Избранное

Шпурре (Мосальскому). Verhören sie ihn![26]

Мосальский (со злой и подчёркнутой вежливостью). Встаньте дальше.

Фёдор. Не бойтесь. У меня всё отобрали.

Мосальский. Встать дальше.

Фёдор отступает на шаг, зябко потирая руки.

Рекомендую отвечать правду. Так будет короче и менее болезненно. Это вы стреляли в германского коменданта?

Фёдор. Прежде всего я прошу убрать отсюда посторонних. Это не театр… с одним актёром.

Обернувшись в направлении его взгляда, Мосальский замечает Таланова.

Мосальский. Зачем эти люди здесь?

Фаюнин (привстав). Свидетели-с. Для опознания личности изверга.

Мосальский. Я разрешаю им остаться. Займите место ближе, мадам. Вы тоже… (указав место Таланову) сюда! (Фёдору.) Имя и фамилия?

Фёдор. Я хочу курить.

Мосальский смотрит на Шпурре. Тот делает разрешительное движение пальцем. Держа одну папиросу за табак, Мосальский протягивает ее Фёдору.

И спичку.

Шпурре усмехнулся. Мосальский подносит спичку. Они смотрят в глаза друг другу. Огонь жжёт пальцы, но ненависть ещё сильнее. Мосальский отворачивается, когда падает свернувшийся уголёк спички.

Фаюнин (в величайшем оживлении). Видать, закоулистый господин!

Шпурре. Wer ist der Ma

Мосальский, Итак, кто вы?

Фёдор. Меня зовут Андрей. Фамилия моя — Колесников.

Общее движение, происходящее от одного гипноза знаменитого имени. Анна Николаевна подняла руку, точно хочет остановить в разбеге судьбу сына: «Нет, нет…» Шпурре вопросительно, всем туловищем, повернулся к ней, — она уже справилась с собою.

Записывайте, второй раз повторять не стану.

Мосальский (с сомнением). Это точно… ваша фамилия?

Фёдор. Думаете, что я хочу присвоить себе честь поболтаться за него на виселице? Это, пожалуй, слишком высокая честь для самозванца.

Мосальский (офицеру). Bitte, schreiben sie auf![28] (Фёдору.) Ваше звание, сословие, занятие?

Фёдор. Я русский. Защищаю родину.

Мосальский (смутясь). Я понимаю, но… нам нужно знать вашу последнюю должность.

Молчание.

Фаюнин. Разрешите пояснить. Председатель уездной советской власти.

Мосальский вполголоса диктует офицеру, который записывает.

Точно-с. Вот хоть и господина Таланова спросите. Им, как врачу, все жители известны.

Мосальский. Вы подтверждаете?

Таланов (не очень уверенно). Да… мы встречались на заседаниях.

Фаюнин. И мамашу спросите заодно.

Мосальский переводит глаза на Анну Николаевну.

Анна Николаевна (не отрывая глаз от Фёдора). Да. И хотя, мне кажется, десять лет прошло с последней встречи, я узнаю его. Я могу уйти?

Мосальский. Ещё минуточку, мадам.

Талановы сели.

Шпурре. Wieviel Ma

Мосальский. Сколько людей состояло…

Фёдор. Я понял вопрос, офицер. Нас было пятеро.

Шпурре жмурится в усмешке.

Мосальский (почти вкрадчиво). А вы не ошибаетесь, господин Колесников?

Фёдор (в тон ему). Да нет, я в арифметике силён.

Все кратко посмеялись.

Мосальский. Но ваши люди действовали одновременно в десяти местах. Минимально мы считали вас за тридцать — сорок.

Фёдор. А это мы так хорошо работали, что вам показалось за сорок. (Сдержанно.) Погодите, когда их останется четверо, они померещатся вам за тысячу.

Фаюнин возмущенно подталкивает в бок Таланова, — какова, дескать, дерзость!

Мосальский (подавив в себе ярость). Если ты не перестанешь скалиться, потаскуха, я сам сдеру этот смех с твоей морды…

Фёдор (так же негромко и с потемневшими зрачками). Это твоя мама обучала тебя на чужбине русскому языку?

Шпурре бьёт кулаком по столу. Звон стакана о графин. От прежней элегантности Мосальского не остаётся и следа. Со словами: «Скорой смерти ищешь, дьявол?» он пружинно поднимается и, схватив пистолет за ствол, кидается к арестованному. Два солдата привычно, со спины, выпрямляют Фёдора. Нахмурив брови, Анна Николаевна безотрывно смотрит в лицо сына.

Фаюнин (вцепясь в локоть Мосальского). Только не здесь, Александр Митрофанович, ради Христа, миленький… не здесь! Тут же еда, вы мне всю обстановку забрызгаете. Там у нас тихий чуланчик есть… Александр Митрофанович!

Шпурре также показывает жестом, что делать это предпочтительнее там. Фёдора уводят.

Анна Николаевна. Если не уйти… то хоть отвернуться я могу, господин офицер? Я не люблю жандармских удовольствий.

Мосальский (смешавшись). Вы свободны. Благодарю вас, мадам.

Он спешит догнать ушедших.

Анна Николаевна. У меня закружилась голова. Проводи меня, Иван.

Она видит обронённый на полу платок Фёдора. Вот она стоит над ним. Она поднимает его. В его центре большое красное пятно… Она роняет платок обратно.

И тут кровь. Какая кровь над миром!..

Фаюнин любезно провожает Талановых до дверей. Анна Николаевна уходит первою.

Фаюнин. Железная у тебя старушка, доктор. Ты послабже будешь!

И враз притворил за ним дверь. Исподлобья поглядывая на телефон и внезапно меняя направления, Шпурре ходит по комнате. Он даже берёт трубку, свистит, стучит по ящику, как бы стремясь разбудить в нём голоса победы. Потом очень обеспокоенный Мосальский вводит мотоциклиста. Отдание чести. Из громадного штабного конверта Шпурре извлекает крохотную, в несколько слов, записку. Он вертит её в руках. Мосальский воровски заглянул через плечо. В его лице отразилась растерянность.

Шпурре. Verhör vertagen![30]

Уходит мотоциклист. Удаляются офицеры. Конвойный командир снимает караул: «Wegtreten, marsch»[31] Шпурре всё ещё смотрит в записку.

Фаюнин. Ай новости есть, милый человек?

Мосальский (торопливо застёгивая запонку на руке). Не пришлось бы тебе, Фаюнин, где-нибудь в канаве новоселье справлять. Плохо под Москвой.

26

Допрашивайте его.

27

Кто он?

28

Пожалуйста, записывайте.

29

Сколько людей у него было? 

30

Допрос отложить на завтра! 

31

Команда.