Ищейка

— Проходят, наверное. Но я как-то мимо прошёл весь предмет, — я хмыкнул. — Что поделаешь — не интересовался я этими вопросами в юности, не до того было.

— Чем ты вообще в юности интересовался? — заржал товарищ.

— Всем, чем положено интересоваться жизнерадостному балбесу из хорошей семьи, — хмыкнул я. — Боевой магией и хорошенькими ведьмочками. Как ты можешь наблюдать, по обоим вопросам у меня твёрдое «отлично».

— С боевой магией я не спорю, а вот по поводу ведьмочек, — Аморалес с сомнением покачал головой.

— А по поводу ведьмочек ты и знать ничего не можешь, — хихикнул я. — Мы с тобой тогда знакомы не были.

— То есть, после знакомства со мной ты перестал интересоваться ведьмочками? — совершенно искренне ужаснулся друг.

— Туман тебя побери с такими предположениями! — праведно шарахнулся я. Даже сотворил охранное знамение. — Просто в тот момент я перестал быть жизнерадостным балбесом, потому как должен же кто-то тебя удерживать в ответственные моменты?

— Последнее время в самые ответственные моменты ты дуришь похлеще меня, — пренебрежительно фыркнул даймон.

— Вывод один: я впадаю в детство, — грустно заключил я, заглядывая в опустевший бокал. — Рико, мы должны их поймать.

— Кого? — растерялся тот.

— Сектантов этих. Из-за них… Короче, всё плохо будет, если мы их не накроем.

— Это я уже понял, — вздохнул друг. — Что же, давай думать. В конце концов, что нам ещё остаётся?

И мы принялись думать, вооружившись бумагой, письменными принадлежностями и внушительным кувшином цага.

Сначала пошли факты, связанные с нашим делом в хронологическом порядке. Сперва — странная смерть графини Ла’Триз: что-то, что напугало лошадь до безумия, и не оставило никаких следов. Вторым пунктом, по некотором размышлении, был записан безумный оборотень и картинка на стене в моей гостиной. Дальше — пробел длинной в двадцать лет и появление твари из другого плана. Смерть Ла’Триза. Массовые жертвоприношения, и, наконец, три дракона. Причём связать пока получилось только два факта. А ещё наше превращение вполне вписывалось в общую ситуацию и, кстати, вызывало меньше всего вопросов, как ни странно. По остальным же пунктам — полный ноль и никаких предположений. Вернее, предположения-то были в огромном количестве, одно фантастичнее другого, но ни одному из них отдать предпочтение было невозможно. Проще говоря, глухой тупик со всех сторон.

— Давай думать, как всё выяснить. Интересно, а что у нашего драгоценного начальника получилось с СБК? — я вздохнул. — Туман побери, надо ещё что-то с соседями решать… Вот когда пожалеешь, что в доме нет дворецкого! — я обеими руками потёр лицо.

— Ладно, тогда ты иди, улаживай финансовые вопросы, а я поговорю с Шоном.

— Как бы я хотел с тобой поменяться!

— Ничего-ничего, помучайся, тебе полезно. Вечером я с новостями буду тут, попробуем подумать уже со всеми возможными фактами.

Я распрощался с даймоном, допил цаг и отправился приводить себя в порядок: идти общаться с моими респектабельными соседями в мятых брюках на босу ногу себе дороже. Конечно, забавно будет видеть реакцию, но, боюсь, со мной перестанут даже здороваться…

Через полчаса я вышел из дома и для начала нервно хмыкнул, окинув взглядом изменившую облик улицу. Впрочем, пострадали всего три дома, вокруг которых собрались группки людей — судя по всему, маги из строителей. Вспомнить бы, кто в пострадавших домах обитает!

Так, начну-ка я с соседки слева. Насколько помню, это была милая старушка-вдова госпожа Ап’Каут. Её муж, офицер военного флота, погиб в одной из множества мелких военных операций. Как положено капитану, последним покидал тонущий корабль, и не успел; он и ещё несколько офицеров. У вдовы осталось двое детей; старший сын лет семидесяти и младший, практически мой ровесник. Младшего звали Курт, мы с ним в детстве даже дружили, пока я не отправился обучаться магии. А вот старшего… То ли Фер, то ли Френ.

С госпожой Ап’Каут особых проблем касательно улаживания инцидента не возникло. Она была дома, встретила меня вполне радушно, сокрушённо покачала головой над «вышедшим из-под контроля магическим экспериментом», похвалила моё «умение отвечать за свои поступки», пообещала прислать счёт за восстановление. А потом мы вполне мирно посидели за чашечкой цага, разговаривая о жизни. Отдать должное пожилой леди, поговорить с ней было весьма интересно, что оказалось для меня открытием. Несмотря на телесную немощность — Марго Ап’Каут была очень хрупкой, миниатюрной старушкой с пергаментной прозрачной кожей и аккуратно прибранными пушистыми седыми волосами, — разум её был ясен и силён. Пожалуй, гораздо яснее чем у многих молодых. Мы немного поговорили о классической литературе, потом перешли к живописи. Вдова поинтересовалась у меня впечатлениями от недавно открывшейся выставки молодой художницы Марены Са’Тор, на что я вполне искренне порекомендовал эту самую выставку посетить.

В общем, распрощались мы где-то через час, вполне мирно. Я даже с искренним удовольствием пообещал непременно зайти в гости на чашечку цага, как только более-менее разберусь с работой. Госпожа Ап’Каут утешительно похлопала меня сухой тонкой ладонью по плечу и к моему удивлению очень уважительно отозвалась о моей увлечённости столь благородным и нужным делом, посокрушавшись о беспечности большей части молодёжи, не желающей выполнять свой долг перед обществом и этим миром.

Собственно, на общении со старой вдовой положительные впечатления кончились.

— Само собой, ты оплатишь разрушения, граф, — панибратски усмехнулся мне ещё одна жертва разрушений: виконт Даз’Кер, неприятный толстый мужчина лет ста — ста двадцати, рыжеволосый и зеленоглазый. Возможно когда-то в молодости он и обладал аристократической внешностью, но сейчас скорее напоминал нечистого на руку купца. Я человек довольно спокойный, но у меня уже на второй минуте общения зачесались кулаки в желании стереть эту мерзкую ухмылку. Желательно, вместе с комплектом зубов. — А ещё моральный ущерб, и, конечно, я подам на тебя в суд за опасные эксперименты в городе, — он расплылся в совершенно уж омерзительной ухмылке. Прилагая максимум усилий, я просто безразлично пожал плечами.

— В таком случае, удачи с подачей иска. Если желаете, можете меня даже на суд чести вызвать, — с трудом задушив ехидство в голосе, предложил я.

— Почему бы и нет? Ведь если я не в состоянии по состоянию здоровья участвовать в суде чести, могу прислать своего представителя, — скучающим тоном сообщил он, в отличие от меня, не находя нужным скрывать своё пренебрежение. Оно и понятно — Даз’Кер является попечителем и, фактически, владельцем одной из лучших боевых школ города, а я, собственно, не профессиональный боец.

— Легко. Не имею ничего против. В этом случае я ведь тоже могу выставить против себя замену.

— Не думаю, граф, что ты на это пойдёшь. Подобные тебе очень щепетильны в таких вопросах.

Я только пожал плечами, не находя нужным отвечать. Если бы тут дело шло об оскорблении моей чести или чести женщины — наверное, да. Но в плане воспитания подобных моральных уродов… Представив, что именно может сделать Макс с любым из бойцов любой школы, я насмешливо ухмыльнулся. Оппонент встретил мою улыбку настороженно: видимо, понял, что сглупил, и тут же пошёл на попятный.

— Впрочем, суд чести — это лишне, вполне с тебя и обычного хватит. Или, может, откупишься одним из поместий, а? — ухмыльнулся он, подмигивая.

— При всём моём уважении, ремонт этого дома, возраст которого не превышает двухсот лет, не будет стоить не то что поместья — хорошего скакуна из конюшни родового замка моей семьи. А всё остальное… Скажите, виконт, вы что, действительно наивно полагаете, что ваше обращение в суд может как-то мне повредить?

— Неужели думаешь, что не повредит? Объяснять придётся, что за эксперименты проводил.

Я хмыкнул, представив это объяснение. Не слабо, а? Заявить во всеуслышание, что «эта грязная ищейка Даз’Тир» ко всему прочему ещё и дракон. Гастроли цирка с клоунами, тьфу.