Страница 7 из 26
нашла свое призванье с тех лет и до сих пор.
В масштабе всероссийском, не только что свердловском,
красавица Светлана — первейший дирижер.
Да, педагог на диво: строга, но справедлива,
Светлану уважает весь здешний коллектив.
Блистают ученицы и здесь и за границей,
и знает их столица и даже Тель-Авив.
Но тут припомнить надо еще одно деянье:
вокальный, эпохальный, прославленный квартет.
В Москве блеснули рьяно, и все долуханяны
примчались пошептаться, и только тет-а-тет!
Увы, но в личной жизни красавица Светлана
была не так удачна — попала в переплет
преследовал годами и заманил обманно
ее один очкастый бездельник-рифмоплет.
С утра торчит он дома и труд его неведом,
а вечером поднялся — и ходу за порог.
При этом любит кушать — корми ею обедом,
лепи ему пельмени, пеки ему пирог.
Одна отрада — дочка: мила и деликатна,
в отличье от папаши не выпьет ни за что.
Рисует себе, чертит, и что еще приятно:
мамулю обшивает в костюмы и пальто.
Еще одна проблема: земеля Ельцин Боря.
Он ей когда-то клялся и даже руку жал.
Поверила наивно. Но вскоре, ей на горе,
став президентом, Боря той клятвы не сдержал.
Да, нынешнее время нас балует негусто,
и платят сущий мизер. А впрочем, что с того?
Ведь музыка не смолкла, с тобой твое искусство,
и никуда не делись талант и мастерство.
А потому поднимем бокалы и стаканы
и все, под звон хрустальный, или под стук стекла,
мы скажем дружным хором: «Красавица Светлана!
Будь счастлива, Светлана! Да будет жизнь светла!»
Эдику ДРОБИЦКОМУ
Чей длинный образ годы не сотрут
Посвящается исторической встрече Э. Дробицкого с А. Лялиным
К дружбе хочется пробиться…
Ты задумайся, прикинь:
Дробиз я, а ты Дробицкий,
ты длинней меня на «кий».
Эту разницу приемлю:
что ж, длиннее так длинней.
Все уйдем в сырую землю
и сравняемся мы в ней.
Но покуда жив, покуда
есть работа до утра,
жизнь — игра, влеченье, чудо,
редкой прелести игра!
Чтоб противник охал, ухал
и дышал через плечо —
от борта дублетом в угол,
или как-нибудь еще!
Ах, не спутать, где какие:
чужаки и свояки…
Дело делается кием.
Эдик, береги свой кий!
В жизни надо верить свято
этой истине простой:
берегите кий, ребята,
как советовал Толстой.
Редко вижу я рассветы,
чаще вижу я закаты,
но встречались мне поэты,
попадались мне плакаты.
Будешь ты герой бьеналле:
первый приз, почетный вымпел,
и за это я бы налил,
и за это я бы выпил.
От Урала до Арбата —
рельсы, воздух и вода,
пусть Земля слегка горбата,
путь к друзьям — прямой всегда.
В тесной комнате арбатской,
через год, когда-нибудь,
этот круг припомни братский
и сестринский — не забудь.
И скажи: «Есть где-то Лялин,
у него душа поэта.
И за это я бы налил,
я и выпил бы за это».
Николаю ЗАСЫПКИНУ
Творцу живописных чудес
* * *
Не спи, не спи, художник…
Цветами ты засыпан,
поздравлен и объят,
не спи, не спи, Засыпкин,
художники не спят.
Художнику бессонно
живется до тех пор,
пока глядит на солнце —
не отводя, в упор.
Художники не дремлют,
покуда есть холсты,
покуда видят земли
нездешней красоты.
Художник вечно длится,
и и день, и час,
покуда видит лица,
укрытые от нас.
ДЕНЬ АНГЕЛА
У Николай Григорьича — день ангела,
и город жаркий
с утра сиренью вспыхнул пламенно,
как газосваркой!
У Николай Григорьича — день ангела,
его картины
цветут кругом, обратно вставлены
в леса, в равнины!
У Николай Григорьича — день ангела,
и мне повсюду
сегодня было чудо явлена:
берут посуду!
У Николай Григорьича — день ангела,
и графоманы
сегодня начали талантливо
свои романы!
У Николай Григорьича — день ангела,
и в гастрономах
для всех желающих навалено
колбас искомых!
У Николай Григорьича — день ангела,
и нараспашку
душа у безработных в Англии —
нашли шабашку!
У Николай Григорьича — день ангела,
страна родная,
звени над миром, как евангелье[5]
от Николая!
У Николай Григорьича — день ангела,
и вся планета
в предчувствии
чего-то главного
не спит с рассвета…
* * *
Хорошо Николаям на свете,
Николаям живется отлично,
два Николы — зимний и летний —
охраняют их круглогодично.
Николаи идут в магазины,
Николаи садятся в трамваи,
два Николы, летний и зимний,
им во всяких делах помогают.
От жары их спасают и стужи,
от ножа и от глаза дурного.
А вот Германам несколько хуже:
никого у них нету святого.
Мы завидуем Николаям,
мы завидуем с детства, со школы,
Николаями быть мы желаем,
чтоб и нам помогали Николы.
Вот, допустим, возжаждал стопарик —
и, без всяких, глядишь, проволочек,
словно легкий, прозрачный комарик,
с поллитровкой влетел ангелочек.
Мы за это сейчас и лакаем,
эту стопку за то подымаем,
чтоб добра пожелать Николаю
ото всех, кто не стал Николаем.
Анатолию ЗИНОВЬЕВУ
Нетускнеюще шикарному пану Анатолю
* * *
26 на хронометре. Старость видна,
но одна остается радость,
26 и одна, 26 и одна
роковая подруга — эстрада.
5
Евангелье — букв. «благая весть».