Страница 139 из 224
Не опасайтесь, друзья мои, что варварские нестройные кличи Вакха и его собутыльников ворвутся в наши развлечения и внесут в них беспорядок бурных и шумных развлечений. Нас окружают и ждут веселые музы, которые своей исполненной гармонии и чарующей музыкой способны укротить всех волков и тигров из самых диких дебрей и наполнить каждую грудь радостью. Мир, гармония и согласие царят в этом жилище, где тишину нарушают лишь мелодии наших песен или бодрые звуки наших дружеских голосов.
Слушайте! Любимец муз, нежный Демон бряцает по струнам. Вторя своей гармоничной музыке еще более мелодичным пением, он наполняет наши души тем упоением, которое увлекло и его самого.
«О ты, счастливая молодость! — поет он.— Ты, любимица неба! 233 Когда буйная весна одаряет тебя всеми своими цветущими дарами, не дай славе с ее обманчивым великолепием соблазнить тебя и вовлечь в опасности в самую восхитительную пору жизни, в пору ее расцвета! Мудрость дорогу к удовольствиям указывает тебе. Да и природа зовет тебя последовать за ней по этой ровной и усыпанной цветами дороге. Неужели ты не пожелаешь прислушаться к ее властному голосу? Неужели ожесточишь свое сердце и отвратишь его от сладких соблазнов? О обманутые смертные! Как же можете вы так терять свою юность, так пренебрегать бесценным настоящим, столь гибельно шутить своим счастьем! Призадумайтесь хорошенько над тем, какую цену уплатите вы за это! Поймите, что слава, которая так увлекает ваши гордые сердца и соблазняет вас восхвалениями, есть всего лишь отголосок, сновидение, нет, даже тень сновидения и ее может рассеять любое дуновение ветра, уничтожить одно дыхание невежественной и неправосудной толпы. Вы вообразили, что даже сама смерть не похитит у вас вашей славы. Но смотрите! Еще при вашей жизни клевета крадет ее у вас, невежество ее не замечает, природа ее не признает. Одна лишь фантазия, отрекшаяся от всякого удовольствия, тешится этим воображаемым вознаграждением, столь же пустым и непостоянным, как и она сама».
Так незаметно проходят часы, везущие в своем веселом караване все чувственные удовольствия, все радости, порождаемые согласием и дружбой. Улыбающаяся невинность замыкает эту процессию. И, представая перед нашим восхищенным взором, она так украшает всю сцену, что вид прежних удовольствий так же вызывает наш восторг, как и в то время, когда с пленительной улыбкой они шли нам навстречу.
Но вот солнце скрылось за горизонт, темнота, неслышно подкравшись к нам, окутывает всю природу своей всеобъемлющей тенью. «Веселитесь, друзья мои! Продолжайте свой пир, а не то предайтесь сладкому отдыху! Даже когда вас не будет со мной, мне останется ваша радость и ваша умиротворенность».— «Но куда ты идешь? Какие новые удовольствия призывают тебя удалиться из нашего общества? Разве есть у тебя радости, милые тебе и вдали от твоих друзей? Разве может быть какое-либо удовольствие, в котором мы бы не приняли участия?» — «Да, друзья мои. Та радость, к которой я теперь спешу, не требует вашего присутствия. Только в ней одной я могу обойтись без вас, обрести достаточное вознаграждение за утрату вашего общества».
Но недолго пробирался я через чащу темного леса, которая удваивала окружающую меня ночь. Вот, кажется, я чувствую в окружающем меня мраке присутствие обаятельной Целии, госпожи моих желаний, которая в нетерпении пробирается через рощу и, предупреждая назначенный час, тихо упрекает меня в медлительности. Радость ее при виде меня является моим лучшим вознаграждением, рассеивая все недовольство и весь гнев, она не оставляет места для чего-либо, кроме радости и восторга. Какими словами, прекрасный друг мой, смогу я выразить всю мою нежность, описать все чувства, пламенеющие ныне в моей исполненной восторга груди? Слова слишком слабы, чтобы передать мою любовь! И если бы, увы, ты не ощущала в себе такого же огня, тщетно старался бы я описать его тебе. Но каждое твое слово, каждое твое движение устраняет мои сомнения. Выражая твою страсть, они воспламеняют и мою. Как восхитительны это уединение, эта тишина, этот мрак! Ничто не докучает восторженной душе. Мысли и чувства, целиком преисполненные нашим взаимным счастьем, полностью овладевают сознанием и наполняют его удовольствием, которого впавшие в заблуждение смертные тщетно ищут во всяком другом развлечении...
Но почему ты так горестно вздыхаешь, а слезы струятся по твоим пылающим ланитам? Зачем ты напрасно терзаешь свое сердце? Почему ты так часто спрашиваешь меня, как долго продлится моя любовь? Увы, моя Целия! Могу ли я ответить на этот вопрос? Разве я знаю, как долго продлится моя жизнъЧ И это тоже волнует твою нежную душу? Неужели образ нашей бренности никогда не покидает тебя, наводя уныние в самые веселые часы твоей жизни, отравляя даже те радости, которые порождаются любовью! Подумай лучше: коль скоро жизнь так хрупка, а молодость быстротечна, мы должны лучше использовать настоящий момент и не терять ни мгновения из столь преходящего существования. Еще один миг, и все это минует, словно нас никогда и не было. Даже памяти о нас не останется на земле, и даже дальняя страна теней не даст нам убежища. Наши бесполезные треволнения, наши тщетные намерения и наши неуверенные рассуждения исчезнут раз и навсегда. Наши нынешние сомнения насчет первопричины всех вещей, увы, никогда не будут устранены. Только в одном можем мы быть уверены: если и есть какой-либо управляющий миром дух, он должен лишь радоваться, наблюдая, как мы достигаем цели нашего бытия и воспринимаем те радости, для которых мы только и были созданы. Пусть это соображение избавит тебя от беспокойных мыслей, не омрачай своих радостей постоянными рассуждениями. Достаточно однажды познакомиться с такой философией, чтобы дать полную волю любви и веселью и отбросить все сомнения, порожденные пустым предрассудком. И пока юность и страсти, мой прекрасный друг, вызывают у тебя горячие желания, мы должны отыскать более веселую тему для нашей беседы, дабы чередовать ее с любовными ласками.
СТОИК234
В действиях природы по отношению к человеку и другим животным имеется то очевидное и существенное различие, что, наделив первого возвышенным небесным духом и придав ему сходство с высшими существами, она не дозволяет пребывать столь благородным способностям в состоянии вялости или праздности, но побуждает его силой необходимости применять на каждом шагу свое искусство и прилежание. У животных многое из того, что им необходимо, дается самой природой, они одеты и вооружены этой благодетельной прародительницей всего сущего. Везде, где необходимо их собственное прилежание, природа, насаждая инстинкты, дарует им искусство и своими безошибочными предписаниями руководит ими ради их собственного блага. Человек же вступает в жизнь нагим и во всем нуждающимся перед лицом суровых стихий и медленно выходит из этого беспомощного состояния благодаря заботе и опеке своих родителей. Достигнув зрелости и совершенства, он приобретает не более как возможность поддержать свою жизнь собственными усилиями и стараниями. Он должен все добывать своим умением и трудом, а если природа доставляет ему материалы, то они грубы и еще не обработаны; только прилежание, сочетающееся с активностью и разумом, преобразует эти материалы, изменяя их первоначальное сырое состояние, и приспосабливает их к пользе и удобству человека.
Итак, признай, о человек, благодеяние природы! Она дала тебе такой ум, который снабжает тебя всем необходимым. Но не позволяй лености, скрывающейся под маской благодарности, ввергать тебя в состояние спокойствия и удовлетворенности дарами природы. Разве ты хочешь снова питаться дикорастущей травой, жить под открытым небом и защищаться от хищных зверей пустыни камнями и дубинами? Тогда вернись также и к грубым манерам, к внушающему страхи суеверию, к звериному невежеству и опустись ниже тех животных, характером которых ты восхищаешься и которым ты стараешься с такой любовью подражать.