Ходок

— Короче, — сказал Челбас, когда наступила ночь, — предлагаю добраться до Артемовска, отобрать у первого встречного водилы тачку и валить, пока укропы в город не вошли.

— Не согласен с тобой, братан, — возразил Ворон. — Неправильно это. Мы ведь не бандиты и не воры. За Русь приехали воевать.

— Тогда предлагай свои варианты.

— Давай купим машину.

— Кто ее тебе сейчас продаст?

— Попробуем хотя бы.

— Ладно. Убедил. Но учти, если попадем в мясорубку, виноват будешь ты.

— Как всегда, — Ворон пожал плечами, усмехнулся и добавил: — В первый раз что ли?

Ночь относительно светлая. Мы шли по направлению к Артемовску, до которого оставалось всего три километра. Однако впереди, разрывая тишину, зазвучали выстрелы. Кто‑то бил одиночными из автомата. А затем зазвучал тяжелый пулемет и заревел движок.

— Это из КПВТ бьют, — сказал Челбас и кивнул на обочину. — Прячемся.

Зеленка вдоль дороги оказалась не слишком густой, акация и кустарник. Но нам этого достаточно, ведь уже темно. Мы спрятались за деревьями и Челбас с Вороном стали готовиться к бою. Молча, без лишних разговоров, понимая друг друга без слов, они скинули рюкзаки и подготовили «Аглени». Ну, а я… Что я? Это не моя война, но выбора нет. Один тот факт, что я из России и на одежде георгиевская лента, делал меня врагов укропов. Поэтому, сбросив с плеча верный АКМС, я выдвинул приклад, снял автомат с предохранителя и занял позицию.

— БТР идет, — прислушиваясь к приближающемуся шуму движков, сказал Ворон. — Наверняка, укропсккий.

— Верно, — добавил Челбас, пристраивая на плече РПГ. — У стрелковцев после выхода из Славянска бронетехники почти не осталось, да и та с основной колонной ушла. Значит, это каратели и они кого‑то гонят.

— Согласен, — Ворон кивнул. — Кто первым стреляет?

— Давай я, у меня к «Агленям» особая любовь.

— Принимаю, — Ворон посмотрел на меня и спросил: — Ты как?

— Нормально, — отозвался я.

— Смотри. Если не готов, сразу уходи.

— Я готов.

— Тогда жди сигнала. БТР один, сопровождения нет, так что шансы у нас хорошие.

— Принял.

Затихли. Ждем. В шум перестрелки и тяжелого движка, вклинился двигатель легковушки. По дороге в нашу сторону мчалась машина, которая почему‑то не могла оторваться от бронетранспортера. Из нее бил автоматчик, а стрелок БТРа пытался расстрелять беглецов из пулемета. Вот только он почему‑то мазал, то ли неопытный, то ли пьяный.

Легковой автомобиль, белая «ауди», пронесся мимо. БТР следом. Он в прицеле на несколько секунд. Попасть сложно. Однако Челбас, в самом деле, оказался профессионалом.

Выстрел! Из трубы РПГ вырвался огонь. Назад струя. Вперед огненный комок гранаты, которая пролетела десять метров и ворвалась в борт бронетранспортера.

Взрыв! Грохот! Ударная волна, сбивая с деревьев листву и пригибая кусты, пронеслась по придорожной лесополосе и мы слегка присели. А БТР, получив в борт заряд, слегка подпрыгнул, перевернулся и загорелся.

Все кончено. БТР горит, и стрелять не в кого. Экипаж выбраться не успел и скоро, когда огонь доберется до боезапаса, будет еще один взрыв.

— Уходим! — закричал Челбас и под прикрытием зеленки, со стороны поля, мы обошли бронетранспортер и снова выскочили на дорогу.

Навстречу свет фар и мы схватились за оружие. Но это оказалась «ауди», которая спасалась от БТРа. Резко взвизгнув тормозами, она остановилась и из салона выскочила молодая полная девушка, которая бросилась к нам и закричала:

— Ребята! Спасибо! Спасли! Родненькие!

Выяснилось, что девушку звали Олеся и она из Артемовска. Жених у нее ополченец, звали его Костя, и он находился на заднем сиденье. Под Славянском получил ранение и лечился у невесты, которая, кстати, оказалась беременна. Про отступление ему никто не сообщил и только вечером они узнали, что в городе каратели. Украинские войска и так там были. В Артемовске находилась база хранения боевой техники, которую ополченцы за три месяца не удосужились взять под свой контроль. Но теперь расклад иной. Нацики в городе, и про раненного ополченца знали многие соседи. День–два и за ним придут, к гадалке не ходи.

Ждать расправы молодые люди не стали и попытались выбраться из Артемовска. Проехать удалось только в сторону Богдановки. Но на дороге оказался мобильный блокпост из двух бронетранспортеров и десятка пьяных солдат.

Олеся, не самый опытный водитель, да еще и беременная, перепугалась, дала по газам и попыталась оторваться. Костя, видимо, от нервов, стрелял из АКСУ, раны открылись и он потерял сознание. Ну, а дальше понятно. Счастливый билет для девушки и ее жениха, а для карателей черная метка. Олеся сообразила, что БТР подбили свои и вернулась, подумала, что одна далеко не уедет, и лучше довериться тому, кто возьмет на себя ответственность.

За руль «ауди» сел Ворон, который перед этим сообщил, что вытащил из «Агленя» предохранительную чеку и выбросил, а потом перевязал спуск изолентой. Челбас расположился рядом с ним. Мы с Олесей, зажав Костю между собой, сели сзади. Груз в багажник и под ноги.

— Готовы? — спросил Ворон.

— Да, — отозвался я и покосился на раненного в грудь ополченца, которому невеста на ходу начала делать перевязку.

Тронулись и направились подальше от Артемовска, в Богдановку. Однако сработало мое чутье. Впереди была опасность, и я толкнул Челбаса в плечо.

— Что? — он слегка повернул голову.

— Не надо ехать по этой дороге.

Он не спрашивал, почему и отчего. Только кивнул и сказал Ворону:

— Парень прав. Надо полями уходить.

«Ауди» не самая лучшая машина для езды по сельским грунтовкам, но грязи не было. Поэтому мы проехали. Проскочили Красное. Благополучно добрались до Часов Яра, в который входили передовые группы ВСУ, а оттуда повернули на Дзержинск и Горловку. Повезло? Наверное. Но в неразберихе, которая царила кругом, это закономерно.

В Горловке Костя и Олеся сразу отправились в госпиталь, а мы остались на исполкоме. Челбас и Ворон встретили знакомых, и пока они разговаривали, я осматривался.

Кругом люди. Сотни. Веселых и злых. Молодых и старых. Мужчин и женщин. Постоянное движение и суета, тихие разговоры и громкий смех. Кто‑то проклинал Стрелка, который сдал родные города ополченцев. Кто‑то, наоборот, хвалил и радовался, что удалось вырваться из Славянска. Кто‑то шутил, а кто‑то плакал.

На мгновение промелькнула мысль, что не надо ничего искать и не стоит возвращаться в Россию. Зачем? Ведь можно остаться в городе, записаться в любой отряд ополчения и сражаться против зла. Каратели бьют по городам из гаубиц и «градов». Они убивают не только ополченцев, но и мирных жителей, женщин и детей. Разве это не зло? Самое настоящее. И я мог найти себе применение здесь.

Однако, встряхнув головой, я прогнал эту мысль. Нет. Моя борьба в иной плоскости. Люди дрались всегда. За золото, земли или великие идеи. Они убивали друг друга, а между ними, собирая кровавую жатву, ходили пособники и собиратели, агенты демонов, аккумулирующие энергию смерти, горя и утрат. Конечно, они неподалеку. Где война или бедствие, там и они. Причем эти твари повсюду. Как в рядах карателей, так и среди ополченцев. Уверен, если поискать, я найду их и смогу уничтожить. Вот только смерть нескольких продавших душу предателей не решит главной проблемы. В первую очередь необходимо убивать хозяев, а предатели рода человеческого мусор, который сметается попутно. Так говорил Вадим Рысь, и он был прав. Нужно искать корень зла, а не рубить ветки…

— Олег, — ко мне подошел Ворон, — я узнал, где дружковцы. Вместе с Краматорским гарнизоном они возле российской границы. Сейчас туда колонна пойдет, место для тебя будет, я договорился. Ты как, поедешь, или с нами останешься?

— Поеду.

— Жаль. Ты парень правильный. Но агитировать тебя не стану. Прощай. Может, еще свидимся.

— Земля круглая. Обязательно свидимся.

Спустя полчаса, простившись с Челбасом и Вороном, которые оставались в Горловке, я запрыгнул в кузов «камаза» и отправился к российской границе.