Приход ночи

– Апостолы! – расхохотался Теремон. – Превосходно! Значит, вы тоже принадлежите к ним? Стыд и срам, Сиферра. Чтобы женщина с вашей фигурой надела на себя их жуткий бесформенный балахон…

Сиферра вспыхнула от гнева и отвращения.

– Вы только и умеете, что насмехаться, да? Вы так уверены в своей правоте, что, даже глядя правде в глаза, не можете обойтись без дешевых острот? Вы… вы просто невозможны… – Она повернулась и пошла прочь.

– Сиферра! Подождите, Сиферра!

Она не слушала. Сердце ее колотилось от ярости. Теперь она поняла, что совершила ужасную ошибку, пригласив сюда в вечер затмения такого, как Теремон. Ошибкой было вообще связываться с ним.

Это все Биней виноват, подумала она. Все из-за него.

Никто иной, как Биней, и познакомил ее с Теремоном много месяцев назад в университетском клубе. Газетчик и молодой астроном, кажется, давно знали друг друга, и Теремон постоянно консультировался с Бинеем по разным сенсационным научным вопросам.

Тогда сенсацией как раз стало предсказание Мондиора 71-го о том, что 19 тептара настанет конец света – до этого срока тогда оставался примерно год. Никто в университете, разумеется, не принимал Мондиора с его Апостолами всерьез, но Биней только что открыл нарушения в орбите Калгаша, а Сиферра обнаружила следы пожаров, опустошавших холм Томбо каждые две тысячи лет. И оба эти открытия, как ни печально, подтверждали правдоподобие апостольского учения.

Теремон был определенно осведомлен о находках Сиферры на Томбо. Когда он пришел в клуб, Биней уже сидел там с Сиферрой, хотя они и не сговаривались заранее. Представляя их, астроном сказал только: «Теремон, это мой друг – доктор Сиферра с археологического факультета». И Теремон тут же ответил: «Ах, да. Холм, в котором содержится целый штабель сгоревших селений».

– Так вы слышали? – холодно улыбнулась Сиферра.

– Это я ему сказал, – торопливо вставил Биней. – Я знаю, что обещал ничего не говорить, но когда ты открыла все Атору, Ширину и прочим, я счел, что теперь можно сказать и Теремону – взяв с него клятву сохранить это в тайне. Я доверяю этому человеку, Сиферра, полностью доверяю, и абсолютно уверен, что…

– Все в порядке, Биней, – ответила Сиферра, стараясь не слишком проявлять свое раздражение. – Тебе, конечно, не следовало ничего рассказывать, но я тебя прощаю.

– Ничего страшного не случилось, – сказал Теремон. – Биней взял с меня ужасную клятву, что я не напечатаю об этом ни слова. Но его рассказ заворожил меня – прямо-таки заворожил. Сколько лет нижнему слою, на ваш взгляд? Тысяч пятьдесят, да?

– Скорее четырнадцать-шестнадцать. И это действительно древний возраст, если учесть, что Беклимоту – вы знаете о Беклимоте, не правда ли? – всего двадцать веков, а его было принято считать древнейшим на Калгаше поселением. Вы ведь не станете писать о моих открытиях, нет?

– Нет-нет. Я ведь дал слово Бинею. Кроме того, мне казалось, что это несколько отвлеченно для читателей «Хроники», далековато от их повседневных дел. Но теперь я вижу, что материал первоклассный. Если бы вы согласились встретиться со мной и посвятить меня в детали…

– Лучше не надо, – быстро сказала Сиферра.

– Что не надо? Встречаться со мной? Или посвящать меня в детали?

Реплика Теремона вдруг представила его Сиферре в ином свете. Она, к своему легкому удивлению и раздражению, поняла, что журналист заинтересовался ею. Должно быть, во время разговора он спрашивал себя, нет ли чего-нибудь между ней и Бинеем, раз они вместе сидят в клубе – и решив, наконец, что нет, предпринял первую попытку завязать с ней флирт.

Что ж, это его проблема. И Сиферра ответила подчеркнуто нейтральным тоном:

– Я еще не публиковала отчета о раскопках на Томбо в научных журналах и поэтому предпочла бы, чтобы пока ничего не попало в массовую печать.

– Вполне вас понимаю. Но если я поручусь вам, что не опубликую ваш материал ранее назначенного вами же срока, вы дадите его мне?

– Право, не знаю… – Она посмотрела на Бинея. Можно ли полагаться на обещания газетчика?

– Теремону можно доверять, – сказал Биней. – Я уже говорил тебе: он настолько порядочен, насколько только возможно при его профессии.

– То есть не слишком, – засмеялся Теремон. – Но не враг же я себе, чтобы нарушать научный приоритет. Если я выскочу с вашим материалом раньше времени, Биней обольет меня грязью в глазах всего университета – а я дорожу своими университетскими связями, они мне дают самые интересные сюжеты. Так я могу рассчитывать на интервью с вами? Послезавтра, скажем?

Так все и началось.

Теремон умел уговаривать. Сиферра в конце концов согласилась позавтракать с ним, и он мало-помалу искусно вытянул из нее все о раскопках на Томбо. Потом она пожалела об этом, ожидая, что в «Хронике» завтра же появится глупая сенсационная статейка – но Теремон сдержал слово и ничего не напечатал. Зато напросился к ней в лабораторию. Сиферра снова уступила и показала ему и схемы, и фотографии, и пробы пепла. Вопросы, которые он задавал, были вполне разумны.

– И вы все-таки не напишете обо мне? – нервно спросила Сиферра. – После того, что видели?

– Я же обещал – и знал, на что иду. Только в тот момент, когда вы скажете, что ваш материал передан в редакцию научного журнала, я сочту себя свободным от обязательств. Может быть, пообедаем завтра в «Клубе Шести солнц»?

– Право же…

– Или послезавтра?

Сиферра редко бывала в таких местах, как «Шесть солнц» – очень уж не хотелось, чтобы ей приписывали интерес к светской жизни.

Но от Теремона не так легко было отвязаться. Мягко, весело и умело он загнал-таки ее в угол, и она волей-неволей условилась с ним о встрече через десять дней. Ну и что тут такого, говорила она себе. Он достаточно симпатичный человек. И она немного передохнет от своих каждодневных трудов. Они встретились в «Шести солнцах», где Теремона, казалось, знали все и каждый. Они выпили, пообедали – к столу подали превосходное вино из Тамианской провинции. Теремон очень ловко и занимательно вел разговор – все больше о ней, о ее увлеченности археологией, о ее раскопках в Беклимоте. Он выяснил, что она никогда не была замужем и никогда к этому не стремилась. Потом речь зашла об Апостолах, и их неистовых пророчествах, о странном сходстве между ее находками и словами Мондиора. Теремон проявил себя весьма тактичным, проницательным, интересным собеседником. Очень обаятельный – но слишком уж ловкий, подумалось Сиферре.

В конце вечера он – мягко, весело и умело – спросил, нельзя ли проводить ее домой. Но тут Сиферра провела черту.

Он как будто не огорчился – и снова назначил ей свидание.

Они встречались еще два или три раза на протяжении примерно двух месяцев. Распорядок каждый раз был одинаковый: обед в элегантном ресторане, занимательная беседа, а под конец – деликатное приглашение провести вместе часы сна, которое Сиферра каждый раз столь же деликатно отклоняла. Это ненавязчивое ухаживание становилось для нее приятной игрой, и Сиферра спрашивала себя, долго ли эта игра еще продлится. Она по-прежнему не испытывала особого желания лечь с Теремоном в постель, но, как ни странно, ей уже не особенно хотелось и противиться ему. Она давно не чувствовала ничего похожего по отношению к мужчине.

Потом появились первые выпуски «Хроники», в которых Теремон поносил обсерваторию, ставил под сомнение здравый ум Атора, сравнивал предупреждение о затмении с безумными бреднями Апостолов Пламени.

Сиферра сначала не поверила. Что это, шутка? Чтобы друг Бинея – а теперь, практически, и ее друг – так злобно нападал на них?

Прошел месяц, потом другой. Нападки продолжались, а от самого Теремона не было ни слуху ни духу.

Наконец Сиферра, не в силах больше молчать, позвонила ему в редакцию.

– Сиферра! Какое счастье! Поверите ли вы, что я как раз сегодня собирался позвонить вам и предложить пойти…

– Никуда я не пойду. Теремон, что вы такое делаете?

– А что?

– Что вы такое пишите об Аторе и обсерватории? На другом конце линии настало долгое молчание.