Страница 40 из 71
Один раз несколько шельмецов пытались ткнуть его ножом в лицо, чтобы проверить, но он словно чертик отскочил в сторону с пронзительным криком. «Ха-ха! — рассмеялись они. — Да ты вовсе не слепой, жулик ты эдакий». — «Нет-нет, я слепой, но могу различить то, что блестит». — «Но ведь нож вовсе не блестит». — «Ну, теперь вы сами видите, что я слепой», — ответил он.
На борту можно было встретить и инженера, того, что когда-то служил управляющим на лесопильне. Он заметно сдал за последнее время, но, как и прежде, возит с собой портфель и держится с достоинством. Только нет больше капитана Фредриксена, никто его больше не потчует, никто не подносит стаканчик. Он ездит от одной остановки к другой, пересаживается то туда, то сюда, чтобы уберечься от сквозняка, мерзнет и все синеет и синеет. Однажды, когда Алекс проходил мимо, он спросил его:
— Ну что, ты получил место благодаря моей рекомендации?
— Да, — любезно отвечал Алекс.
— Приятно слышать.
У него не было денег, чтобы перекусить в салоне, но тут как раз подвернулась вафельщица. Четыре штуки за двадцать пять эре! Когда она хотела протянуть ему вафли, он, как человек интеллигентный, ее остановил: «Нет, нет, дайте я сам выберу». Он не стал есть вафли на виду у всех, а юркнул в темный уголок, возле шарманщика, который, как известно, ничего не видел. Вафли и впрямь были хороши, на масле и посыпаны сахарной пудрой, жаль только, что четыре, а не дважды четыре.
По счастью, он успел доесть их до того, как к нему подсел фармацевт.
— Ну и холод! — вздохнул фармацевт, усаживаясь на ящик.
— Холод? — переспросил инженер. — А разве у вас нет ничего для согрева?
— Здесь нет. Лучше наведайтесь ко мне вечером в аптеку. Дорогу вы знаете.
— Да, вечером… до вечера еще далеко. — Инженер замолчал, возможно, он осоловел после вафель.
— Не похоже, что тот в углу тоже зябнет, во всяком случае, одна его нога определенно нет.
Жизнь преподала инженеру небольшой урок, неудачи указали ему его истинное место. Поэтому он учтиво спросил слепого:
— Что у тебя с ногой?
— Мертвое мясо. Я различаю, кто со мной говорит. Это у вас была лесопильня?
— Да.
— Слышно по образованной речи.
Фармацевт, с улыбкой:
— Тогда тебе, верно, не угадать, кто я такой.
— Аптекарю и лесопильне сильно не повезло, — сказал слепой.
— Нам всем сильно не повезло, — сказал инженер.
— И с семьей ему тоже не повезло. С Ольгой. Она всегда держалась очень приветливо, меньше кроны ни разу мне не давала. Теперь всему конец.
Фармацевт ответил:
— Нет, теперь уже не конец, можешь мне поверить, она снова на коне. — И, обратясь к инженеру: — Надеюсь, вы слышали про Вильяма Гулликсена?
— Нет, ничего не слышал.
— Что он не платил налогов. И теперь его…
— Да что вы говорите? Откуда вы знаете?
— Ну, ничего удивительного тут нет, — продолжал фармацевт. — Не ему одному приходится туго. Но, сдается мне, его даму это совсем не устраивало.
— Она до сих пор живет дома, в аптеке.
— Да, их брак должен зарегистрировать нотариус.
— Когда?
— Когда? Понимаете, ей кажется, что она жалеет своего бедного мужа. Недотепа. Сидит у себя в конторе, делать ему совсем нечего, но он точно отсиживает положенное время. И живет только на свое жалованье.
Инженер:
— Лично мне его благодарить не за что. Он устроил мировую с «Пистлейей», спихнув вину на меня.
— Для Ольги он во всяком случае ничего не значит.
— Да, но главную вину он спихнул на меня. Хотя должен признать, сделал он это не слишком грубо. Нашел для меня смягчающие обстоятельства.
— Он порядочный человек, в этом можно не сомневаться.
— Взять хотя бы то, что он пришел ко мне и показал свои записи.
— Неужели показал?
— И так меня ободрил. Другой бы адвокат и не подумал это сделать.
Слепой все время сидел тихо, как мышь, и внимательно слушал.
Но фармацевт был по натуре человек непоседливый, вдобавок ему, возможно, надоел скучный разговор, который они вели с инженером. Он вдруг поднялся с места. Может, он был ловким хитрецом, который завидел добычу? Он издали углядел Лоллу, здешнюю буфетчицу, прямиком направился к ней, остановился, поболтал короткой ножкой и поздоровался.
Лолла в упор поглядела на него и не признала.
— Здесь набралось много народу, которые хотят ехать бесплатно, как с ними быть?
Капитан задумался.
— Это вам самому решать. Шарманщик наверняка привык ездить даром.
— Дальше, как быть с инженером? Он тоже не брал билет.
— Да, пожалуй, не брал. Поступайте, как хотите. Наверно, ему ехать недалеко.
— Есть и другие. Приходят, спрашивают Абеля.
— Значит, это кто-то из моих старых знакомых. Может, мне заплатить за них, если не возражаете?
— А за женщину, которая торгует вафлями?
— Я у этой женщины съел немало вафель, за нее я с удовольствием заплачу. Если вы, конечно, не возражаете.
— При чем тут я? Дело в принципе.
— Ну, ну, конечно, в принципе. Поступайте по своему разумению, штурман.
И тогда штурман по своему разумению подошел к инженеру и предложил ему купить билет.
— Как? Вы же знаете, что я привык ездить бесплатно?
— Сейчас все по-другому. У нас новый капитан.
— Ладно, — сказал инженер и начал рыться в карманах. — У меня нет, я не взял с собой…
— А вы далеко едете?
Инженер бросил взгляд на берег:
— Да мне же как раз выходить на первой остановке. Я там собираюсь купить лесную делянку.
— Ну что ж, на сей раз так и оставим, — сказал штурман.
— Может быть, пойдем и посидим? — спросил фармацевт свою даму. — У нас ведь есть каюта.
— Ты замерз?
— Да, здесь прохладно.
— Алекс, разве здесь прохладно? — спросила она.
Алекс ухмыльнулся и не по-товарищески промолчал.
Фармацевт, ревнуя и стуча зубами, уходит в каюту. Там тепло, он видит на умывальном столике старый журнал, листает его, отбрасывает и звонит.
— Полбутылки портвейна и две рюмки! — говорит он пришедшей на звонок девушке.
К его великому удивлению, с подносом приходит сама буфетчица. Она входит с улыбкой, очень приветлива, во всяком случае, не выказывает смущения, держится с достоинством, и улыбка ее скоро исчезает.
— Вы со мной поздоровались на палубе, — начинает она.
— Да, но…
— И вероятно, заметили, что я вам не ответила.
— Ну… Разве вы не ответили? Хотя бы движением глаз?
— Нет. Вы и в городе со мной здороваетесь. Останавливаетесь и церемонно кланяетесь, пока я не пройду мимо. А я никогда не отвечаю.
— А с чего вдруг такая невежливость?
— Думаю, вы и сами прекрасно понимаете. С того, чтобы вы перестали из мести здороваться со мной.
— И мне надлежит выполнить ваше требование?
— Да уж придется. Я хочу попросить вас вести себя так, как я прошу.
— Трудновато будет. Послушай, Лолла, довольно глупой болтовни, лучше выпей. — Он разливает вино по рюмкам.
Она мотает головой.
— Видите ли, прошло уже так много лет, а кроме того, между нами ничего не было. Мы какое-то время были помолвлены, но и только. Не здоровайтесь лучше со мной, это многие видят и истолковывают на свой лад. Мы уже давно во всем рассчитались, так что сделайте одолжение. Вы ведь знаете, что между нами ничего не было?
— Знаю. Но разве это моя вина?
— Нет, вы даже сердились, что я ни на что не соглашалась.
— Правильно. Не пойму, зачем снова все это перетряхивать?
— Я просто хотела завести флирт, как вы говорили, просто пококетничать…
— Верно, черт побери! — восклицает фармацевт. — Но зачем же ты ко мне приходила?
— Я приходила к вам, потому что мы были обручены. Мы сразу же обручились, помните, и после этого я к вам пришла. Мне непременно хотелось с кем-нибудь обручиться, вы бы предпочли этого не делать, но я так хотела, потому что, когда Тенгвальд порвал со мной, я оказалась старой девой. Мне было плохо, я служила на маяке, и меня считали старой девой, вот почему я так поступала, и сидела у вас в дежурной комнате, и пила вино.