Ты не виноват

Я пробегаю милю за милей, но я их не подсчитываю. Мимо один за другим мелькают дома. Мне жаль всех в этом городе, кто сейчас спит.

Домой я побегу другим путем, через мост. Но это уже другой мост – Стрит-бридж. Он соединяет центр города, его деловую часть с западным районом, поэтому по нему всегда движется транспорт. На западе как раз и расположена наша школа и колледж.

Тормозной след я замечаю сразу, даже несмотря на сгущающуюся темноту. Я иду по следам неведомого мне автомобиля. Черные, они извиваются и приводят меня к тому месту, где я вижу то, что осталось от каменной ограды. В стене зияет огромная дыра. Я бегу к концу моста и врезаюсь в траву. Отсюда начинается спуск к набережной высохшей реки, сплошь усеянной окурками и пустыми пивными бутылками.

Пиная мешающий мне мусор, камни и комья земли, я иду дальше. Замечаю что-то блестящее в темноте, потом еще и еще – в траве серебрятся осколки стекла и куски металла. А вот красный светящийся осколок габаритного огня. И еще разбитое вдребезги зеркало заднего вида. А вот и сам номер автомобиля, на нем несколько вмятин, причем сама табличка согнута практически пополам.

Внезапно все эти детали воссоздают картину. Я врос в землю, как камень, потому что тяжесть произошедшего поглотила меня целиком.

Я оставляю все на своих местах, кроме номерного знака. Его я забираю с собой. Мне кажется неправильным бросить его здесь. Это личная вещь, очень личная, и было бы нехорошо, если кто-то, кто не знает Вайолет и не знал ее сестру, забрал бы его себе в виде сувенира или для того, чтобы дополнить свою необычную коллекцию случайных находок. Всю дорогу домой я преодолеваю бегом. Мне тяжело и кажется, что я совершенно опустошен.

На этот раз все будет по-другому. На этот раз я буду бодрствовать.

Я бегу до тех пор, пока время для меня не останавливается. И рассудок тоже. Единственное, что я ощущаю сейчас – это холодный металл номерного знака в руке и биение сердца.

Вайолет

152 дня до окончания школы

Утро воскресенья, моя спальня

Заканчивается время регистрации домена сайта «Ее сестра». Я узнала об этом, потому что мне пришло письмо на электронную почту от хостинг-компании, которая за этим следит. Они предупреждают меня о том, что я должна или обновить сайт, или забыть о нем навсегда. Я открываю архивы, просматриваю материалы, над которыми мы работали до прошлого апреля. Тут все наши идеи. Одна датирована днем, накануне которого Элеонора погибла. Но когда я открываю первый файл, я обнаруживаю, что он пустой. Я начинаю открывать другие и понимаю, что вижу только отрывки каких-то мыслей, наброски будущих статей. Кроме того, их большая часть не имеет для меня никакого смысла. Без нее я теперь уже ничего не расшифрую.

Наши мысли по поводу того, каким должен быть журнал, расходились. Она была старше (и более деловитой), а это означало, что она всегда занимала главенствующее положение, и в результате всегда все получалось так, как того хотела именно она. Я могу попытаться сохранить наш сайт, исправить его, кое-что поменять и превратить в нечто новое. Может быть, в то самое место, где писатели могли бы обмениваться своими мыслями и представлять свое творчество. Тут говорили бы не только о модных оттенках лака для ногтей в текущем сезоне, о парнях и музыке, но и на другие темы. Например, делились бы опытом, как быстро поменять колесо или выучить французский. Или о том, что можно ожидать от нашего мира, если ты остался один.

Все это я записываю исключительно для себя. Потом захожу на сайт и читаю последние записи, сделанные в день вечеринки – два разных мнения о книге Джули Плам «Изгоняющий бесов из девушек». Даже не «Под стеклянным колпаком» и не «Над пропастью во ржи». Ничего важного или потрясающего. Ничего такого, о чем можно было бы, не сожалея, сказать: «Это последнее, что ты напишешь перед тем, как весь мир изменится».

Я удаляю все свои записи. И письмо от хостинг-компании тоже. После этого я очищаю корзину, чтобы письмо исчезло навсегда, как исчезла Элеонора.

Финч

8-й день бодрствования

Вечером в воскресенье мы с Кейт и Деккой едем к отцу в самый фешенебельный район города на еженедельный обязательный семейный ужин. Я надеваю все ту же самую простую синюю футболку, в которой неизменно являюсь к нему домой. Он думает, что это моя школьная форма, а я не собираюсь посвящать его в детали.

По пути в гости мы молча смотрим в окна. Мы даже радио не включаем.

– Развлекайтесь там, не скучайте, – напутствует нас мать перед отъездом, стараясь все время улыбаться и выглядеть довольной. Хотя при этом я уверен, что в ту минуту, когда машина завернет за угол, она бросится названивать своей подружке и обязательно откупорит бутылочку красного вина. Это будет мой первый визит к отцу после Дня благодарения. К тому же я впервые увижу его новый дом, где он живет с Розмари и ее сыном.

А обитают они в одном из только что выстроенных домиков в колониальном стиле, которые похожи один на другой, как близнецы, и заполняют всю улицу от начала до конца. Мы подъезжаем к нужному нам особняку, и Кейт шутит:

– Представляешь, как нелегко придется подвыпившему хозяину дома отыскать свое жилище?!

Мы втроем чинно вышагиваем по чистенькой белой дорожке, которая кажется еще белее рядом с ярко-зеленой лужайкой. У дома припаркованы два совершенно одинаковых внедорожника. Они надменно сверкают, словно соперничая друг с другом, как будто это что-то изменит в их жизни.

На звонок появляется Розмари. Ей лет тридцать, наверное, но выглядит она, как сорокалетняя замужняя женщина, у которой уже ничего в судьбе поменяться не может. Это крашеная блондинка с рыжеватым оттенком волос и озабоченным выражением лица. Розмари, если верить моей матери, прирожденная опекунша, что (опять же, по мнению моей матери) как раз и нужно моему отцу. Первый муж выделил ей состояние в размере двухсот тысяч долларов, что и явилось ее приданым плюс семилетний сын Джош Раймонд с щелями между зубами, который мог бы оказаться моим настоящим братом. А мог бы и не оказаться.

Отец врывается к нам с заднего двора, где он поджаривает на гриле сразу килограммов пятнадцать мяса. Несмотря на то, что сейчас январь, а не июль. На футболке у него надпись «Кэнакс» – сосунки». Двенадцать лет назад он был профессиональным хоккеистом, больше известный под прозвищем Крушитель, пока не сломал бедро о голову другого игрока. Он ничуть не изменился с того дня, когда я видел его последний раз – слишком уж красивый и в отличной форме. Как-то странно для мужчины в его возрасте. Такое впечатление, будто он ждет призыва в армию. Правда, в его темной шевелюре появились седые волосы – это уже что-то новенькое.

Он по очереди обнимает моих сестер, по-отечески хлопает меня по спине. В отличие от других хоккеистов, он каким-то образом сберег все свои зубы и теперь без конца их нам демонстрирует, постоянно улыбаясь, как будто мы поклонники его спортивных достижений. Он интересуется тем, как прошла у нас неделя, что нового в школе и узнали ли мы на уроках что-то такое, чего он до сих пор еще не знает. Это вызов, он словно бросает нам перчатку. Это его способ доказать, какой папочка умный и мудрый, но никого эта тема не воодушевляет, и мы признаемся, что ничего такого учителя нам сообщить не смогли.

Потом папа интересуется нашими дополнительными самостоятельными занятиями по специальной программе за ноябрь и декабрь, и до меня не сразу доходит, что сейчас он обращается непосредственно ко мне.

– Тут тоже все в порядке, – отвечает за меня Кейт. Молодец, сестренка!

Я говорю себе не забыть поблагодарить ее. Отец ничего не знает о моей отключке. И еще он остается в неведении насчет того, что после случая с разбитой гитарой я сообщил директору Уэртцу о том, будто мой папа погиб на охоте от случайного выстрела. Тому и в голову не пришло проверить эту информацию, и теперь в случае возникновения проблем он всегда звонит матери. Ну а это, естественно, означает, что всякий раз он разговаривает с Кейт, потому что маме невдомек проверять голосовые сообщения на телефоне.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте