Приход ночи

Они познакомились пять лет назад, работая вместе в межфакультетской комиссии по расширению университетской библиотеки. С тех пор, хотя Сиферра подолгу работала в поле, бывая в городе, она то и дело завтракала вместе с Бинеем. Биней находил ее интересной, умной и освежающе колючей. Что она видела в нем, оставалось для него загадкой: может быть, просто интеллектуального собеседника, не замешанного в ядовитые интриги и свары в среде археологов и не посягающего на ее тело Сиферра развернула свои схемы – огромные листы тонкой пергаментной бумаги с вычерченными карандашом сложными изящными диаграммами, и они с Бинеем склонились над ними. Биней сказал правду – археология действительно увлекала его. Еще в детстве он зачитывался историями о великих исследователях древних развалин, таких как Марпин, Шелбик и, разумеется, Гальдо 221-й. Прошлое казалось ему такой же волнующей сферой, как и космическое пространство.

Его подруга Раисста, заключившая с ним контракт, была не в восторге от его дружбы с Сиферрой. Пару раз она прозрачно намекала, что его увлекает сама Сиферра, и не область ее деятельности. Но Биней считал ее ревность абсурдной. Конечно, Сиферра привлекательная женщина – отрицать это было бы лицемерием – но любовные дела ее совершенно не интересуют, это известно всему университету. Кроме того, она старше Бинея лет на десять. Несмотря на ее красоту, Бинею никогда и в голову не приходило попробовать завязать с ней какие-то интимные отношения.

– Вот здесь – разрез всего холма сверху донизу, – говорила Сиферра. – Я изобразила на схеме каждый жилой слой. Наверху, естественно, находится новейшее поселение – массивные каменные стены, построенные в так называемом циклопическом стиле, характерном для беклимотской культуры периода расцвета. Вот эта линия поверху циклопических стен изображает пласт угля – достаточно плотный, чтобы рассказать нам о пожаре, полностью уничтожившем город. А под сгоревшим циклопическим слоем лежит следующий по старшинству город.

– Построенный уже в ином стиле.

– Совершенно верно. Видишь, как я изобразила кладку стен? Это так называемый решетчатый стиль, характерный для ранней беклимотской культуры – или для культуры, которая затем развилась в беклимотскую. Мы находим следы обоих стилей в руинах беклимотской эры вокруг холма Томбо. Эти развалины в основном циклопические, но порой обнаруживаются остатки решетчатых, или раннебеклимотских, построек. Теперь посмотри сюда, на границу между циклопическим и решетчатым городами.

– Снова сгоревший слой?

– Снова сгоревший слой. Этот холм точно слоеный торт: слой обитания, уголь, снова слой обитания и снова уголь. По-моему, произошло примерно вот что. Во времена решетчатого города случился опустошительный пожар, захвативший почти весь Сагиканский полуостров и заставивший жителей покинуть и Томбо, и все ближайшие решетчатые поселения. Когда же они вернулись и вновь начали строиться, то стали применять новый, более совершенный способ, называемый нами циклопическим из-за огромных каменных блоков, используемых в строительстве. Потом произошел другой пожар, уничтоживший циклопическое поселение. На этот раз люди не стали больше строить город на холме Томбо, а построили его рядом – тот, что мы теперь называем Беклимот Первый. Долго считалось, что Беклимот Первый – в самом деле первый город на Калгаше, выросший из мелких раннебеклимотских поселений решетчатого стиля. Холм Томбо доказывает, что в том районе существовал по меньшей мере еще один крупный циклопический город еще до возникновения Беклимота.

– А в Беклимоте Первом нет следов пожара?

– Нет. А следовательно, его еще не существовало, когда сгорел верхний город холма Томбо. Со временем беклимотская культура пришла в упадок, и Беклимот Первый тоже был покинут, но уже по причинам, связанным с переменой климата – не из-за пожара. Произошло это примерно тысячу лет назад. Но пожар, уничтоживший верхний город Томбо, произошел, похоже, гораздо раньше – примерно за тысячу лет до того. Радиоуглеродный анализ проб, взятых из угольного слоя, укажет нам точную дату.

– В ортодоксальной археологии принято считать, что остатки решетчатых построек, обнаруживаемые иногда на Сагиканском полуострове, всего на несколько поколений старше Беклимота Первого. После открытия холма Томбо я больше так не считаю. Предполагаю, что решетчатое поселение внутри холма старше циклопического города на верхушке на две тысячи лет.

– На две тысячи? И ты говоришь, что под ним есть еще и другие поселения?

– Смотри на схему. Вот третий город, построенный в стиле, с которым мы ранее не сталкивались, совсем непохожем на решетчатый. Потом следующая линия огня. Четвертый город. Линия огня. Пятый город. Линия огня. Шестой, седьмой, восьмой, девятый город – или, если Балик прав, только шестой и седьмой.

– И каждый из них погибал от пожара! Просто необыкновенно. Чтобы подобное бедствие периодически посещало одно и то же место…

– Необыкновенно то, – со странной серьезностью сказала Сиферра, – что каждое поселение жило и процветало в течение примерно равного периода, прежде чем погибнуть в огне. Толщина слоев обитания приблизительно одинакова. Лаборатория еще не представила результатов, но не думаю, чтобы глазомер меня подвел. И оценки Балика сходятся с моими. Или мы с ним в корне заблуждаемся, или холм Томбо демонстрирует нам четырнадцать тысячелетий доисторического периода. И за эти четырнадцать тысяч лет город Томбо периодически уничтожался обширными пожарами с поразительной точностью – плюс-минус каждые две тысячи лет!

– Что? – По спине у Бинея прошел холодок, и в голове завертелись самые немыслимые и тревожные предположения.

– Погоди, это еще не все. – Сиферра открыла ящик стола и достала пачку блестящих фотоснимков. – Вот фотографии табличек из Томбо. Оригиналы у Мадрина 505-го, у палеографа. Он пытается их расшифровать. Таблички сделаны из обожженной глины. Вот эти мы нашли в третьем слое, а эти – в пятом. И те, и другие написаны чрезвычайно примитивным письмом, причем письмо на более старых табличках настолько древнее, что Мадрин не знает, как и подступиться к нему. Но он сумел разгадать десятка два слов на табличках третьего слоя, текст которых представляет собой раннюю форму беклимотского письма. Насколько Мадрин может судить в данный момент, таблички повествуют о пожаре, ниспосланном разгневанными богами, которые время от времени находят нужным карать род людской за его грехи.

– Время от времени?

– Вот-вот. Знакомо звучит, правда?

– Апостолы Пламени! Бог мой, Сиферра, что ты такое откопала?

– Об этом я и спрашиваю себя с тех пор, как Мадрин принес мне пробный вариант перевода. – Сиферра посмотрела прямо на Бинея, и он впервые заметил как потускнели у нее глаза, как осунулось лицо. Вид у нее был почти безумный. – Понимаешь теперь, почему я попросила тебя прийти? На факультете я ни с кем не могу поговорить об этом. Что мне делать, Биней? Если хоть что-нибудь из этого получит огласку, Мондиор 71-й со своей бесноватой ратью начнет вопить со всех крыш, что мое открытие неопровержимо доказывает истинность их сумасшедшего учения!

– Ты думаешь?

– А как же иначе? – Сиферра постучала пальцем по схемам. – Они свидетельствуют о катастрофических пожарах, происходивших примерно каждые две тысячи лет в течение многих тысячелетий. А таблички, как начинает выясняться, вполне могут быть доисторическим вариантом Книги Откровений. Все вместе взятое если и не доказывает правоту Апостолов, то по крайней мере служит им хорошей поддержкой.

– Но пожары, повторявшиеся в одном-единственном городе, еще не доказывают, что от огня погибал весь мир.

– Меня беспокоит период между пожарами. Уж слишком он близок к сроку, который называет Мондиор. Я заглянула в Книгу Откровений. Сагиканский полуостров для Апостолов – место священное, знаешь ты об этом? Святая земля, где боги некогда показывались людям. Так что было бы резонно – слышишь, резонно, – горько рассмеялась Сиферра, – если бы боги сохранили Сагикан, чтобы предупредить род людской о ждущей его каре, которая будет постигать нас снова и снова, пока мы не переменимся к лучшему.