Страница 3 из 8
А бойкий политрук и так находился уже в сотне метров от того места.
Последний бросок – и враг окружён!
– Оружие на землю! Руки вверх!
Пятеро диверсантов сбились в кучу, не зная, что предпринять. Прекрасно обученные, физически сильные, до зубов вооружённые, они могли пройти пол-Европы и практически не встретить сопротивления, а здесь какие-то русские неучи, можно сказать недочеловеки, загнали их в глухой угол и вот-вот обезвредят! Ещё до начала похода на восток, старт которого запланировал на завтра их великий вождь!
Нет, лучше смерть, чем позор!
– Огонь! – скомандовал командир группы, и первый залёг в неглубокую ложбинку, где сразу прильнул к прицелу ручного пулемёта.
Завязался неравный бой.
Кольцо вокруг немцев, трое из которых уже пали замертво, всё сжималось и сжималось.
А ряды пограничников казались такими же монолитными и стройными. Хотя и среди них, конечно, были потери. Погиб сержант Макеенко, тяжело ранен рядовой Сушенцов…
– Приказываю сдаться! – улучив момент, ещё раз предложил капитан Ковалёв.
Немец ответил одиночным выстрелом. И промахнулся. А вот очередь из «Дегтярёва», почти сразу раздавшаяся в ответ, оказалась более точной и прошила ему снизу доверху весь левый бок.
– Добей меня, добей! – заорал лейтенант Пухарт, корчась от дикой боли.
Но последний из его подчинённых почему-то передумал умирать.
– Не стреляйте… Сдаюсь! – его вопль был полон отчаянии и безнадёги.
Лейтенант ещё попытался дотянуться до пистолета, чтобы последним выстрелом уложить предателя, но силы быстро покидали его.
Он только успел впиться зубами в ампулу.
И сразу затих, окружённый ненавистными красными воинами.
– Фамилия! – грозно пробасил Сурженко, соизволивший лично провести допрос оставшегося в живых нарушителя границы.
– Фишер…
– Значит, рыбак?
– Выходит так…
– Имя?
– Курт.
– Воинское звание! Я тебя за язык тянуть не буду!
– Рядовой…
– Не врёшь?
– Никак нет. Рядовой полка особого назначения «Бранденбург».
– Цель заброски… Ну же!
– Не допустить уничтожения мостов и переправ, по которым уже завтра пойдут войска победоносной германской армии. Минировать пути отхода, передавать координаты наиболее стойких очагов сопротивления…
– Ты чё такое несёшь, гнида? – не выдержал Ковалёв, присутствовавший при допросе.
– Объясняю для малограмотных: завтра начнётся война! – чётко чеканя каждое слово, с презрением повторил диверсант.
– Ох, ни фига себе заявочка… Георгий Георгиевич, следует немедленно доложить руководству!
– Да сколько можно, Филипп Андреевич? Разве ты не знаешь, что они ответят?
– В том-то и дело, что знаю. «Не сейте панику, товарищи командиры…»
– Вот видишь. Позвони лучше Потапову[4], он человек мудрый, рассудительный. Пускай приведёт войска в повышенную боевую готовность. На всякий, так сказать, случай.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
– А ты, Курт, говори дальше, не стесняйся. Да, кстати… Где учил русский?
– Дома. Отец воевал здесь в Первую мировую, попал в плен во время Брусиловского прорыва. Несколько лет содержался в лагере под Ковелем.
– Выходит, земляк?
– Почти.
– Фамилия командира группы?
– Не знаю.
– Как ты к нему обращался?
– Игорь.
– А он к тебе?
– Сергей.
– И всё?
– Так точно – всё.
– Сколько вас было?
– Шестеро. Одного застрелили ваши на границе.
– Кто он?
– Павел.
– Ты что, сволочь, издеваешься надо мной, да? Фамилия, звание!
– Не знаю. Ей-богу, не знаю…
– Сержант!
– Я!
Сухощавый красноармеец среднего роста с обветренным азиатским лицом мигом вырос из-за порога.
– «Рыбака» – в расход! Всё равно с него толку, как с козла молока…
– Как в расход? А закон, а конвенция?! – отчаянно взмолился пленник.
– А ты каким законом руководствовался, когда шёл на мою Родину, какой конвенцией? Диверсантов ни одна армия в плен не берёт!
– Вспомнил, господин подполковник, вспомнил!.. Павел – радист.
– Радист?
– Ну да… Я случайно услышал его разговор с командиром, как только мы переправились на ваш берег. «Где моя радиостанция?» – спросил Павел. «Много будешь знать – скоро состаришься, – ответил тогда Игорь. – Эфир – следующей ночью. А до неё ещё дожить надо!»
– Так и сказал «дожить надо»?
– Ага.
– Как в воду глядел твой командир.
– Точно… Русская народная мудрость, как всегда, оказалась права.
– Ладно, иди, а я пока с Павлом побеседую.
– Он жив?
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали… Товарищ сержант, уведите пленного!
– Расстрелять его, товарищ подполковник? – улыбнулся в роскошные усы красноармеец.
– Не надо. Я передумал. Пусть поживёт. До утра.
– Слушаюсь!
– Посади под замок и приведи второго!
– Есть!
– Ну как, капитан, удалось дозвониться до командарма Потапова?
– Так точно.
– И что Михайло Иванович?
– Говорит, что ему и так каждый день докладывают о перебежчиках.
– Так то ж не перебежчики – дипломированные диверсанты. Профессионалы!
– Ну и приказал отправить копии допросов. Мол, почитаю, разберусь…
– Когда разберётся-то? Завтра война!
– Товарищ подполковник, давайте доложим обстановку Белоцерковскому[5]. Пускай выделит человечка, так сказать, для очистки совести. Сами знаете, лучше перебдедь, чем недобдеть.
– Ладно. Докладывай. А я пока с германским радистом потолкую. Сержант Причиненко!
Дверь скрипнула.
– Разрешите? – поинтересовался всё тот же усач и, не дожидаясь ответа, кивнул двум своим собратьям, крепко держащим носилки, на которых страдал молодой человек с измождённым жёлтым лицом.
– Заводите.
– Правильнее сказать – заносите!
– Делай, что тебе говорят, умник.
– Есть…
Носилки положили на стол прямо перед носом Сурженко, чтобы ему было сподручнее сверху вниз смотреть на раненого диверсанта.
– Ваша фамилия и звание?
– Рядовой Вилли Штофф.
– А Серёга утверждает, что ты офицер.
– Откуда ему знать?
– Твоя правда…
– Он сам лейтенант – никак не ниже. Как Игорь.
– Кто тебе такое сказал?
– Никто. Глаза и уши имеются.
– Поясни!
– Когда нас готовили к заброске, Штольце только с ними двумя имел дело.
– Штольце… Знакомая фамилия! – не моргнув глазом, соврал Сурженко.
– Это один из руководителей отдела, занимающегося диверсиями на Восточном фронте.
– Даже такой есть?
– Будет. С завтрашнего дня.
– Понял. Среди ваших личных вещей – шифровальный блокнот и сухие анодные батареи. А рация где?
– В тайнике.
– Проведите меня к нему.
– Мне неизвестно его месторасположение.
– А кому известно?
– Игорю.
– Ну да… Есть на кого свалить.
– Почему вы так говорите? Он что, мёртв?
– Мертвее не бывает. А ты смекалист, братец…
– Учили…
– Когда первый сеанс связи?
– В три часа ночи.
– Сегодня?
– Завтра…
– Ясно. Ключом работать сможешь?
– Так точно. Но как вы обнаружите наш тайник?
– А мы не будем даже пытаться его искать. Ты передашь нашему человеку шифры и пароли; он и свяжется с твоим руководством.
– Не выйдет. У них есть образец моего «почерка».
– Тогда сам сядешь за рацию и без фокусов отобьёшь нужный текст. Или ты не хочешь жить?
– Хочу, господин подполковник…
– Это в вашей армии есть господа, а в нашей – товарищи. Хотя какой я тебе, а ты мне, к чёрту, товарищ?.. Враги мы с тобой, братец. Кровные враги!
– Я не враг. У меня отец – рабочий. Токарь.
4
Штаб пятой армии РККА, которой командовал генерал-майор Михаил Иванович Потапов, находился в областном центре Волынской области – городе Луцке; согласно мобилизационным планам, именно в его распоряжение в случае войны поступал весь личный состав Любомльского, Владимир-Волынского и ещё нескольких погранотрядов.
5
Майор госбезопасности Иван Митрофанович Белоцерковский (1907–1941) в предвоенные годы возглавлял управление НКВД в Волынской области УССР, с началом ВОВ – начальник Особого отдела 5-й армии РККА.