Страница 8 из 102
4 Вешним солнцем ласково согрета, Смерть разула стоптанные лапти, Прилегла на камень и уснула. Нехороший сон приснился Смерти! Будто бы ее родитель, Каин, С правнуком своим, Искариотом, Дряхленькие оба, лезут в гору — Точно две змеи ползут тихонько. «Господи!» — угрюмо стонет Каин, Глядя в небо тусклыми глазами. «Господи!» — взывает злой Иуда, От земли очей не поднимая. Над горою, в облаке румяном Возлежит господь — читает книгу; Звездами написана та книга, Млечный Путь — один ее листочек! На верху горы стоит архангел, Снопик молний в белой ручке держит. Говорит он путникам сурово: «Прочь идите! Вас господь не примет!» «Михаиле! — жалуется Каин, — Знаю я — велик мой грех пред миром! Я родил убийцу светлой Жизни, Я отец проклятой, подлой Смерти!» «Михаиле! — говорит Иуда, — Знаю, что я Каина грешнее, Потому что предал подлой Смерти Светлое, как солнце, божье сердце!» И взывают оба они в голос: «Михаиле! Пусть господь хоть слово Скажет нам, хоть только пожалеет — Ведь прощенья мы уже не молим!» Тихо отвечает им архангел: «Трижды говорил ему я это, Дважды ничего он не сказал мне, В третий раз, качнув главою, молвил: «Знай, — доколе Смерть живое губит, Каину с Иудой нет прощенья. Пусть их тот простит, чья сила может Побороть навеки силу Смерти». Тут Братоубийца и Предатель Горестно завыли, зарыдали И, обнявшись, оба покатились В смрадное болото под горою. А в болоте бесятся, ликуя, Упыри, кикиморы и черти. И плюют на Каина с Иудой Синими болотными огнями. 5 Смерть проснулась около полудня, Смотрит — а Девица не пришла! Смерть бормочет сонно: «Ишь ты, блудня! Видно, ночь-то коротка была!» Сорвала подсолнух за плетнем. Нюхает; любуется, как солнце. Золотит живым своим огнем Лист осины в желтые червонцы. И, на солнце глядя, вдруг запела Тихо и гнусаво, как умела: «Беспощадною рукой Люди ближнего убьют, И хоронят, и поют: «Со святыми упокой!» Не пойму я ничего! Деспот бьет людей и гонит, А издохнет — и его С той же песенкой хоронят! Честный помер или вор — С одинаковой тоской Распевает грустный хор: «Со святыми упокой!» Дурака, скота иль хама Я убью моей рукой, Но для всех поют упрямо: «Со святыми упокой!» 6 Спела песню — начинает злиться: Уж прошло гораздо больше суток, А — не возвращается Девица, Это — плохо. Смерти — не до шуток. Становясь все злее и жесточе, Смерть обула лапти и онучи И, едва дождавшись лунной ночи, В путь идет, грозней осенней тучи. Час прошла и видит: в перелеске, Под росистой молодой орешней, На траве атласной, в лунном блеске Девушка сидит богиней вешней. Как земля гола весною ранней, Грудь ее обнажена бесстыдно, И на коже шелковистой, ланьей Звезды поцелуев ярко видны. Два соска, как звезды, красят грудь, И — как звезды — кротко смотрят очи В небеса, на светлый Млечный Путь, На тропу синеволосой ночи. Под глазами голубые тени, Точно рана — губы влажно алы. Положив ей голову в колени, Дремлет парень, как олень усталый. Смерть глядит, и тихо пламя гнева Гаснет в ее черепе пустом. «Ты чего же это, словно Ева, Спряталась от бога за кустом?» Точно небом — лунно-звездным телом Милого от Смерти заслоня, Отвечает ей Девица смело: «Погоди-ко, не ругай меня! Не шуми, не испугай беднягу, Острою косою не звени! Я сейчас приду, в могилу лягу, А его — подольше сохрани! Виновата, не пришла я к сроку, Думала — до Смерти недалеко. Дай еще парнишку обниму: Больно хорошо со мной ему! Да и он — хорош! Ты погляди, Вон какие он оставил знаки На щеках моих и на груди, Вишь, цветут, как огненные маки!» Смерть, стыдясь, тихонько засмеялась: «Да, ты будто с солнцем целовалась, Но — ведь у меня ты не одна — Тысячи я убивать должна! Я ведь честно времени служу, Дела много, а уж я — стара, Каждою минутой дорожу, Собирайся, Девушка, пора!» Девушка — свое: «Обнимет милый. Ни земли, ни неба больше нет. И душа полна нездешней силой, И горит в душе нездешний свет. Нету больше страха пред Судьбой. И ни бога. ни людей не надо! Как дитя, собою радость рада, И любовь любуется собой!» Смерть молчит задумчиво и строго, Видит — не прервать ей этой песни! Краше солнца — нету в мире бога, Нет огня — огня любви чудесней! 7 Смерть молчит, а Девушкины речи Зависти огнем ей кости плавят, В жар и холод властно ее мечут; Что же сердце Смерти миру явит? Смерть не мать, но — женщина, и в ней Сердце тоже разума сильней; В темном сердце Смерти есть ростки Жалости, и гнева, и тоски. Тем, кого она полюбит крепче, Кто ужален в душу злой тоскою, Как она любовно ночью шепчет О великой радости покоя! «Что ж, — сказала Смерть, — пусть будет чудо! Разрешаю я тебе — живи! Только я с тобою рядом буду, Вечно буду около Любви!» С той поры Любовь и Смерть, как сестры, Ходят неразлучно до сего дня, За Любовью Смерть с косою острой Тащится повсюду, точно сводня. Ходит, околдована сестрою, И везде — на свадьбе и на тризне — Неустанно, неуклонно строит Радости Любви и счастье Жизни.