Привидение без замка

— Мам, ты меня извини, но мне работать надо.

— Конечно, конечно, дорогая, — спохватилась мамуля. — Да, мы с отцом ждем вас в субботу на обед.

Упс, а вот этого мы как-то не предусмотрели. И у меня и у Машуни вытянулись лица.

— Хорошо, мамуля, — растеряно ответила я. — Я уточню у Лешика, удобно ли ему.

— Естественно, ему удобно, — как само собой разумеющееся, констатировала мама. — Все, милая, пока, до субботы.

Я сбросила звонок и посмотрела на растерянную Машку.

— Да, подруга, кажется, мы влипли.

— Ничего, — так же растерянно ответила Машка. — Я что-нибудь придумаю.

В приемную вошел Золотов, быстрым шагом прошел к себе, но в дверях остановился, словно заколебавшись.

— Ирина Сергеевна, — после небольшой паузы выговорил он. — Зайдите ко мне на минуту.

Я с неохотой направилась в директорский кабинет. Ну что тебе еще от меня надо?

В кабинете я уселась на любимый стул и принялась ждать продолжения.

— Ирина Сергеевна, — тихо сказал шеф, — как у нас дела с заказом итальянцев? Они все деньги перечислили?

Я наконец подняла на него глаза и вздрогнула. Его холеное лицо осунулось, под глазами набрякли черные мешки, и вообще общий его вид был каким-то помятым, потускневшим и больным. Я невольно поежилась.

— С итальянцами все нормально, платят по установленному графику, без опозданий, срок в срок, — отчеканила я, отводя глаза. Зрелище вот такого неправильного, незнакомого мне Золотова напугало меня. Сердце бешено заколотилось в груди.

— Мы укладываемся по смете? — по-прежнему тихо спросил Артур. Я украдкой покосилась на него. Он смотрел на меня, и во взгляде его была какая-то затаенная тоска. У меня по спине брызнули в разные стороны колючие мурашки.

— Да, пока непредвиденных расходов не наблюдается.

— Хорошо, можете идти, — как-то бесцветно произнес Артур, отводя глаза в сторону. Я пулей выскочила в приемную и прислонилась к двери.

— Ты чего? — заинтересовалась Машка.

— И давно он такой? — ответила я вопросом на вопрос.

— Артур-то? Да уж, почитай, неделю. Да, неделю, не меньше. Ходит сам не свой, будто чего случилось. И ведь не спросишь, а сам, конечно, не расскажет, — поделилась со мной Машуня.

Я кивнула.

— Я, пожалуй, к себе пойду.

— Ага, — согласилась Машенька. — А я, как надумаю чего, прибегу.

После обеда Машенька плотно закрыла дверь моего кабинета изнутри и принялась излагать свой план.

— Значит так, подруга. С Лешенькой я договорилась, он не подведет. Приезжаете к твоим предкам и начинаете активно изображать, как вы друг друга любите, просто нарадоваться не можете. Только руки слишком не распускай, — грозно предупредила меня Машуня, — а то я тебе их быстренько пообрываю.

— Маш, да как можно! — с трудом удерживая на лице серьезное выражение, возразила я. — Сама же знаешь, первое правило герлскаута: «Мужчина, принадлежащий подруге, мужчиной не является вовсе. Поэтому рассматривать его необходимо как некий неодушевленный предмет, непригодный для конкретного использования». Хотя, конечно, из любых правил бывают исключения. Тем более что вон он у тебя какой хорошенький да послушный. Готов в пасть к волку залезть только потому, что ты его попросила об этом.

Машка скорчила грозную мину, потом все же не выдержала и рассмеялась.

— Да ну тебя, Ирка! Ты ей о деле, она тебе о теле. Так и признайся, что уже пожалела, что не сама с Лешенькой закрутила.

— Машуня, он не в моем вкусе, — абсолютно честно призналась я. Машенька испытала столь явственное облегчение, что это стало заметно невооруженным глазом.

— Вот и славненько, — выдохнула она. — Вернемся к нашим баранам. Ночевать у родителей не оставайтесь, а то я знаю твою маменьку, быстро вас под одно одеяло засунет, только чтобы убедиться, что у вас все серьезно.

— Вот за это уж точно не бойся, — заверила я Машку. — Меня пушкой не загонишь под одно одеяло с твоим Лешиком.

— Надеюсь, — Машка скептически поджала губы. — Но не верю. Ты просто его в деле не видела. Орел!

— Маш, ты меня уговариваешь, что ли? — засмеялась я.

— Скорей проверяю реакцию, — заулыбалась подруга.

— И как? — заинтересовалась я.

— Реакция отрицательная, что не может не радовать. Так, теперь какие цветы твоя мамуля любит? Лешенька ей притащит любимый веник, чтоб произвести впечатление.

— Машунь, по-моему, это уже перебор будет, — засомневалась я. — Мамуля нас тогда не под одеяло, а сразу в загс потащит, чтобы гарантированно застолбить такого вежливого зятя.

— Мда? — Машенька серьезно задумалась. — Жаль. Такая хорошая картинка вырисовывалась. Лешик дарит мамуле цветочки, мамуля тихо обалдевает и до самого вечера молча тащится от мысли, какого бомбовского жениха она подогнала дочурке. Хорошо, веник отменяем, ручку поцелует и хватит. Ну и там пару комплиментов отвесит по ходу пьесы и достаточно.

— Вполне, — согласилась я. — А лучше пусть больше помалкивает. Меньше вероятность, что даст какое-нибудь опрометчивое обещание.

На том и порешив, мы как опытные заговорщики, разбежались по углам.

В субботу я и четко проинструктированный Лешик приехали в гости к мои родителям.

Папуля с мамулей проживают в небольшом двухэтажном коттедже в частном секторе. Я обожаю этот домик. Он кажется ненастоящим, нарисованным прямо в воздухе. Белые стены, увитые густым плющем, вперемешку с дикими вьющимися розами, изящный и аккуратный балкончик, выглядывающий из густоты листьев, шикарная веранда, на которой и зимой и летом можно было пить чай и неспешно беседовать обо всем на свете — и все это окружено пышным цветником. Мамуля обожает выращивать цветы, постоянно разыскивает какие-то редкие сорта и с утра до ночи готова копаться в грядках, что-то пересаживая, поливая, обихаживая и ежеминутно восторгаясь своей коллекцией.

На Лешика наш сказочный домик произвел впечатление.

— Ух ты! Это вы сами строили?

— Ага! — довольно подтвердила я. Строили мы его действительно сами. Раньше на этом месте стоял невзрачный деревянный коробок, больше напоминающий сарай, чем домик. Папуля тщательно вымерил требуемое для будущих хором место, разметил веточками и ленточками, после чего мы обнесли старую кибитку кирпичными стенами, а затем сломали. Я лично участвовала в процессе. Было мне тогда десять лет, я с трудом могла поднять кирпич, но все равно волоком подтаскивала их по одному к страшно ругающемуся за это папуле или, с куда большим удовольствием, бегала вдоль стен с отвесом, вымеряя кривизну.

— Здорово! — восхитился Леша. — Просто потрясающе красиво.

Да уж, что есть, то есть.

Мамуля с папулей встречали нас на пороге дома. Причем мамуля светилась от счастья так, что тускнело солнце.

— Дорогие мои, здравствуйте, — запела мамуля ангельским голоском. — Как я рада, что вы все-таки приехали к нам. Лешенька, добрый день, как ваше здоровье? Все хорошо? Вот и славненько. Ну, что же мы на пороге стоим. Проходите в дом.

Мы прошли на веранду, где нас ждал накрытый стол с горкой сладких пирожков посередине — мамулиным коронным блюдом. Все, прощай, диета. Если я не съем хотя бы три пирожка, обиды будут до гроба. Моего, разумеется. Причем ожидать этого нерадостного события следует как можно ранее.

Мы чинно расселись за столом, и мамуля сразу же перешла в атаку.

— Лешенька, ну как у вас с Ирочкой дела? Она вас не обижает.

Лешенька кинул на меня затравленный взгляд.

— Что вы, что вы. Ирочка — сама доброта.

— Надеюсь, она вас кормит? Вы знаете, Ирочка очень не любит готовить, но уж если расстарается…

Да, долго мне теперь будет икаться нераскрытый рецепт «Объедения». Я почувствовала, как щеки заливает краска.

— Детеныш, — вмешался в мамулин монолог папик, — Я хотел с тобой обсудить кое-что. Не возражаешь, если мы прогуляемся по саду, пока Маргоша беседует с Алексеем.

Разумеется, я не возражала. Лешик проводил меня отчаянным взглядом, но высказать что-нибудь против не посмел.