Страница 149 из 224
Отвергнув многоженство и связав одного мужчину с одной женщиной, давайте рассмотрим теперь, какую продолжительность установим мы их союзу и допустим ли мы те добровольные разводы, которые были приняты в 1реции и Риме. Те, кто будет защищать такую практику, могут выдвинуть следующие аргументы.
Как часто возникают отвращение и антипатия из-за самых пустяковых случаев или из-за несходства характеров после свадьбы, когда время, вместо того чтобы залечивать раны, возникающие от взаимных обид, каждый день растравливает их все больше новыми ссорами и упреками. Давайте отделим друг от друга сердца, которые не созданы для того, чтобы быть связанными. Каждое из них, может быть, найдет себе другое, которому оно лучше подойдет. По крайней мере нет ничего более жестокого, чем насильно сохранять союз, который вначале был скреплен взаимной любовью, а теперь фактически расторгнут взаимной ненавистью.
Но свобода разводов есть не только средство избавиться от ненависти и домашних ссор. Это также замечательное практическое средство их предупреждения и единственный секрет того, как сохранить любовь, которая сначала объединила супружескую пару. Сердце мужчины наслаждается свободой, даже подобие принуждения мучительно для него. Когда насильно привяжешь его к тому, что в противном случае было бы предметом его свободного выбора, то его расположение немедленно меняется и желание превращается в отвращение. Если интересы общества не позволяют нам наслаждаться многоженством и доставляемым им разнообразием, которое столь приятно в любви, то по крайней мере не лишайте нас этой свободы, которая жизненно необходима. Напрасно вы говорите мне, что я сам выбирал то лицо, с которым соединился в браке. Правда, я сам выбрал свою тюрьму, но это слабое утешение, поскольку все же это должна быть тюрьма.
Таковы доводы, которые можно привести в пользу разводов. Но представляется, что против них есть следующие три непреодолимых возражения. Во-первых, что должно стать с детьми после того, как родители разведутся? Должны ли они быть переданы на попечение мачехи и вместо нежной заботы и внимания родителя чувствовать равнодушие или ненависть чужого человека или врага? Эти неудобства достаточно чувствуются там, где природа осуществила развод посредством неизбежного для всех смертных исхода; так неужели мы будем стремиться умножить такие неудобства, умножая число разводов и предоставляя родителям власть делать несчастными собственных детей из-за каждого каприза?
Во-вторых, если, с одной стороны, справедливо, что сердце мужчины от природы наслаждается свободой и ненавидит все, к чему его насильно привязывают, то, с другой стороны, справедливо и то, что сердце мужчины от природы подчиняется необходимости и скоро теряет склонность к чему-либо, если выясняется абсолютная невозможность удовлетворения склонности. Эти принципы человеческой натуры, скажете вы, противоречивы. Но что такое человек, как не клубок противоречий! Впрочем, примечательно, что там, где эти принципы, как в данном случае, противоположны по своим действиям, они все же не всегда уничтожают друг друга, но тот или другой могут преобладать в каком-либо конкретном случае в зависимости от того, более или менее благоприятны условия для его действия. Например, любовь—беспокойная и нетерпеливая страсть, полная капризов и перемен, она возникает мгновенно из мелочи, из воздуха, из ничего и вдруг исчезает подобным же образом. Такая страсть требует свободы прежде всего; и поэтому Элоиза была права, когда, чтобы сохранить эту страсть, отказалась выйти замуж за своего любимого Абеляра.
Как часто, когда меня убеждали Выйти замуж, я говорила:
Проклятье всем законам, кроме тех, которые создала любовь;
Любовь свободная, как воздух, при виде человеческих уз Распускает свои легкие крылья и мгновенно улетает 93.
Но дружба—это спокойная и тихая привязанность, направляемая разумом и укрепляемая привычкой, возникающая из долгого знакомства и взаимных обязательств, лишенная ревности или страхов и тех лихорадочных приступов жара или холода, которые вызывают такое сладостное мучение в любовной страсти. Поэтому такая разумная привязанность, как дружба, скорее расцветает в условиях ограничения и достигает своей наибольшей высоты тогда, когда какой-либо серьезный интерес или необходимость связывают двух лиц и дают им какую-либо общую цель, которую следует достигнуть94. Поэтому нам не следует бояться затягивать как можно туже брачный узел, который существует главным образом благодаря дружбе. Дружеские отношения между людьми, если они прочны и искренни, скорее только смогут выгадать от этого. А если они колеблются и лишены определенности, то это самое лучшее средство для их укрепления. Как много бывает пустячных ссор и столкновений, которые люди, обладающие нормальным здравым смыслом, пытаются забыть, коль скоро они связаны необходимостью провести вместе свою жизнь, но которые вскоре разгорелись бы в пламя самой смертельной ненависти, если бы их довели до крайности при наличии перспективы легкого развода.
В-третьих, мы должны учесть, что нет ничего более опасного, чем соединить двух лиц во всех их интересах и заботах столь тесной связью, как мужа и жену, не сделав этот союз полным и совершенным. Малейшая возможность самостоятельного интереса должна явиться источником бесконечных ссор и подозрений. Жена, не уверенная в прочности своего положения, будет все еще добиваться какой-либо самостоятельной цели или объекта95, а эгоизм мужа, который обладает большей властью, может стать еще более опасным.
Если эти доводы против добровольных разводов окажутся недостаточными, я надеюсь, никто не откажется от свидетельства опыта. В тот период, когда среди римлян наиболее часто имели место разводы, браки были наиболее редки; и Август был вынужден, введя наказания, заставлять знатных людей вступать в брак — обстоятельство, которое едва ли можно обнаружить в любом другом государстве или в какую-либо другую эпоху. Более древние законы Рима, которые запрещали разводы, чрезвычайно восхваляются Дионисием Галикарнасским *. Чудесной была гармония, говорит историк, которую этот неразрывный союз интересов порождал между супругами, когда каждый из них считался с неизбежной необходимостью, которой они были связаны друг с другом, и оставлял все расчеты на какой-либо иной выбор или союз.
Исключение многоженства и разводов в достаточной степени говорит в пользу существующей ныне в Европе практики в отношении брака.
О НАЦИОНАЛЬНЫХ ХАРАКТЕРАХ96
Простонародье склонно доводить понимание национальных характеров до крайности; однажды установив в качестве принципа, что такой-то народ—это
мошенники, трусы или невежды, оно не допускает никаких исключений и каждому отдельному человеку [из этого народа] заранее ставит все это в вину. Разумные же люди порицают такие не проводящие различия суждения, хотя одновременно допускают, что каждая нация имеет свои особые обычаи и что некоторые особые качества можно более часто встретить среди какой-либо нации, чем среди ее соседей. Простые люди в Швейцарии, вероятно, более честны, чем такие же люди в Ирландии; и каждый благоразумный человек, исходя только из данного обстоятельства, будет относиться к каждому из них с разной степенью доверия. Мы имеем основание ожидать большего остроумия и веселости от француза, чем от испанца, хотя Сервантес и родился в Испании. Естественно предположить, что англичанин обладает большими знаниями, чем датчанин, хотя Тихо Браге был уроженцем Дании.
Разные причины выдвигаются для объяснения этих национальных характеров; в то время как некоторые объясняют их моральными причинами, другие выдвигают причины физические. Под моральными причинами я понимаю все обстоятельства, которые способны воздействовать на ум как мотивы или основания и которые делают определенный комплекс обычаев привычным для нас. К таковым относятся форма правления, социальные перевороты, изобилие или нужда, в которых живет население, положение нации в отношении своих соседей и тому подобные обстоятельства. Под физическими причинами я понимаю те качества воздуха и климата, которые, по-видимому, постепенно и незаметно влияют на характер, изменяя тонус и сложение тела и придавая людям определенный темперамент, который хотя и можно иногда преодолеть при помощи размышлений и разума, но который все же будет преобладать у большей части людей и оказывать влияние на их обычаи.