Ответный удар

Минуты текли за минутами — медленно, тягуче, как резина. Чумаченко сидел, прикрыв глаза, ощущая, как сердце колотится все сильнее.

Время вышло, наверное, все уже свершилось. Через несколько минут после акции ему доложат обо всем. И надо будет работать. А пока еще можно немножко посидеть, тщетно пытаясь снять аутотренингом бешеное сердцебиение. Ему никогда не помогали ни медитация, ни аутотренинг, но он упорно пытался их использовать, в очередной раз убеждаясь, что таким образом он в состоянии справиться с нервами.

В коридоре послышались шум, голоса. Дверь палаты распахнулась. В помещение вошли трое. Те, кого Чумаченко ожидал увидеть в последнюю очередь.

— Добрый вечер, Александр Вениаминович, — произнес Ильичев.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул Чумаченко, которому на миг отказало присутствие духа. Он понял, что происходит что-то страшное. Хуже — бесповоротное.

— Извините, что тревожу. Но обстоятельства чрезвычайные.

— Где начальник моей охраны? Как вы попали сюда?

— Охрана снята.

— Что за ерунда? — Чумаченко вскочил и направился к телефону.

Ильичев кивнул, один из сопровождавших его людей лениво ткнул вице-премьера ладонью в грудь, так что тот с хлюпаньем впечатался в кресло.

— Не волнуйся, подонок, — Ильичев подошел и нагнулся над вице-премьером, лицо которого пошло красными пятнами. — Ты теперь наш.

— Что?! Я доложу Президенту! Завтра будете примерять сержантские погоны!

— Поздно. «Местный контроль» в прошлом. В истории неудавшихся операций секретных служб.

Чумаченко закусил губу, но тут же овладел собой и сквозь зубы процедил:

— Выйдите.

— Э, нет. Никуда мы теперь не уйдем. Сбылись твои кошмары… — Ильичев сел в кресло напротив вице-премьера. — Неважно выглядишь… Что, боишься, сукин сын? А когда грабил страну, тогда не боялся? Когда Советский Союз добивал — не боялся? Когда с чеченцами якшался — не боялся?.. Когда с янками договаривался Россию продать — не дрогнуло сердце? О чем думал? О золотых кредитных карточках? О власти своей паскудной?

— Вы… Вы… Вам теперь конец, — выдохнул Чумаченко.

— Да-а?..

Ильичев кивнул одному из своих людей. Тот вытащил из кармана инъектор.

— Теперь поговорим, — кивнул Ильичев. Сыворотка правды вывернула Чумаченко наизнанку, и через полтора часа из него вытрясли все, что нужно.

— Все, пора, — кивнул Ильичев.

Еще один заряд инъектора. Через пятнадцать минут вице-премьера правительства России Чумаченко — одной из самых одиозных и зловещих фигур последних лет, не стало.

В дверь позвонили.

— Проверь, Абдул, — бросил невысокий горец в майке и спортивных брюках, пожирающий глазами экран телевизора. По видео крутилась крутая порнуха.

Огромный, волосатый, с бугрящимися мышцами Абдул кивнул своему напарнику, цедившему пиво. Тот поставил банку на стол, взял компактный, только что с любовью вычищенный и смазанный «узи» и встал с одной стороны двери. Абдул — с другой, держа в руке пистолет.

— Кто? — спросил он.

— Девушек вызывали? — отозвался мужчина, позвонивший в дверь.

— Вызывали, — возбужденно произнес Абдул и распахнул дверь.

Вожделение на лице сменилось удивлением. И это выражение так и осталось с ним. Он получил из бесшумного пистолета пулю в лоб и упокоился, грохнувшись на спину так, что затряслись стекла.

В дверь бросили световую гранату, которая выплеснула море света. Двое заскочили в комнату, стреляя из бесшумного оружия по всему, что движется. Два горца рухнули. В ванной послышался шум.

— На, — звонивший в дверь нажал три раза на спусковой крючок, ударил ногой по двери. В ванной комнате лежал здоровенный парень, на вид русский. Две из трех пуль попали ему в грудь. Кровь смешалась с пенистым шампунем.

— Все, — сказал один их нападавших, и они быстро, без суеты вышли из квартиры.

…Стаценко, исполнитель силовых акций, активист боевого крыла Белорусского народного фронта, ненавидел Россию до дрожи. Он поработал хорошо. Удалось провести одну акцию, и пусть жертв не так много, но кровь проклятым питерцам подпортил.

Он небрежно вел свои «Жигули». Остановился на перекрестке. Потянулся к сигаретам. Зажег, затянулся. Рядом остановился «москвичок» — старый, затертый.

Пассажир на переднем сиденье «Москвича» приветливо махнул рукой. Стаценко пожал плечами и отвернулся. Еще раз затянулся.

— Милиция! — услышал он над ухом.

Рука потянулась к сиденью, под которым лежал пистолет. Но тут же звезды брызнули из глаз от умелого удара. Отдышался он, когда уже был на заднем сиденье своих «Жигулей».

— За что задержали? — спросил он хрипато.

— Кто сказал, что задержали. Нет, тут все куда как серьезнее, бандитская морда, — сказал парень, тот, который махал рукой из «Москвича».

…Охранник, стерегущий вход, упал с арбалетной стрелой во лбу, не успев даже вскрикнуть.

— Пошли, — приглушенно прикрикнул старший группы, в руке он небрежно держал пистолет-пулемет с глушителем — незаменимое оружие при проведении полицейских и специальных акций.

Три фигуры в темном ворвались в покосившийся дом.

— Привет, громодяне, — высадив дверь, старший взял на мушку двоих руховцев.

— Вы кто? — спросил один, ошарашенно глядя на «привидения» в черном.

Его не удостоили ответа.

Бойцы вытащили из другой комнаты еще одного украинского боевика.

— Громодяне, у нас за террор смертная казнь. Считайте, мы палачи! — воскликнул командир группы.

Несколько хлопков. Со стуком повалились тела, напичканные пулями.

— У них тут целый склад взрывчатых веществ, — сказал один из бойцов, обводя глазами помещение, где лежал ящик с тротиловыми шашками, капсюлями, деталями для изготовления взрывных устройств. — Взрывное устройство делали.

— Оставь, — произнес командир. — Уходим.

…Вертолеты застрекотали, заходя на базу боевиков, расположенную на границе Чечни и Азербайджана. Неуправляемые реактивные снаряды накрыли сектор. Одновременно рванули расставленные спецназовцами мины. Бандиты заметались по территории, начали выскакивать из хлипких домов. Их добивали в упор. Они не успели организовать оборону.