Холодный город

– Ты не выглядишь сумасшедшим, – сказала Тана. – Во всяком случае, не таким уж сумасшедшим.

Он улыбнулся уголком рта.

– Иногда это действительно так. Но бо2льшую часть времени все иначе. И тогда у меня очень хороший аппетит. Они оставили меня рядом с твоим связанным приятелем, которого припасли на следующую ночь. Он лежал там, как шоколадка на подушке. Я ждал, пока стемнеет, когда ты вошла.

Тана увидела, как по его лицу пробежала тень, и это была не тень от деревьев, мимо которых проносилась их машина. Она задумалась, не чувствует ли он запах ее крови, сочащийся из пор вместе с запахом пота.

Тана подумала, что, вероятно, Габриэль сам собирался выпить кровь Эйдана перед побегом, но сейчас умолчал об этом.

Интересно, нападет ли он на нее? Его обращенное к дороге лицо оставалось спокойным, как у статуи в соборе, но она видела, как он пил кровь Эйдана, как напряжены были мышцы его шеи и каким был его взгляд, когда он, с выпачканным кровью ртом, повернулся к ней. Она вдруг подумала, каково было бы заразиться, а потом сдаться и позволить себе стать вампиром: бессмертной и холодной, волшебной и чудовищной.

В Холодный город сбегало множество подростков, которые были готовы на все, чтобы отравленная кровь жгла их изнутри, как сейчас жжет Эйдана. Вампиры Холодного города были очень осторожны и старались не кусать людей, они питались через трубки и катетеры. Больше вампиров – больше лишних ртов. То, что получил Эйдан (и, возможно, она сама), считалось редким даром. Ее подруга Полина, перед тем как отправиться в клуб, лезвием делала на бедрах надрезы – чтобы привлечь вампира.

Когда она подняла глаза и посмотрела на рот Габриэля, на его губах все еще оставались следы крови. Может быть, из-за того, что он спас ее на заправке и она была ему благодарна, или от усталости, она как завороженная смотрела на его рот, на то, как тот изгибается в порочной улыбке. Тана знала, что этот парень вампир и любоваться его улыбкой опасно и глупо. Она даже не была уверена, что он видит в ней девушку, а не еду.

Нужно перестать думать о нем так. Нужно вообще перестать о нем думать. Видеть в нем только источник опасности.

– Почему эти вампиры – и Клык – охотятся за тобой? Ты сделал что-то плохое?

– Очень плохое, – кивнул он. – Я совершил милосердный поступок, о котором бесконечно сожалею. У меня был учитель, утверждавший, что милосердие – это вид печали. И если причиной печали является зло, то оно же – причина милосердия. Я считал учителя жестоким стариком – может, так оно и было, – но теперь думаю, что он был прав.

– Это же бред, – Тана откинулась на спинку сиденья. – Милосердие не может быть злом. Это же как доброта, или храбрость, или… – она замолчала.

Габриэль повернулся к ней.

– Я изменил этот мир своим чудовищным милосердием.

Она покачала головой:

– Что за чушь! – и зевнула, не в силах с собой справиться.

Габриэль рассмеялся – точно так же, как это сделал бы любой парень из ее класса. Тане вдруг стало интересно, какого цвета были когда-то его глаза.

– Спи, Тана. Если позволишь мне сегодня воспользоваться твоей машиной, обещаю, я отблагодарю тебя.

– Да? – она повернулась к нему. – Чем же?

Он улыбнулся.

– Драгоценностями, ложью, пожелтевшими страницами, засушенными цветами, воспоминаниями о прошлом, бесполезными цитатами, праздными руками, бусинами, пуговицами и проказами.

Тана была почти уверена, что он шутит.

– Ну ладно. Так куда мы едем? – она снова откинулась назад.

Он тихо ответил:

– В Холодный город.

– Вот как? – она заморгала, отгоняя сон.

– Я должен. И если Эйдан войдет в ворота со мной, он будет в безопасности. И ты будешь в безопасности без него. Снаружи на него будут охотиться. И он сам начнет охотиться.

– А что, если он не захочет быть вампиром? – спросила Тана. Но прежде чем эти слова прозвучали, она поняла, что Эйдан захочет – обязательно захочет. Разве он не сказал это, перед тем как напал на нее? Став вампиром, он получит славу, о которой мог только мечтать, а не просто популярность парня, на котором виснут девчонки, а сам он стремится перебраться из своего захолустья в большой город. В Холодном городе он будет купаться во внимании, а резня на ферме сделает его историю еще более трагичной и романтичной.

Кроме того, Эйдан голоден.

Это она не хочет становиться вампиром. Но боится, что со временем ее решимость ослабнет.

– Его кровь горит, – сказал Габриэль. – И он жаждет только одного лекарства. Думаю, его сердце уже приняло решение. Вот только кто же в этом сознается?

– С Холодом трудно бороться, – произнесла Тана гораздо резче и с куда бо2льшим отчаянием, чем ей бы хотелось. Она не желала рассказывать о матери. Не хотела говорить, что ее кровь может гореть тем же огнем, и что через несколько часов она может стать такой же, как Эйдан. – Они просто не могут сопротивляться. Ты не понимаешь. Холод захватывает их полностью, и они не могут бороться.

Он ничего не ответил. В повисшем молчании Тана поняла, что сказала глупость. Разумеется, Габриэль тоже однажды заразился и поддался Холоду, он знал это чувство гораздо лучше, чем она.

– Если ты войдешь в Холодный город, – сказала Тана, надеясь сменить тему, – то не сможешь больше оттуда выбраться. Ты уверен, что оно стоит того, за чем бы ты туда ни шел?

– Что это? – неожиданно спросил вампир, убрав одну руку с руля и коснувшись ее руки.

– Где? – Тана посмотрела вниз.

Он провел длинными пальцами по краям шрама чуть ниже ее локтя. Тана не могла понять выражение его лица. Ее кожа казалась такой горячей по сравнению с его прикосновением, словно ее лихорадило.

– Старый шрам, – наконец сказал он. – Ты была совсем ребенком?

– Какая разница? – ответила Тана. Обычно она была осторожна, но сейчас не заметила, как задрался рукав платья.

– Смерти все равно, кого забирать – старика или ребенка, – спокойно сказал Габриэль. – Но у нее есть любимчики. И те, кого она любит, живут вечно.

Тана была рада, что он не стал задавать обычных идиотских вопросов: «А кто тебя укусил? А я слышал, что когда тебя кусают, то не больно – это правда? Тебе понравилось? Да ладно, не ври. Тебе ведь понравилось, правда?» Он и так знал большинство ответов.

– Кажется, смерть вернулась за мной, – произнесла она.

Он улыбнулся странной улыбкой, и Тана не заметила, как улыбнулась в ответ.

– И ты снова ее прогнала. Спи, Тана. Я буду защищать тебя от смерти. Я не боюсь ее. Мы с ней так долго были врагами, что теперь ближе, чем друзья.

– Я просто на минутку закрою глаза, – сказала она, – еще даже не поздно.

Она хотела добавить что-то еще, но слова канули во тьму.

Тана проснулась от голосов. Она была в машине одна, лежала на переднем сиденье, подложив руку под голову и упираясь одним ботинком в окно со стороны водителя. Приятный аромат кофе смешивался с запахом бензина. Она замерзла, словно зимней ночью с нее сползло одеяло.

В первое мгновение пробуждение показалось ей приятным. Она вспомнила вечеринку и как переживала, что идет туда одна и наверняка столкнется с Эйданом. Похоже, все так и вышло, она слышала его голос. Были и другие воспоминания, которые сейчас казались ей обрывками кошмара, – чепуха, которая просто не могла быть реальностью. Кровь, пустые глаза и дождь разбитого стекла.

Но тут все вновь обрушилось на нее, заставив мышцы напрячься в предчувствии опасности. Сердце бешено забилось, она выпрямилась на сиденье, зацепив ногами руль.

«Форд» стоял на стоянке в стороне от основной группы машин и грузовиков. Вдалеке виднелось огромное здание. Если верить яркой неоновой вывеске, это был «ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ, ОТКРЫТО КРУГЛОСУТОЧНО». По сравнению с яркими огнями отеля стоянка выглядела еще более темной.

Тана никогда здесь не была, но знала это место не хуже песни «South of the Border»[5]. Многие ребята в школе носили футболки с логотипом отеля или приклеивали на бампер такие наклейки. «Последний приют» был обязан своей известностью тому, что находился рядом с первым Холодным Городом.

5

«К югу от границы», хит Фрэнка Синатры.