах играла радуга. Машина бережно пронесла радугу перед зрителями и уползла за трибуну. Гонки открыты!

На арену выкатываются четыре гонщика на чешских мотоциклах «Эсо». Я даю Елочке пояснения:

— Специальные мотоциклы. Без тормозов. Чтоб уж гнать так гнать!

Елочка трепещет.

Гонщики медленно подруливают к старту. Они в черных масках. Холодно блестят очки.

— Ой!

Елочка хватает меня за локоть. Я кажусь ей бывалым, стойким человеком. На меня можно положиться. Да так и есть на самом деле. Я не то, что Кирилл. Его здесь никто не примет всерьез. Крутится, будто на стержне. Лезет к соседу в таблицу заездов. Елочка хватает меня за локоть, а Кирилл все портит своей прозой.

— Маски — это так. От грязи. Из-под колес летит грязь, — говорит он обыденно.

Елочка облегченно вздыхает. Но по ее глазам заметно: она разочарована. Где-то в глубине души ей хочется немножечко страшного. С этими самыми масками.

Мотоциклы надсадно трещали, готовясь к рывку. Они выходили из себя. Подумать только, их всего-навсего сдерживала желтая резиновая лента. Ее тянул судья. Мотоциклисты совсем впали в ярость. Повеяло едким, приторным запахом метанола. Тогда судья отпустил ленту — мол, черт с вами, гоните. Резина сверкнула желтой змейкой, освобождая путь. Машины рванули с места. Оказывается, до этого они ревели в треть силы. Всего лишь шутили. Теперь они показали, что такое здоровый, полноценный рев. И что такое порядочная скорость показали. Одна из машин вылетела из-под гонщика в синем нашлемнике, подскочила вверх и, сотворив сальто, грохнулась на спину. Гонщик едва отскочил в сторону.

Зато гонщика в белом шлеме вынесло на вираж первым. Его машина хотела кинуться на барьер и разбить барьер в щепы. Но недаром этот гонщик был чемпионом страны. Он повернул машину боком и оттолкнулся от дорожки левой ногой, обутой в стальной башмак. Из-под башмака посыпались искры. В таком виде чемпион миновал поворот. А на прямой дал мотоциклу волю — помчался на заднем колесе. Переднее стлалось над землей. За чемпионом рвались гонщики в красном и желтом шлемах.

Был момент, когда чемпион опрометчиво повел машину вдоль внешней бровки, уступив внутреннюю соперникам. В открывшийся коридор устремился гонщик в красном шлеме.

— Дробязго атакует чемпиона! — сообщил комментатор сквозь грохот.

Трибуны взвыли, соревнуясь с моторами.

— Дробязго! Голубчик! — исступленно орал Кирилл.

— Дробязго! — визжала Елочка.

А ведь до этого сидела, уткнувшись в носовой платок, — брезговала метанолом.

Мне тоже хотелось закричать. Хороший, полновесный вопль так и просился наружу. Я, может, многое бы отдал, только бы запустить его ввысь. К белым облакам. Но я не таковский.

«Спокойнее. Нервы», — приказал я себе.

Я представляю себя в седле чемпиона. Я не умею водить мотоцикл и не знаю, что там, зачем и как все делается. Но я энергично сжимаю руль и стараюсь держать себя в руках. Мотоцикл рвется подо мной. Гудит наждачная дорожка. Но я остаюсь хладнокровным. И мы с чемпионом вновь вырываемся вперед. Дробязго остается за спиной. Вот что значат нервы! Мы проходим четыре круга первыми и зарабатываем три очка.

После четырех заездов дорожку трамбуют. Трибуны на это время затихают и погружаются в умственную работу: подсчитывают в таблице очки. А всего сегодня двадцать заездов.

Двадцать заездов — неплохая зарядка для такого человека, как я. Я спускаюсь с трибуны еще более закаленный. Готовый к новым испытаниям железный человек. А Кирилл и Елочка спорят. Елочка что-то недопоняла, и Кирилл доказывает. Елочка уперлась на своем — и ни в какую. Не согласна — и все. Хоть тресни. Чудаки! У них нет контроля над собой. Вот и спорят.

Над южной трибуной поднимается новый свист. Опять свистят шоферу поливочной машины. Он идет внизу с путевым листом. Неожиданно он стал тут популярным человеком. Ему свистят. Шофер величественно потрясает правой рукой. Он быстро привык к славе, будто всю жизнь только и делал, что купался в ее лучах.

— Шесть часов! — спохватился Кирилл.

Он потянул Елочку за собой. Они разом обогнали меня. Их головы замаячили в толпе у выхода. Сегодня мы выпускаем первый номер «Бучи», и Кирилл боится опоздать. Он трясется от нетерпения. А я вот не трясусь. Я главный редактор. Я отвечаю за газету и, как видите, не трясусь. Я только увеличиваю шаг.

Эх, суета сует!