Страница 9 из 10
— Скажете тогда, если захотите, — Маша вернулась к стойке.
Такие дела, пробормотал Алик. Вот хорошая же девушка, симпатичная. Гринчук неоднократно намекал, но Алик упрямо делал вид, что все идет как надо. Может, и в самом деле все идет как надо.
Сегодня его полосу сняли. Завтра — вообще решат, что не нужен Алик в редакции. И что дальше? Идти в сторожа? В бандюки не возьмут, да и понимал Алик, что не получится из него толковый бык. Начнет рассуждать на тему допустимости насилия, вместо того чтобы паяльник, значит, в задницу клиенту совать…
— Стрельнул себе в голову, чтобы семью не подводить, — гнул свою линию знаток за соседним столиком, — Если бы сказали: либо жену порешим, либо сам себе пулю в лоб…
— Я бы свою супружницу сам грохнул, — сказал его приятель и засмеялся, — Ну или сказал, что пусть делают чего угодно, а я бизнес ни в жизнь не отдам… Они ее бы и того…
— А дети?
— А нет у меня детей.
— А если были бы?
— Если бы…
Из колонок грянула «Девочка моя», Алик поморщился и закрыл глаза.
Ломать себе голову по поводу причин самоубийства — глупое и непродуктивное занятие. Вот если бы найти реальную причину и того, кто именно довел Ла-ренко до самоубийства, — вот это был бы фитиль. Тут даже шеф никуда не делся бы — поставил материал в номер. Все бы подвинул, но поставил.
На первую полосу.
И подпись — Алик Зимин. И вопрос об увольнении ушел бы, исчез и истаял в тумане. Редакция уважительно смотрела бы на Алика, говорили бы, что да, что вот он — класс. И Алик смотрел бы на себя в зеркало если не с уважением, то и без отвращения.
А что? Вот сейчас допить кофе, поговорить с Юркой — зачем-то он ведь ищет? — и пойти искать виновника самоубийства. Семья, опять же, может быть благодарна. Доведение до самоубийства — это почти убийство. Грех снимается, а погибший получается не слабаком, а героем, ценой своей жизни спасшим родственников.
Сейчас все брошу и пойду искать, прошептал Алик, прекрасно сознавая, что никуда не пойдет, а если и пойдет, то ничего найти не получится, потому что угрозы и доведение таких людей проходят на высоком уровне, и до этого уровня Алику ну никак не допрыгнуть.
— Привет! — прозвучало рядом. — Спишь?
Алик открыл глаза.
— Здравствуйте, Юрий Иванович, — сказал Зимин и протянул руку. — И зачем я тебе нужен?
— Ты мне — ни на секунду не нужен, — успокоил его Гринчук. — Ты мне просто врал, что у тебя есть приятель у военных, у артиллеристов.
— Есть.
— Мне нужен на него выход. — Гринчук помахал рукой Маше, показал пальцем на столик и сел.
— С каких таких? — удивился Алик, — Это ты стал за военными следить?
— Не твое дело. Сводишь меня с «сапогом» — и свободен. А я тебе буду должен, — Гринчук расстегнул куртку и вздохнул. — Забегался я тут с вами со всеми. Звоню тебе домой — никого. Звоню в редакцию — только-только вышел, говорят. Я так и подумал, что ты сюда зайдешь. А? Как тебе? Перехватил же.
— Мо-ло-дец! — продекламировал Алик, достал из кармана записную книжку, открыл на нужной странице и положил перед Гринчуком: — Вот — Вадик. Рабочий телефон и домашний.
— Ага, — кивнул Гринчук, — премного благодарны… Ты бы себе пейджер, что ли, завел…
— Мобильный телефон и рацию, — подхватил Алик. — Деньги, они… Да и зачем все это? Кому нужно, и так поймают, а то буду на привязи, как собака. И мороки с телефоном…
Счастливого обладателя мобильника в любой компании можно было отличить мгновенно. Первое, что делал отелефоненный в любом помещении, — доставал из кармана свой телефон, скрученный провод зарядного устройства и начинал искать, куда тут можно воткнуться. Спасибо, не нужно.
Алик прекрасно обходился городским.
Юрка переписал номер в свою записную книжку.
— А я тебе вчера вечером собирался звонить, — сказал Алик. — Посмотрел телевизор, даже уже трубку снял, но передумал…
— Жаль. В смысле, что передумал фигней заниматься — правильно, а что не позвонил — плохо. Я бы у тебя номерок узнал по телефону, и сегодня не пришлось бы бегать по морозу… — Гринчук подмигнул, — А звонить хотел, чтобы информацию по покойному получить?
— По самоубийце, — поправил его Алик, — Они не могут быть покойными…
— Это с каких таких — самоубийцы? — весело удивился Гринчук.
— Как с каких? — удивился и Алик, — Сказано же было — по статье о доведении…
— Мало ли что было сказано, — пожал плечами Гринчук. — Эта статья, брат, позволяет рассматривать кучу версий и, что самое главное, позволяет проводить экспертизы, опросы и все такое… Не хуже, чем любая другая…
— Например — убийство? — спросил Алик.
— Ага, убийство в закрытой комнате, — подтвердил Гринчук, — Если бы кто-то из прокурорских только заикнулся о таком, так его бы к стене гвоздями свои же прибили бы. Ты хоть в курсе, как там оно было?
— А что, как-то не так? По телику сказали, что в своем кабинете. Нашли тело и все такое. Карабин «сайга» опять же. Что-то не так?
— Ну… В принципе, все так… — Гринчук подождал, пока Маша поставит кофе перед ним, что-то сказал ей негромко на тему «хорошо выглядишь» и сунул в карман ее фартука денежку. — И за моего приятеля тоже.
— Да я сам заплачу… — начал протестовать Алик, но Гринчук вальяжно отмахнулся, — Я сегодня немного заработал, имею возможность шикануть. Да, о чем это я?
— О самоубийстве.
— Какое, на фиг, самоубийство? Прицепились. Папа сказал — несчастный случай. Вот и несчастный случай.
— Сам Папа сказал? — недоверчиво переспросил Алик.
Папа — начальник областного управления милиции, был самым серьезным обитателем Города, в мелкие дела не влезал, мнение свое обычно держал при себе, но если уж говорил, то говорил. И споры сразу прекращались.
— Папа сказал, что это несчастный случай, — подтвердил Гринчук, — Покойный чистил оружие, произошел случайный выстрел. Все. Послезавтра отпевание, панихида, прощание и похороны. И еще раз — все.
Алик почесал нос. Недоверчиво покачал головой.
— Хочешь поспорить с Папой? — спросил Гринчук.
— Не хочу. Только как-то все это быстро… Суета. Вчера сказали — самоубийство, сегодня — несчастный случай… С чего это?
— А с чего нет? Дело-то как было? Жил да был Ла-ренко Валентин Николаевич… — начал рассказывать Гринчук, словно киношный сказочник, даже щекой о ладонь оперся: — Хорошо ли, плохо ли…
В общем, собрал Ларенко совещание.
Он его традиционно собирал по понедельникам, намечал планов громадье, давал ценные указания и проводил накачку личного состава по поводу трудиться-трудиться-трудиться… То есть вначале давались конкретные указания, а потом шло выступление предпринимателя и депутата на общие темы.
И в это утро все шло точно так же. Были обрисованы непосредственные задачи и указаны перспективы развития. Ларенко прикупил карьер какого-то там особого песка, позволявшего изготовлять совершенно потрясающие стекла на автомобили, что вкупе с итальянским оборудованием давало возможность очень неплохо зарабатывать. К финалу прозвучала идея дотянуть линию метро к рынку. И все участники совещания были отпущены на выполнение своего служебного долга.
В десять совещание началось, в одиннадцать — закончилось. А в половине двенадцатого Ларенко позвонил своей секретарше и приказал, чтобы охранник принес в кабинет карабин. Оружие хранилось в сейфе, сейф был в подсобке, попасть в которую можно было только через приемную.
Ларенко любил оружие чистить. Геринг, чтобы успокоиться и расслабиться, перебирал в кармане брильянты, а Валентин Николаевич разбирал «сайгу» и чистил. Потом, к вечеру, мог заехать с охранником в лес или на карьер, чтобы пострелять. Все мальчики любят громкие игрушки.
Охранника в приемной не было — вышел покурить на улицу. Пришлось послать за ним водителя. Пока сбегали, пока привели — прошло пятнадцать минут.
В одиннадцать сорок пять охранник достал из сейфа карабин и отнес его в кабинет шефу. В двенадцать сорок пять в приемную позвонила жена Ларенко, спросила, где муж, почему он трубку не берет — ни у себя в кабинете, ни мобильник.