Страница 2 из 18
— Ну-ну, — заметил я. — Ты еще на бок приземлись.
Кота звали Александр. Официально. Как и на всякого служебного поискового кота, на него имелся формуляр, где в графе «кличка» черным по белому значилось: Александр. Может, его так звали в питомнике. Но в нашем полку он сначала стал Сашей Македонским, потом просто Македонским. И никто не смел звать его иначе.
Он был кот, который умел искать мины. То есть нет — все саперные коты умеют искать мины. А он был кот, который отлично умел искать мины. В 147-м егерском о нем ходили легенды.
А концом легенды стал день, когда лейтенант Бодров скатился с горящего ковра, прижимая к себе опаленный, отчаянно воющий клубок.
Кот снова зевнул.
— Спать? — удивился я. — Ну ты даешь. Мороз и солнце, день чудесный, а ты все дремлешь, друг прелестный? Напой чего-нибудь, мон шер.
— Мя.
— Неубедительно.
— Мра-ау.
— Лучше. Но не по существу.
— Мря-а-а-у-мрям!
— Ну, кто из нас кого переупрямит, это мы еще посмотрим, — пригрозил я, хотя в глубине души прекрасно сознавал, что шансов против Македонского у меня нет. Против трех локтей врожденной элегантности, затянутой в черный фрак, с белой манишкой и в белых туфельках, не устоит вообще ничто.
— Посетители были?
— Несколько. — Шар улыбнулся, продемонстрировав «городу и миру» россыпь мелких острых зубов. — Танечка заходила.
— Ну, еще бы. Целых два дня не было. Как она только от тоски не зачахла, бедное дитя.
Три четверти наших постоянных клиенток — любовницы, пардон, возлюбленные Шара. Общим числом семь голов. Потерянных голов. Хотя, разрази меня гром, если я когда-нибудь сумею разобраться, с кем в каких именно отношениях он состоит. Как и все эльфы, Шар может в пятисекундный взгляд над прилавком вложить куда больше чувства, чем я — в полуторачасовую работу в поте лица и всего остального тела. А со мной он своими тайнами не делится, потому что считает, что у меня достаточно своих.
Я направился в подсобку — прятать штуцер. Разборку-чистку и прочее ТО будем проводить потом, в более спокойное время. А сейчас принять горячую ванну — если наша саламандра еще не сдохла, — плотно перекусить и спать, спать, спа-ать.
— Был вестник.
Я замер.
— Что?
— Прилетал вестник, — повторил Шар.
Мысли в моей голове на миг застыли, а потом, подхлестнутые, галопом заскакали по извилинам. Астрального вестника мне послал Гром, потому что из моих друзей и знакомых лишь пятеро могут позволить себе такое, и только он один может захотеть связаться со мной столь конфиденциально. Но я ведь всего сорок минут назад выполнил последний заказ Грома, а такая спешка означает…
— Не может быть! — вырвалось у меня.
Два заказа подряд — такого в моей практике не случалось уже года два.
— У нас что, опять банковский кризис приключился? — предположил я вслух. — А ну, покажи-ка, о чем там эфирные духи треплются?
Хрустальная глыба на тумбочке звонко щелкнула, и в ней появился небольшой синий дракон.
— …По заверениям ведущих селекционеров питомника имени Мичурина-Гуревича, — сообщил голос за рамкой, — новая разновидность драконов по большинству характеристик ничуть не уступает последним мировым выводкам, а по некоторым — значительно превосходит их. Кроме своего основного назначения, новый МиГ-29 может также применяться для огневой поддержки наземных сил. Полезный груз, который он способен взять…
— Подвинь дальше, — попросил я.
— …Саратовской джиннодельни господином Курдюковым. Господин Курдюков, насколько верны…
— Они вообще не имеют ничего общего с действительностью! — Кругленький тип в дорогом сером кафтане брызгал слюной так, что я даже удивился — как она не вылетает на нас из эфирника. — Наша джиннодельня работала и продолжает работать в нормальном режиме.
— Однако в городе…
— Еще раз повторяю — никакой катастрофы не произошло. Наша джиннодельня намного совершеннее и лучше защищена, чем печально знаменитые джиннодельни чернобыльского типа. И это подтверждает сертификат МОКД, по которому нашей джиннодельне присвоен третий разряд. А это, в свою очередь, означает, например, что крыша давильни рассчитана на прямое попадание…
— И все же, господин Курдюков, вы же не станете отрицать, что…
— Буду и еще раз буду! Все, что произошло вчера — побег из третьего чана группы нестабильных духов, — не более чем мелкая неисправность. Охранные заклинания сработали вовремя, и все последствия были устранены…
— Ну, теперь в Саратове недвижимость подешевеет, — глубокомысленно заметил я.
— Вот-вот, — ехидно заметил Шар. — А гробы подорожают.
— …На самом деле тарантул никогда не нападает на человека первым…
Ага. А также скорпионы, оборотни, вампиры и большие белые акулы. Только в целях самозащиты. От голодной смерти, например. Или от скуки.
Мы погоняли линзу по эфирным волнам еще минут пять и окончательно убедились, что ничего нового по ней не покажут. Равно как и хорошего, если не считать суккубов по пятому ночному, который днем, естественно, не работает.
Все страньше и страньше, как сказала Алиса.
Очень не люблю странности.
Когда наш потрепанный райотделовский «горбунок» подлетал к месту происшествия, я еще в воздухе разглядел, что собрались все, кто только мог.
Толпа — это само собой. В первых рядах, конечно, пресса — дюжина газетеров с саморисующими карандашами и двое чертиков из эфира. Два десятка серафимов вели с этой братией явно, на мой взгляд, неравную битву, но, как и подобает стражам правопорядка, не отступали ни на шаг.
А на защищаемом ими пятачке кого только не было!
От расцветок служебных ковров у меня зарябило в глазах. Петровка, руоновцы, прокуратура, кто-то из мэрии… ух ты, инквизиция, и эти здесь!.. еще какие-то совсем уж роскошные ковры… а эти, похоже, от самого архимандрита пожаловали. А вон и наш райотделовский «сивко», совсем беднягу к фасаду затерли. Укатали «сивку» лысые горки.
Весь синод в сборе. Меня только не хватало.
Вопреки старой армейской мудрости — держаться подальше от начальства, — я все же поболтался вокруг могучей кучки и даже сумел бросить взгляд непосредственно на место преступления — край роскошного «слейпнира», забрызганного какими-то серыми комочками. Комочки подозрительно походили на мозги.
Примерно на десятом круге я засек внутри кучки некое шевеление и остановился.
Шевеление усилилось, и из-за могучих начальственных спин вывалился не кто иной, как Колька Васильев — следак из горпрокуратуры, с которым я вел несколько дел, и по одному из них даже состоялся суд. Глаза у Кольки были слегка ошалелые. Он прошел пару шагов, все еще продолжая повторять: «Простите, извините, не могли бы вы чуть подвинуться», и только потом заметил меня.
— Валя, — выдавил он. — А ты чего тут делаешь?
Я ткнул пальцем в сторону начальственных спин:
— На происшествие приехал.
Колька дико оглянулся в указанном мной направлении и произвел нижней челюстью какой-то странный маневр, который я, за неимением лучшего, решил назвать термином «хохотнул».
— П-происшествие, — повторил он, придерживая челюсть рукой. — Ни хрена ж себе происшествие. Ты хоть знаешь, кого грохнули?
— Ну?
— Баранки гну. Сумракова. Слышал о таком?
Ха. Показали бы мне, кто о нем не слышал. Я бы такого уникума в Академию наук отвел.
— Круто. И кто его так?
На этот раз Колька икнул:
— Ты, Валя, как скажешь, так хоть стой, хоть падай. По-твоему, киллер на трупе визитку оставил? С вызовом к зеркалу и домашним адресом?
— Чем убили-то?
— Пулей. Во-он из того дома.
Я послушно посмотрел в указанном направлении.
— Так до него ж локтей восемьсот!
— Вся тысяча, — поправил Колька. — Уже измерили.
— И ты хочешь сказать, — медленно произнес я, — что кто-то за полверсты сумел из ружья разнести голову черному колдуну?!