Одержимый

Уэзерби повернулся было, чтобы удалиться, но вдруг резко бросил:

– И кстати, ты мог бы хоть чуточку повежливее общаться с крошкой Грантворт! Она стоит целое состояние и намного красивее той девчонки Дарнби. У Мэри одно из самых больших приданых на ярмарке невест в этом году, и ты ей явно нравишься. Обязательно позабочусь о том, чтобы ты отправился на ту чертову ярмарку, о которой она говорила. Я хочу увидеть наследника от тебя прежде, чем умру. Надеюсь, я достаточно ясно выражаюсь?

Когда дверь конюшни захлопнулась, Линдсей оглянулся на Анаис, и его красивое лицо исказила гримаса стыда.

– Он просто пьян, – тихо промолвила Анаис, вытягивая из волос запутавшиеся там ниточки сена. – Он не понимал, что говорил.

Это было то же самое оправдание, которое Анаис регулярно слышала от Линдсея еще в ту пору, когда они были детьми. И она презирала эти слова, хотя сама только что произнесла их. На самом деле никакого оправдания столь никчемному человеку не существовало. Маркиз всегда пребывал в состоянии чрезмерного, непристойного опьянения. Гораздо чаще, чем Анаис хотела признать, она замечала, как набравшийся Уэзерби валился с ног или бесстыдно щупал женщин за спиной собственной жены.

Но даже в самые возмутительные моменты Анаис не могла осуждать Линдсея за попытки смягчить впечатление от постыдного поведения его отца. В конце концов, она точно так же поступала с той, что произвела ее на свет. Анаис справлялась с этим позором, не защищая поступков матери, а просто вычеркивая ее из своей жизни. Анаис мирилась с подобным унижением, притворяясь, будто у нее вовсе нет матери. Что же касалось самой родительницы, то она, похоже, была счастлива лишний раз не пересекаться с дочерью.

– После того, что между нами сегодня произошло, ты должна знать: я не питаю ни малейшей симпатии или страсти к Мэри Грантворт, – признался Линдсей, и Анаис улыбнулась, обрадованная его словами. – Она хотела, чтобы ты поверила, будто мы прогуливались вместе и обсуждали нечто сокровенное. Но правда, Анаис, заключается в том, что я встретил Мэри, когда она выходила из аптеки, и поговорил с ней от силы минуту.

– Спасибо за то, что сказал мне это, Линдсей. Хотя тебе и не стоило оправдываться.

– Нет, я должен был объяснить. Пока мой отец талдычил о женщинах и этой Мэри Грантворт, я был вне себя от волнения, боялся, что ты возненавидишь меня и поверишь тому, что он говорит. Я пришел в ужас от мысли, что, когда я наконец-то смогу остаться с тобой наедине, ты не поверишь мне. Не поверишь, когда я скажу, что ты – та единственная женщина, которую я буду желать всегда, всю свою жизнь!

Холодность, которая неожиданно начала зарождаться в ее душе, тут же улетучилась. Успокоившись, Анаис приподнялась на цыпочки и нежно коснулась губами его губ.

– Я верю тебе, Линдсей.

– Я не такой, как он, Анаис. Я – не мой отец. Я не разделяю его пороки.

Анаис взяла лицо Линдсея в ладони, заставив его посмотреть ей в глаза. Любимый обещал, что никогда не скажет Анаис ни одного лживого слова, и она верила ему.

– Ты не такой?

– Нет. Я… – Глаза Линдсея вдруг приняли нечеткое, абсолютно нечитаемое выражение, и он попытался, из последних сил попытался – Анаис это точно знала – сфокусировать свой взгляд, придав ему твердости. В итоге это Линдсею не удалось, и он, глядя через ее плечо куда-то на стену, произнес: – Клянусь. Я не такой, как он.

Что-то заныло в душе Анаис, но тревожное чувство быстро уступило место великой любви, которую она питала к Линдсею, и потребности верить ему. Анаис, казалось, могла справиться со всем, о чем он так боялся говорить ей. Ничто не могло помешать ей любить Линдсея, ничто. В этот момент все представлялось слишком новым. Им двоим требовалось время, чтобы привыкнуть к тому, что теперь происходило между ними.

– Тогда все будет хорошо, правда? Линдсей кивнул, проведя подушечкой большого пальца по губам Анаис.

– Все уже хорошо, – сказал он твердо, так, словно пытался убедить в этом самого себя, а не ее. Он сжал в ладонях лицо Анаис и, прислонившись к ее лбу своим, взглянул ей в глаза. – Нас связывают крепкие узы, и они не должны оборваться. Пообещай мне… – с волнением произнес Линдсей, еще крепче сжимая щеки Анаис. – Пообещай, что та цепь, которая связывает нас, никогда не разорвется.

– Я всегда была связана с тобой. Мое сердце навечно будет принадлежать тебе, Линдсей. Никогда не забывай об этом.

– Твоя доброта необходима мне, как воздух, Анаис. Ты нужна мне, только ты способна удержать меня от превращения в собственного отца.

– Ты никогда не будешь таким, Линдсей.

– Поклянись мне, Анаис. Поклянись, что всегда будешь такой для меня. Скажи, что никогда не изменишься.

– Я клянусь тебе, Линдсей.

– И ты будешь вспоминать обо мне сегодня ночью?

– Буду. А ты станешь думать обо мне, Линдсей?

– Твой аромат остался на моей руке. Твой вкус – на моем языке. Я никогда не забуду, Анаис, никогда…

Глава 3

– Ты что-то скрываешь!

Анаис подняла глаза от пурпурно-золотистого шелка, лежавшего на коленях. Ребекка, ее самая близкая в Бьюдли подруга, прошлась по комнате, показавшись даже не привлекательной – сияющей. Ребекка выглядела весьма экзотично со своими локонами соболиного цвета и янтарного оттенка миндалевидными глазами, обрамленными густыми черными ресницами.

Анаис молча смотрела на Ребекку, которая плюхнулась на кровать и подперла подбородок тоненькой, как у куклы, ручкой. Внешне подруга была полной противоположностью Анаис. Единственное, в чем Ребекка испытывала недостаток, были состояние и семейные связи. Но этот факт, казалось, совсем не отпугивал многочисленных поклонников, которые пытались ухаживать за Ребеккой на протяжении многих лет. Сколько раз Анаис стояла в сторонке, одинокая и никем не замеченная, наблюдая, как подруга очаровательно улыбается очередному отъявленному мерзавцу, следующему за ней по пятам! Как же Анаис тогда хотелось обладать хоть частичкой красоты Ребекки! Анаис не думая отдала бы все свое приданое за одну лишь крупицу обаяния и томного облика необычайно привлекательной подруги.

– Что ж, – с вызовом бросила Ребекка, поднимая идеально очерченную бровь, – ваша прогулка верхом длилась чересчур долго. Что, ради всего святого, делал с тобой лорд Реберн после того, как практически похитил тебя из гостиной?

Уголки губ Анаис приподнялись в легкой улыбке. Подумать только, а она и забыла, что Ребекка присутствовала на званом ужине…

– Ну-ка, Анаис, выбалтывай свои секреты! Я знаю, что у тебя было страстное свидание в конюшне!

– И что заставляет тебя так думать? – Анаис вспомнила взволновавший ее момент, когда она услышала грохот снаружи конюшни и заметила фигуру, метнувшуюся от окна. А что, если Ребекка шпионила за ней? Но зачем?

– Анаис, мы так давно с тобой дружим! Когда ты вернулась в гостиную после длительного отсутствия, все признаки пылких объятий бросались в глаза! Твое лицо стало пунцовым, а твои губы, – дразнящим тоном сказала Ребекка, – казались чересчур розовыми и опухшими. Или тебя ужалила пчела в феврале, или тобой пылко овладели, доставив несказанное удовольствие! Так что не томи меня больше в неизвестности. Я просто сгораю от нетерпения, так хочу узнать, что же произошло между вами!

Анаис вспыхнула и воткнула иглу в пурпурный шелк, пытаясь унять дрожь в руке и боясь неровно подшить кайму. Она хотела, чтобы этот маскарадный костюм был безупречным.

– Анаис, – все так же, поддразнивая, не унималась Ребекка, – мы дружим с незапамятных времен, ты знаешь. Тебе не удастся скрыть от меня правду. Он поцеловал тебя, не так ли?

– Может быть, – отозвалась Анаис, не в силах сдержать широкую улыбку, в которой невольно расплылись губы.

– Ах ты, злодейка! – вскричала Ребекка, слетая с кровати и вырывая ткань из рук подруги. – Ты скрывала это от меня целых два дня! Расскажи же мне все! Это было божественно? У него сильные губы?