Роковой круиз

— Ладно, — согласилась Кэмми, — может, ты и прав.

«Нет, не прав», — подумала она уже в следующее мгновение и увидела перед собой Мишеля, его львиную гриву, завитую в локоны соленой морской водой. Мишель склонился над ней, его обнаженные плечи обрамляли беспечные звезды и серые облака на фоне ночного неба. Вдруг Кэмми поняла, что она не может вспомнить, какого цвета у Мишеля глаза, но все еще чувствует прикосновение его рук, помнит, что его тело пахло лавандой. Она увидела Холли, прицелившуюся из винтовки, Эрнесто, который пригнулся в удаляющейся продырявленной лодке, и огромные сверкающие паруса в тот момент, когда их впервые наполнил ветер. Она пообещала себе, что пока не будет думать о Мишеле. Только когда она останется в одиночестве, ей, возможно, удастся вынуть свои воспоминания из свертка, в который она их плотно упаковала, и рассмотреть по очереди. Сейчас она еще раз напомнила себе об этом обещании.

Ее отца там не было. Она любила его и радовалась, что его там не было. Но она также испытывала какое-то извращенное чувство жалости к нему и тому, что он никогда не узнает.

Дверь открыл Крис. Шокированная тем, как он выглядит, Трейси подумала, что, должно быть, их вид его тоже изумил. Он похудел фунтов на десять, не меньше.

— Крис, — тихо произнесла она, — мы ненадолго. Пожалуйста, впусти нас.

— Трейс, тебе здесь всегда рады, — учтиво ответил Крис. Его лицо преодолело трансформацию от вежливой улыбки до гримасы, характерной для стариков. — Трейси, — опять начал он, — слава богу, ты в порядке. Заходите, поговорите с родней.

Сделав глубокий вдох, все четверо Кайлов вошли в гостиную, заполненную родственниками Холли. Там было человек тридцать. Трейси в ужасе поняла, что сегодня... Господи... это поминки Холли, завтра ее будут хоронить. Трейси узнала Берит, сестру Холли. Ее мужа и детей она видела впервые. Трейси представили тетям и кузинам. Все они носили основательные норвежские имена, «рабочие» имена, как однажды сказала Холли. Они походили на названия инструментов: Келсвиг, Хаалдаг, Бротте. Мужчины встали. Берит наконец встряхнулась, как будто придя в себя, и подошла к Трейси, чтобы на мгновение заключить ее в то, что в большой семье Холли считалось объятиями. Если бы Трейси ощутила нечто подобное в автобусе, ей бы показалось, что ее просто кто-то случайно задел.

— Верит, — сказала Трейси, — мне так жаль. Холли была моей лучшей подругой.

— Моей тоже, — ответила Берит.

— Я знаю, что это вам не поможет, но я прошу прощения за свою роль во всем этом, — обратилась Трейси ко всем присутствующим в комнате. — Если вы меня ненавидите, я пойму. Если бы она не отправилась...

— Никто тебя не ненавидит, Трейс, — перебил ее Крис, — кроме, быть может, мальчиков. Дети... они все видят в черно-белом цвете.

— Где они? — спросила Кэмми, выбравшись из-за спины отца. При виде ее волос и кожи у присутствующих вырвался вздох, который они попытались заглушить стуком чашек и ложек.

Повсюду была еда — от тяжелых блюд с лапшой, плавающей в мясной подливе, до припудренных пирожных, висящих в воздухе вокруг крохотных кусочков фруктов и грозящих при первой же попытке полакомиться ими осыпаться дождем сахарных хлопьев. Тем, что принесли соболезнующие соседи и родственники, можно было кормить весь квартал в течение двух дней. Утрата оставила после себя пустоту, которую необходимо было чем-то заполнить. Но слова проваливались в нее, как осыпающиеся в пропасть камни. Еда, особенно еда, которую готовила Холли, служила каким-то утешением. На мгновение рот Кэмми наполнился слюной: вид еды вызвал у нее приступ тошноты. Медсестры предупреждали ее, что первое время ей угрожает опасность переедания. Она должна преодолевать постоянный соблазн, стараться есть медленно и только простую пищу, никаких специй или пиццы.

Верит и другие гости быстро собрали тарелку еды для Теда и приготовили кофе для Трейси и Джима.

Кэмми отправилась разыскивать Иана и Эвана. Их нигде не было видно. Через кухню она прошла к заднему крыльцу.

Воспоминания и даже запахи — крахмал, пряжа, стиральный порошок, кардамон — на мгновение вернули ее в детство. У этого дома, как и у любого другого дома, был свой особый запах, не воспринимаемый теми, кто в нем жил. Кэмми где-то прочитала, что обоняние самое мощное из всех чувств человека. Ей везде чудилась Холли. Она остановилась возле окна, чтобы взглянуть на гордость Холли — сверкающий чистотой бассейн. Она представила себе их обеих, когда во дворике стояли всего лишь пластиковый стол и стулья. Волосы маленькой Кэмми были заплетены в косички, а Холли объясняла ей, что деление в столбик — это очень просто, надо всего лишь понять, в чем суть. С ее губ сорвался тихий стон. Сможет ли она когда-нибудь забыть, как моряки заходили по трапу на корабль, неся на вытянутых руках удивительно маленький кокон, имеющий форму человеческого тела? «Тетя Холли, — думала Кэмми, — пожалуйста, вернись». Глухой шлепающий звук привлек ее внимание.

Иан и Эван по очереди били по установленным в углу двора футбольным воротам. Сначала Иан становился в ворота, затем Эван. У Иана теперь были длинные волосы, и ему шла эта прическа. Он вытянулся и уже начал походить на подростка. Эван, бледный и ссутулившийся, напоминал маленького ребенка, который в течение долгого времени смотрел телевизор в темной комнате. Как они изменились со времени Рождества!

— Эй, — тихонько позвала их Кэмми через противомоскитную сетку. Она толкнула дверь и присела на ступеньки крыльца. Эван последний раз злобно ударил по мячу и, опустив голову, поплелся к ней. Иан уставился на нее льдинками синих глаз, таких же, как у Холли.

— У тебя совсем короткие волосы, — безразличным голосом произнес Иан.

— Вам нравится? — спросила Кэмми.

— Нормально. Раньше было красиво, — пробурчал Эван.

— Их невозможно было распутать. Вы этого не помните, но я всегда плакала, когда ваша мама меня расчесывала. А она не уставала повторять: «Красота требует жертв».

— Ага, — только и сказал Иан. Похоже, он закрылся от нее.

— Присядьте рядом со мной, — обратилась Кэмми к обоим братьям. — На минутку.

Они подчинились, но по-прежнему оставались зажатыми и нервничали, как никогда прежде, внезапно осознав, что Кэмми — девушка, что у нее есть грудь и прочие женские прелести. Холли часто повторяла, что они — двуяйцовые близнецы, что они разные, хотя их никто не мог различить. Теперь Кэмми в этом убедилась. Иан будет выше, и волосы у него светлее. Они действительно были похожими, но не одинаковыми.

— Ребята... — Что она собиралась им сказать? Ей хотелось обнять мальчишек, но они были уже слишком большими для этого. — Наверное, единственное, что я могу... — Кэмми снова замолкла. — Все так хреново. И что бы я ни сказала сейчас, ничего не изменится. Мне кажется, в течение какого-то времени будет только хуже и хуже. Я буду с вами, и ваш папа тоже, но вам от этого не станет легче. Моя тетя Холли была совершенно уникальна и неповторима.

Эван опустил голову на руку. Иан смотрел прямо перед собой на темные пышные кусты сирени, которые, казалось, отделяли освещенный двор от обступившей их ночи. Кэмми помедлила, потом тихонько спросила: — Хотите, я вам что-то расскажу?

Мальчишки молчали. Наконец Иан пожал плечами, как бы выражая свое согласие.

— Там, в океане, на нас напали пираты, — начала Кэмми. — Это были контрабандисты, которые занимались наркотиками. Два мужика из Южной Америки и парень из Штатов, приблизительно моего возраста. У них была старая лодка, в которой они перевозили героин. Они попытались нас изнасиловать. Юноша американец в этом не участвовал, нам показалось, что ему это все не нравится. Но его спутники были просто кошмарными. Как звери. И в самом конце они решили забрать меня с собой. Они хотели изнасиловать меня и убить.

Она по очереди взглянула на братьев. Мальчишки смотрели на нее, но, похоже, не очень заинтересовались тем, что говорила Кэмми. Тем не менее они вышли из ступора и прекратили это механическое, бесконечное до отупения набивание мяча. Кэмми колебалась. Она не хотела, чтобы ее рассказ походил на увлекательный триллер. Ей хотелось донести до них... что-то очень важное. «Поверь в себя, — подумала она. — Ты можешь это сделать».