Страница 7 из 18
— А еще говорили, что к Желтому в хату упырь залез, — оживился подследственный. — Пробрался, гад, через окно, видит — человек дрыхнет, ну и как кусит, придурок!
— А Желтый что?
— Так ведь Желтый-то почему в отключке лежал! — радостно сообщил подследственный. — Он под кайфом был, у него в венах не кровь, а вся таблица этого… ну, как его…
— Менделеева, — подсказал я от двери.
— Во, во. Вампир как хлебнул такого коктейльчика — и с копыт долой. Желтый утром очухался, смотрит — лежит.
— А сам Желтый?
— А что ему сделается? — искренне удивился подследственный.
Вообще-то он прав, подумал я, прикрывая дверь. Самого Желтого, поскольку обитал он не на моей земле, я видел всего пару раз и знал его больше понаслышке, но если хотя бы треть ходящих о нем баек верна, то вампиру можно было только посочувствовать. Уж лучше колом в спину. Хотя сам дурак, кто его, спрашивается, из могилы тянул? Лежал бы себе в гробу да посасывал плазму. Говорят, им по гуманитарной помощи спецпайки присылают.
Интересно, а что, если Желтый все-таки заразился? Вряд ли, конечно, раз он до сих пор жив, то должен был выработать в себе такой иммунитет, что ему укус вампира, как мне — комара, но все же! Вампир-наркоман? Такого в моей практике еще не было, да и у остальных в участке, по-моему, тоже. Станет он охотиться на своих дружков-наркошей или будет таскать шприц для будущей жертвы?
Глубоко задумавшись над этим вопросом, я механически открыл следующую дверь и только потом сообразил, что делать этого ни в коем случае не следовало — дверь эта располагалась в конце коридора и вела, соответственно, в кабинет нашего дорогого и любимого — шоб он сто лет жил, а двести раком ползал — начальства.
Нет, вы только не подумайте, что я что-то имею против нашего начальника. Он у нас хороший, иногда. А вот у соседей начальник — тролль. Кербаши Хавалов, добрейшей души существо, не то что муху — инфузорию не обидит. Правда, не все об этом осведомлены, а потому, угодив на допрос к оперу, у которого росту пять локтей, а клыки в пасти — чуть не в локоть каждый, сразу начинают просить бумагу и ручку — писать явку с повинной.
Однако господину Половцеву Свет Никитычу до Кербаши далеко. В плане размеров. Поэтому размеры он компенсирует. Вот и сейчас посмотрел он на меня своими зелеными очками, и захотелось мне обратиться в мерзкую пузырящуюся жижу и тихо утечь куда-нибудь в подвал, ибо пребывал старшая сила пресвятого благочиния Половцев Свет Никитыч в раздраженном состоянии. Кто его так сумел разозлить, я не знал и знать не хотел, разве что затем, чтоб помянуть недобрым словом, если жив останусь, но довел он Свет Никитыча примерно до уровня тактического джинна. А я и влез, заместо Хиросимы.
— Явился, Зорин, — проскрипел Никитыч. — Ну, проходи.
Я бочком протиснулся в щель и опустился на стул для посетителей, предварительно удостоверившись, что предыдущий гость не забыл на нем свою ручную гадюку. А что? Был у нас такой случай. Каких только «знакомцев» некоторые чародеи не заводят.
— Явился? — ласково повторило начальство.
— Э-э… так точно, — сознался я.
— Ну и что с тобой прикажешь делать, а, Зорин? — все тем же подозрительно ласковым тоном осведомилось начальство.
— Э-э… а-а… А в чем дело, Свет Никитыч? — пропищал я.
— Не дело, Валя, — укоризненно покачало головой начальство. — Не дело, а дела.
Как ни странно, поняв, за что меня сейчас будут убивать, я успокоился. Приятно знать, за что умрешь, а еще приятнее, если грехи эти и не твои вовсе.
— Три «глухаря»! — возвестил чугунному медвежонку на столе Свет Никитыч. — Три! Чем, интересно, ты думал, а?!
— Так ведь никак не отвертеться было.
— А голова тебе для чего дадена? А? — вопросило начальство. — В ней, знаешь ли, мозги водятся.
Я промолчал.
— Эх, взять бы да и повесить их на тебя, — мстительно предположило начальство.
Я в первый монент не понял, кого повесить. Мозги, что ли?
— Так ведь один из них уже мой, — напомнил я. — «Заказуха» на Новоапостольской. «Глухарь» капитальный.
— И поделом! — пробурчало начальство. — Две недели до конца квартала, а у тебя сколько дел незакрытых? То-то. Ты фокусников своих когда брать собираешься? А?
Я вздохнул.
— Не знаю, Свет Никитыч. Я и так уж всех стукачей на уши поставил. Они ведь не только на моей земле пасутся, они по всему участку ползают и у соседей отметились, а валят все ко мне.
«Фокусниками» именовалась группа мошенников — по неуточненным данным, трое-четверо, — которые вот уже второй месяц не давали мне спокойно жить. Начали они с неразменных червонцев, потом, очевидно, подкопив денег на оборудование, перешли на липовые четвертаки, а последним их достижением была пачка баксов, которая спустя пару часов обернулась тремястами граммами капустных листьев.
— Ты, это, давай заканчивай с ними, — посоветовало начальство. — Конец квартала на носу, и потом — кто его знает, чего они в следующий раз выкинут.
— Постараюсь, Свет Никитыч.
Половцев одобрительно кивнул, сунул руку в стол, извлек из-под него чайную кружку и с удивлением уставился на нее.
Во мне зашевелилась надежда:
— Я могу идти, Свет Никитыч?
Половцев оторвался от изучения кружки и так же озадаченно посмотрел на меня:
— Что? Ах да, иди, Валя.
Я начал приподниматься со стула.
— Хотя нет, погоди.
Я замер и плюхнулся обратно на сиденье.
— Тут еще вот какое дело, — пробормотал Свет Никитыч. — С послезавтра Корюшкин в отпуск уходит.
Не-ет! Только не это!
— Придется, Валь, тебе его территорию на себя взять, — безжалостно забил гвозь в крышку моего гроба Половцев. — Инда как больше некому.
— Да за что ж это мне, Свет Никитыч! — взвыл я. — Я ж две земли в жизни не потяну. Давайте уж нарезать, раз такое.
— Но твою-то территорию Смазлик в одиночку тянул, — напомнило начальство.
— Так ведь моя-то земля спокойная, тихая, — возразил я. — Не то что у Корюшкина. Он же у себя черт знает что развел, не земля, а рассадник нечисти. Глухариный питомник. Да и висит на нем…
— Висюки мы по другим разбросаем, — пообещал Свет Никитыч. — Да и по ходу… если очень уж большой завал будет… тоже подразгрести поможем. Но территорию закрепим за тобой, Валь. Больше не за кем.
Я уж было начал открывать рот, чтобы предложить целый список возможных кандидатур, и первым в этом списке стоял лично господин майор Половцев, но натолкнулся на фасетчатый отблеск зеленых очков — и спросил:
— Можно идти?
— Иди, Валентин, — благодушно — ну, еще бы, после такого! — позволило начальство.
Вернувшись в свой кабинет, я некоторое время просто тупо сидел, уставясь в пустоту, после чего с размаху грохнул кулаком об стол и полез в сейф.
За моей спиной раздался… нет, даже не звук, а скорее я просто ощутил загривком некое похолодание… и резко обернулся, судорожно сжимая служебный амулет.
— Здравствуй, Валентин.
— И вам добрый день, дядя Коля, — сказал я, пряча амулет обратно в карман.
Дядя Коля — участковый призрак. Он живет в участке так давно, что из нынешних работников уже никто не помнит обстоятельств его гибели — героических или не очень. Более-менее достоверно известно только то, что, скончавшись — и обнаружив свое новое состояние, — дядя Коля сначала попробовал поселиться в своей прежней квартире, но ее отдали одной многодетной семье, а выжить в таких условиях трудновато даже для призрака. Вот дяде Коле и пришлось переселяться на прежнюю работу.
— Слышал, что тебе корюшкинскую землю хотят впихнуть, — начал дядя Коля.
Я издал тяжкий вздох, который призрак, без сомнения, мог оценить по достоинству.
— Уже впихнули.
Дядя Коля подплыл поближе к столу.
— Не повезло тебе, — сочувственно заметил он.
— Да уж.
— А я как раз хотел тебя предупредить, чтобы ни в коем случае не брал, — продолжил призрак.
— А в чем дело-то?
— Пока ни в чем. Но чего-то там вот-вот приключится. — Призрак пошел волнами, что, насколько я помнил, соответствовало пожатию плечами. — Точно ничего сказать не могу, но в воздухе носится.