Ответный удар

Да, они уже могли предвидеть реакцию верха на сообщение. В конце восьмидесятых годов Первое главное управление КГБ СССР (разведка) получило информацию о том, что член Политбюро Яковлев находится на связи с канадской разведкой и от него требуют резкой активизации работы. Что означало «резкая активизация работы» в тот период нетрудно было догадаться. Председатель КГБ Крючков, святая простота, вместо того чтобы своими силами во всем разобраться, отправился с информацией к Генеральному секретарю, поскольку по каким-то занюханным правилам Комитет не мог принимать решения в отношении партноменклатуры. Главный перестройщик выслушал Председателя КГБ с каменным лицом и посоветовал спросить Яковлева напрямую — шпион ли он. На этом все и заглохло. Возможно, тогда и проспали одну из тех критических ситуаций, которые меняют судьбы мира. Сегодня положение значительно усугубилось. Ныне невозможно быть уверенным в прочности ни одного звена в цепочке государственных структур, ни в одном человеке, кроме тех людей, которых ты сам подбирал и проверял — оба генерала знали об этом прекрасно…

— Надо работать самим, — заключил Залыгин.

— Ты же знаешь, мы не имеем права работать внутри страны.

— Да. Но есть указание Президента. «За исключением случаев, когда необходимы не требующие отлагательства действия для устранения угроз терактов, диверсий». Кроме того, мы уже работали по программе «Подкидыш».

— Да, — произнес задумчиво Логинов. — Совместно с ФСБ. Кстати, а что делать с госбезопасностью?

— Не затевать же официальную переписку. Надо просто поставить в известность первого зама ФСБ.

— Да. С Ильичевым хорошо поработали по «Подкидышу»… Ну а ты представь, если информация тухлая. Или с нами ведут игру.

— Чтобы мы принародно сели в лужу? Обвинить ГРУ во всех смертных грехах?

— Да. И под шумок протащить решение о слиянии со службой внешней разведки. Тогда нам конец, — Логинов отхлебнул глоток кофе. — И России тоже.

— Значит, работаем? — спросил Залыгин.

— Не вижу другого выхода. Пусть Алексеев подбирает группу. План я утверждаю…

Мужчина был простоват с виду. Одет в синие джинсы, рубашку с закатанными рукавами. На первый взгляд в нем не было ничего особенного. Но Жаров шестым чувством ощутил в нем родственную душу, а еще — силу, хотя внешне это никак не проявлялось. А подчиненные Жарова, не обладавшие таким опытом, вероятно, ничего и не поняли. Для них пришедший казался одной из московских штабных крыс.

Группу сняли с марш-броска. Отвели в штаб. Там командир бригады сказал, что сейчас с ними встретится товарищ из Москвы, о чем будет разговор — неизвестно, но он обладает всей полнотой власти.

Москвич представился Николаем Сергеевичем и пожал всем руки, приветливо улыбаясь.

— Не буду ходить вокруг да около, — сказал Николай Сергеевич Алексеев. — Предлагаю участие в некоей акции.

— Чечня? — спросил Жаров.

— Об этом потом. Предупреждаю, акция чрезвычайно опасная. Придется действовать в таких условиях, когда некому будет прийти на помощь.

— Э, спецназ пощады не просит, — махнул рукой Селиванов.

— Да. Только может случиться, что вы будете выглядеть не героями державы, а преступниками.

В этих словах был такой холод, что спецам стало не по себе. Каждый почувствовал, что их толкают в какую-то пропасть.

— Где территориально будет акция? — осведомился Жаров, по привычке потерев ладонь, на которой после ранения осколком в позапрошлом году остался длинный белый шрам.

— Скажем — на территории России… Вот что, ребята, у вас есть шанс послужить Родине так, как не служили никогда. Слишком много решается. Но вы можете отказаться. Мне нужны только добровольцы.

Жаров задумался. Потом сказал:

— Мы согласны.

Алексеев обвел вопросительным взором остальных бойцов.

— Как командир сказал — так и будет, — махнул рукой Сорокин. — Можно без голосования. Принято единогласно.

Алексеев не ожидал другого. Он достаточно изучил этих людей, давно присматривая группу, способную выполнять специфические задания, и знал, что лучше группы Жарова ему не найти. ГРУ располагает уникальными подразделениями, которые отлично подходят для решения самого широкого спектра задач. Тыл противника в войне — вот место работы спецназа ГРУ. Глубинная заброска. Но так уж случилось, что война пришла на территорию России и спецам придется поработать на

Своей земле.

— Летучие мыши, — произнес Алексеев с видимым удовлетворением. — Настоящая армия. Элита.

— Военная разведка, — улыбнулся Жаров… Во время Великой Отечественной войны советские диверсионные формирования совершили свыше восемнадцати тысяч крушений поездов, подорвали полмиллиона железнодорожных рельсов, две тысячи железнодорожных и около десяти тысяч автомобильных мостов, ими было уничтожено свыше миллиона гитлеровцев, восемьдесят тысяч вагонов, платформ и цистерн около полусотни тысяч автомашин. Их усилиями порой удавалось полностью парализовать переброски в тылу фашистов. Великая Отечественная война показала, насколько важны подготовленные диверсионные подразделения, действующие на территории, занятой противником.

Некоторый опыт в этой области был и до войны. В 1918 году при Наркомате по военным и морским делам создали разведотделения, школу подрывников, затем Регистрационное управление — центральный орган военной разведки. Их задачами являлись диверсионная работа, уничтожение военных объектов противника и ликвидация отдельных лиц. Но после гражданской войны все было забыто. В 1934 году вновь пытались возродить подобные подразделения. При разведках дивизий появились саперно-маскировочные взводы, предназначенные для пешего выдвижения группами по три-пять человек в тыл противника, уничтожения военных объектов, сеяния паники. Но в 1938 году их расформировали. В разведотделах приграничных округов создавались отделения активной разведки, в наркомате обороны организовали специальный диверсионный отдел, но эти структуры оказались слабыми, их постоянно реорганизовывали, а со временем совсем упразднили.