Бремя тела

Ксения разделась, повесила вещи на заржавевший крючок, торчавший из кафельной стены, затем проверила дверцу в кабинку, закрыта ли. Она боялась чужих глаз. Пару раз парни с мужского этажа приходили на их этаж и прятались в душевых кабинках. Попади она в такую ситуацию — это был бы для нее удар, настоящий позор, всеобщее посмешище. Она даже думать о таком не хотела.

Полилась вода. Ксения намылила голову и потянулась, чтобы положить бутылочку с шампунем в пакет, висевший на крючке. Вслепую ей никак не удавалось этого сделать, и она все-таки приоткрыла глаза. Бутылочка с шампунем благополучно очутился в пакете.

Вдруг холод пробежал по ее спине. От испуга она даже вскрикнула: по кафельному полу скользнуло нечто большое, похожее на тень. Большое темное пятно медленно переместилось с дальнего края душевой, скрытого за перегородкой, к кабинкам, располагавшимся немного правее.

«Даже не слышала, как кто-то пришел», — подумала Ксения и удивилась тому, что этот кто-то не включает воду, не гремит зубной щеткой, ни стирает ничего в раковине, как обычно поступают студенты, и вообще не издает никаких звуков.

Быть может, ей просто показалось? От шампуня начинало больно щипать в глазах. Ксения ополоснула лицо и, повернув рукоятку, закрыла воду.

— Эй, кто пришел? Вы только свет после себя не выключайте, мне не хочется мыться в темноте.

Решив, что в душевой уже никого нет, Ксения снова открыла воду. Ей показалось, что под дверцей снова проскользнула чья-то тень, но она уже не придала этому значения. В глазах щипало, стоять на кафельном полу было холодно, хотелось поскорее домыться и удобно устроиться с книжкой на диване в комнате. Ксения ухмыльнулась, мол, подглядывайте, если хотите, и прошлась губкой по телу. Тень снова скользнула под дверью, темноватое пятно. Ксения потерла глаза, промыла их водой, стараясь избавиться от рези в глазах.

— Подглядывать не надоело? — Ксения спросила это таким тоном, что, будь кто-то рядом, он непременно бы ответил чем-то не менее едким и ехидным.

Но в ответ Ксения услышала только тишину, да отзвук собственного голоса. Даже труба с горячей водой, в которой обычно что-то бурлило и клокотало, молчала. Это была просто тишина, какая бывает редко, но все же бывает, так что удивляться на месте Ксении никто бы не стал. Но она своими глазами видела пятно на кафеле, чью-то тень и подумала, что она в душевой не одна. Но если тень по кафелю скользнула, то, несомненно, кто-то в душевой был.

Ксения спешно вытиралась большим махровым полотенцем, продолжая обдумывать то, что с ней произошло. Чему больше верить — зрению и тени на кафельном полу или слуху и отсутствию каких-то шорохов, шагов, дыхания и других посторонних звуков? Ошибаться Ксения не могла: в душевой было настолько гулко, что малейшее движение, голос, шепот, дыхание, стон мгновенно обрастали сотнями отзвуков от стен, труб, тонких перегородок, многократно отражались от высоких потолков. В душевой, кроме Ксении, никого не было — и она это понимала. Но также понимала, что и видела присутствие кого-то, кто не спешил отвечать ей и вообще выдавать свое нахождение там, в душевой.

Вернувшись в комнату, она долго рассматривала себя в маленькое зеркало, закрепленное на двери, обдумывая происшествие в автобусе. Собственные волосы казались ей блеклыми, смахивающими на метлу или пучок соломы — и не только потому, что она была только что из душа и еще не успела высушить их феном и как следует расчесать. Лицо было уставшим и совсем невыразительным. В нем, на ее взгляд, нечему было нравиться. Слегка вздернутый нос. Слишком тонкие губы. Слишком светлые брови. Слишком крупный, даже угловатый подбородок. Не менее угловатые, неуклюжие плечи. И худые длинные руки с худыми пальцами.

Ксения ухмыльнулась и тут же присмотрелась к своему отражению в зеркале. Позади — ей так показалось, и потому она хотела в этом убедиться — скользнуло что-то темное. За окном уже было совсем темно, лампочка в комнате едва освещала дальние ее закоулки.

«Где? Куда оно делось? Что это было? — спрашивала сама у себя Ксения, не решаясь обернуться. Она что-то чувствовала: обернуться — значит обнажить свои страхи, показать, что они и в самом деле есть. — Нет, не оборачиваться. Это просто мне кажется. Тень от окна».

Она вздохнула с облегчением, и уже, было, принялась разглядывать себя в зеркало дальше, но тут дверь с грохотом открылась, будто ее толкнули со всей силы ногой. Одно мгновение, испуг — и в комнату ворвалась Надя.

— Вот и я! Не ждали?

Ксения уже успела привыкнуть к выходкам соседки по комнате, но, несмотря на это, продолжала пугаться ее внезапным вторжениям. Особенно шумно Надя вваливалась в комнату в подвыпившем состоянии. Хватало бутылки пива или банки коктейля для того, чтобы самоуверенная и немного хамоватая Надя превращалась в неуправляемое, до безумия веселое базарное животное, стремящееся рассмешить всех своим поведением и репликами.

— Что, не ждала? — Надя медленно закрывала дверь и с удивлением рассматривала Ксению, побледневшую, стоявшую с мокрым полотенцем в руках. — Ты не забудь, это и моя комната. Слышала?

— Слышала, Надя, но мы с тобой договаривались, что ты хотя бы стучишься! И не открываешь дверь ногой. Правильно, тебя не было, когда был обход и комендант общежития тыкал меня носом в пятна от подошв на нашей двери. Думаешь, приятно? — Ксения закипала и была готова взорваться, кинуться на Надю с кулаками. Она мигом забыла о том, что пыталась рассмотреть в зеркале какую-то тень, которая преследовала ее и в душевой, и про парня в автобусе забыла и нарисованное им сердечко на запотевшем стекле. Испуг стер из ее памяти и все сомнения насчет себя. Напротив, она уже была уверена в себе и готова пойти в рукопашную, если бы Надя не одумалась.

— Ладно, не обижайся, — смущенно сказала та, пытаясь повесить на крючок куртку, — в следующий раз обязательно постучусь. И не буду больше долбать дверь. Хотя мне сегодня очень хочется кого-нибудь пнуть из-за этого зачета!

— Парня своего, — предложила Ксения.

Наде после нескольких неудачных попыток, наконец, удалось стянуть с себя куртку и повесить ее поверх уже висевших на крючке вещей.

— Ага, пнешь его! — замешкавшись, ответила она. — Нет, Сашку я обижать не буду, я же его люблю! И он меня любит, между прочим. Найду кого-нибудь другого, чтобы отпинать.

— Когда пересдача? — поинтересовалась Ксения.

Ее руки уже не дрожали, и она продолжила приводить в порядок свои непослушные волосы. Надя одним махом оказалась на кровати. Кровать скрипнула: где-то внизу, под ней, зазвенело что-то стеклянное.

— С ногами и на кровать! Фу! Как можно так вульгарно, отвратительно вести себя девушке? Так что с пересдачей? Когда собираешься?

— Да, говорят, что ближе к сессии пересдачу устроят, — Надя зевнула. — Моя кровать, как хочу, так и прыгаю. А ты не умничай! Сама-то! Кто так волосы расчесывает? Сейчас высохнут, будешь ходить как последняя швабра. Возьми сейчас же фен и уложи, как следует, волосы, чтоб не вылезли. Забыла, как распутывали, когда ты с мокрой головой уснула? Вспомни, как ревела и обриться наголо порывалась. А знаешь, надо было тебя обрить, клево бы было! Все-таки не могу понять, как ты сдала этот зачет. Ведь нужно было решить хотя бы три уравнения из пяти, так?

— Так, — согласилась Ксения. Она уже подвергалась этому допросу в институте, сразу после зачета, и второй раз ей терпеть подобное не хотелось. Всем своим видом она выразила недовольство — наверное, это было столь убедительно, что соседка по комнате громко икнула и, вдобавок, зевнула.

— Фигня какая-то непонятная! — заключила Надя и, посмотрев на часы, нехотя сползла с кровати, достала из шкафчика полотенце и, продолжая что-то причитать, вышла.

III

— Девочки, закройте окошко, а то дует, — причитала Надя, стоя под душем в кабинке. — Еще простудиться не хватало! Ксюха, это ты куришь там в окно? Такая пай-девочка, а пока никто не видит, дымит. Курить вредно, дядя Минздрав тебя предупреждал: «Нэ кури, дэвачка!».