Страница 46 из 65
Тогда что это за любовь, которую она чувствует к нему? Чего стоит вся эта любовь, если она знает его так мало, что даже не может понять, способен ли он совершить такое? Могла ли она полюбить кого-то, кого знала так мало? До этого вечера она даже не могла подумать о том, что он спит с Лили! А теперь, меньше чем за час, она приняла это. Было ли ее чувство немногим больше увлечения, любовью ради любви; любовью к кому-то, кто был создан ее воображением; любовью к его лицу, его улыбке, его глазам, его волосам? Знала ли она, что у него внутри, любила ли его за это? Думал ли он о чем-то, что не имеет никакого отношения к ней или даже к Саре? Возможно ли было, что он любил Лили или Верити… или он ненавидел их?
Чем больше Шарлотта думала об этом, тем сильнее запутывалась и сомневалась в себе и в своей любви, столь сильной все эти годы.
Она продолжала сидеть, не обращая внимания ни на комнату, ни на дом, и, конечно, забыв о времени, — когда раздался стук в дверь. Это была Дора, доложившая, что пришла жена викария. Она спросила, не надо ли подавать чай, потому что время приближается к четырем часам.
Шарлотта пришла в себя с большим трудом. У нее не было абсолютно никакого желания видеть кого бы то ни было, и меньше всего — Марту Преббл.
— Конечно, Дора, — сказала она автоматически. — И проводи миссис Преббл сюда.
Марта выглядела не такой усталой, как тогда, когда Шарлотта видела ее в последний раз. Она как будто воспрянула духом, и у нее снова появилась какая-то цель.
Марта прошла вперед с протянутыми для приветствия руками и слегка нахмурилась:
— Моя дорогая Шарлотта, вы выглядите очень бледной. Как вы себя чувствуете?
— Благодарю вас, миссис Преббл. — Затем девушка подумала, что нужно как-то объяснить, почему она так выглядит. — Может быть, немного устала. Я очень плохо спала прошлой ночью. Не надо беспокоиться об этом. Садитесь, пожалуйста. — Она указала ей на новое кресло, зная, что оно очень удобное.
Марта села.
— Вам надо следить за собой. Вы так много помогли бедной миссис Лессинг… Больше не переутомляйтесь.
Шарлотта заставила себя улыбнуться:
— Вы должны быть последним человеком, который дает такой совет. Мне кажется, вы помогаете всем и всегда. — Новая мысль пришла к ней. — А теперь вы здесь одна… Вы шли по этим улицам одна? Вы не должны этого делать! Обратно я пошлю с вами Мэддока. Уже стемнеет, когда вы соберетесь уходить. Будет опасно!
— С вашей стороны это очень благородно, но, боюсь, я не смогу привыкнуть ходить по этим улицам с эскортом.
— Тогда вы должны оставаться дома, по крайней мере… по крайней мере до тех пор…
Марта подалась вперед, слабая улыбка появилась на ее суровом лице.
— До тех пор, пока… что, моя дорогая? Пока полиция не поймает убийцу? И сколько времени, вы полагаете, это займет? Я не могу остановить мою работу в церкви. Я нужна многим несчастным. Судьба не ко всем благосклонна, вы же знаете. Есть одинокие, старые, возможно, больные женщины, чьи мужья умерли или покинули их; женщины, которые должны растить детей в одиночку… Более устроенные прихожане не хотят знать о них, но они находятся здесь, рядом.
— В нашем приходе? — Шарлотта была удивлена. Она думала, что все в районе Кейтер-стрит были, по крайней мере, удовлетворены, имели все необходимое для жизни и даже некоторые удобства. Она никогда не видела никаких бедняков, которые жили бы здесь.
— О, они очень приличны… на поверхности. — Взгляд Марты устремился к окну. — Есть скрытая бедность. Белье все в заплатах, одежда штопаная и перештопаная… Может быть, только одна пара обуви, может быть, еда один раз в день. Внешний вид, чувство собственного достоинства — это все, что у них осталось.
— О, как ужасно!
Для Шарлотты это не было пустой банальной фразой; это и в самом деле ужасно. И больно. Это не та тяжелая голодная бедность, про которую ей говорил инспектор Питт, но все равно больно — постоянно, гнетуще. Шарлотта никогда в своей жизни не была по-настоящему голодна, никогда не задумывалась над вопросом, может ли она позволить себе ту или иную вещь. Действительно, ей иногда нравились платья, которые, она знала, не сможет иметь, но, тем не менее, у нее было все необходимое, и даже более того.
— Я очень сожалею. Могу я помочь?
Марта улыбнулась и потрепала Шарлотту за колено:
— Вы очень хорошая девушка. Вы похожи на вашу матушку. Я уверена, что работа найдется. Большая трагедия, что не все молодые женщины в приходе ведут себя так, как вы.
Ее прервала Дора, принеся чай. После того как она ушла и Шарлотта разлила чай и подала ей чашку, Марта продолжила:
— Молодежь такая легкомысленная, только и ищет для себя развлечений.
Шарлотта неохотно подумала об Эмили. Как бы нежно ни любила она сестру, не могла вспомнить случая, чтобы Эмили стремилась к чему-то иному, кроме как к достижению своих собственных целей.
— Боюсь, так оно и есть, — согласилась она. — Но, возможно, это только по незнанию?
— Незнание, конечно, может служить оправданием, но не полностью. Мы часто не обращаем внимания на многие вещи, потому что иначе будем обязаны как-то реагировать на них.
Несомненно, это была правда, и Шарлотта ощутила некоторое чувство вины. Ненамеренно она подумала о Питте. Он заставлял ее видеть то, что она предпочитала не видеть, то, что раздражало ее, разрушало ее размеренную, спокойную жизнь, ее комфорт. И она очень не любила его за это.
— Я пыталась научить Верити видеть все вот таким образом, — говорила Марта, ее взгляд был обращен на Шарлотту. — У нее было так много хороших качеств, у бедной Верити…
— И, насколько я знаю, Хлою вы тоже знали достаточно хорошо. — В то мгновение, когда Шарлотта произнесла это, она поняла, что лучше бы ей промолчать. Это было жестокое напоминание, все равно как разбередить рану. Она увидела, как Марта напряглась, и спазм прошел по мышцам ее лица.
— Бедная Хлоя. — Она сказала это таким тоном, который Шарлотта не могла понять. — Такая легкомысленная, такая веселая… Смеялась, когда не нужно было. Стремилась попасть в общество. Я боюсь, что иногда в ее голове появлялись греховные мысли. Мысли о… — Она задыхалась. — Но давайте не будем говорить плохо о мертвых. Она заплатила за свой грех, и все, что было испорчено в ней, ушло.
Шарлотта посмотрела на Марту. Сильное честное лицо было полно смятения и тоски.
— Давайте поговорим о чем-нибудь еще. — Девушка твердо решила направить разговор в другую сторону. — Я скопировала несколько рецептов. Уверена, вас заинтересует по крайней мере один из них, потому что, я помню, Сара говорила, что вы просили рецепт фрикандо из телятины со шпинатом. Я слышала, у миссис Хилтон очень хорошая кухарка? Во всяком случае, так Данфи сказала маме.
— Да, конечно. И такая старательная, — согласилась Марта. — Она делает для церковных праздников и других подобных мероприятий великолепные пирожные. Не каждая кухарка может делать хорошее слоеное тесто, вы знаете. Они слишком долго его месят. А должно быть легко и быстро. Она также хорошо делает варенье и цукаты. Всегда посылала свою служанку разносить… — Марта осеклась, лицо побледнело, глаза снова наполнились страданием.
Шарлотта инстинктивно протянула ей руку:
— Я понимаю. Давайте не думать об этом. Мы уже не можем ничего изменить. Я сейчас найду рецепт фрикандо. — Она быстро встала. Марта последовала за ней.
Шарлотта обошла стол с другой стороны. Ей хотелось закончить разговор. Было трудно продолжать его. Она плохо вела эту необычную беседу, ей было глубоко жаль Марту по двум причинам: потому что она так сильно переживала смерть девушек, и за ее трудную жизнь с викарием, за ее судьбу, которая сейчас казалась ей такой же невыносимой, как все то, о чем раньше рассказывал ей Питт.
— Вот, — она протянула полоску бумаги. — Я уже сделала копию. Легко могу сделать другую. Пожалуйста, возьмите. И я настаиваю, чтобы Мэддок проводил вас до дома.
— Это необязательно, — Марта взяла рецепт, не глядя в него, — уверяю вас.