Дневник. Поздние записи

— Я понял, — улыбнулся Бен. — Я сделаю.

— Но Шон…

— А что Шон?

— Он мой тюремщик. И выпускать из страны меня явно не собирается.

— Шон — это моя проблема.

Я не очень-то поверила, не очень-то понадеялась на это, а потому отвернулась к окошку и стала наслаждаться красотами Сиднейской весны. Еще несколько недель, и спорю, станет до безобразия сухо. Мы с Беном ехали сквозь город к нему домой. Собирались взять Франсин и отправиться с ней на прогулку. А также фотографироваться и болтать о разных глупостях, одной из которых непременно станет мое лондонское путешествие.

Наш путь лежал через мост, и я уже предвкушала прекрасный вид на залив. Окно было приоткрыто, и ветер трепал мои волосы, однако вдруг мне показалось, что машина едет слишком уж быстро. Но почему? Я повернулась к Бенжамину и увидела, что он лежит на руле. Мне стало страшно. Что произошло? Я потрясла его за плечо.

— Бен, очнись! — воскликнула я, и вдруг поняла, что рука в чем-то горячем и липком… Кровь… Я уже собралась кричать, но тут моего горла коснулся нож. Сначала я в ужасе подумала, что это Константин, но здесь были свои собственные злодеи.

— Он мертв, — раздался над ухом свистящий шепот. Наверное, чтобы скрыть голос. — Руки убери.

Я осторожно, не делая резких движений, сняла ладонь с плеча Бенжамина. Машина как раз подъехала к мосту. И я решилась на совершеннейшее безумие: я дернулась и крутанула руль в сторону. Горло полоснуло огнем, а машина вылетела за ограждения и рухнула в залив. Убийца выпрыгнул прямо около воды. Я так его и не увидела.

— Бен, — прохрипела я, не веря. Мы погружались все глубже. По моей шее текла кровь. Не сильно, но боли это не уменьшало. Сзади в машине я заметила какую-то более ли менее сносную тряпку, замотала ею горло. Машина все стремительнее заполнялась водой. Я попыталась отстегнуть ремень безопасности Бена, но руки дрожали. А в себя он не приходил. И уже не пришел бы, я понимала, но от осознания того, что я даже не заметила, как он умер, мне хотелось утонуть вместе с ним. Это жестоко. Мы погрузились уже на очень приличную глубину, когда я решилась вынырнуть. Я думала, что мне не хватит воздуха, что я не сумею выплыть, и только блики на поверхности над головой заставляли меня бороться.

Соленая вода раздирала рану на шее, я задыхалась от каждого движения. На шею намотались волосы, попали в рану, на мосту столпились тычущие в меня пальцами зеваки. Выбраться мне помогли спасатели. Полиция начала расспрашивать что и как, но я не могла ответить, сослалась на то, что ничего не понимающая иностранка. И в больницу ехать категорически отказалась. Им не оставалось ничего иного, как отвезти меня к Шону. Именно его адрес я повторяла раз за разом. Я искренне верила, что ему нужно узнать о гибели отца не из сводок новостей…

Когда мы подъехали к дому Шона, тот объявился на пороге, олицетворяя собой мрачность в самом худшем ее проявлении. Но рот открывать не спешил, потому начала я. Однако, он мне не поверил. Стоял с каменным выражением лица, и даже наличие со мной двух полицейских, а на шее — бинтов — его не могло убедить. Сначала. Потом он отодвинул меня в сторону и пошел выяснять подробности у копов. Мне показалось, они разговаривали вечность. А я стояла и таращилась на дворик Шона, почему-то думая о Франсин.

— Ты поедешь в больницу. Увезите ее в больницу, — наконец, рявкнул Шон, глядя на меня так, словно это я была виновата.

— Мисс, пойдемте, — сказали они.

— Ты… ты же не хочешь сказать, что это я…

— Я никого сюда не приглашал. Уведите отсюда девушку. Делайте уже, наконец, свою работу! — снова рявкнул Шон на копов, и те меня поспешно потянули назад.

Разумеется, ну разумеется, как же иначе? Шон Картер просто не мог не обвинить меня!

Меня положили в больницу. В профилактических целях. Через два дня уже выписали, но суть не в этом, а в том, что приехал меня забирать Шон. Я сначала было подумала, что он извинится или хотя бы сделает вид, что все как надо, как раньше, но у него были совершенно иные планы. Только я села в его мазду, как он рванул с места.

— Что произошло? — спросил он без обиняков и приветствий.

Я пересказала ему все, что случилось.

— Почему этого человека никто не видел?

— Я не знаю. Может, потому что падение машины было фееричнее?

— Фееричнее? — нахмурился Шон.

— Impressive, — буркнула я. Он раздраженно фыркнул.

— Он был брюнет, блондин, шатен?

— Откуда мне знать?!

— Ты же видела его руку! — рявкнул Шон. — На руках, тем более у мужчин, есть волосы! Какого цвета были волосы?!

— Ты шутишь? По-твоему я обратила внимание на цвет волос на руке, зажимающей ножом мое горло?! Все случилось слишком быстро!

— Нет, не слишком. Моего отца успели убить, а ты…

— Да, я. Я не заметила, я смотрела в окошко. Это ужасно, я виновата…

— Да. Ты виновата, — сказал он раздраженно.

— Шон, куда мы едем? — до меня вдруг дошло, что места совсем от дома далекие. И вдруг стало невероятно жутко. Тем более, что он не ответил.

— Какой у него был тембр голоса? Какой марки нож? Как он тебя держал, сильно? Он мускулистый, жилистый, толстый, худой? Какой? Ты хоть что-нибудь запомнила?

— Я не знаю!

— Ты идиотка! — заорал он и резко вывернул руль. — Как можно было пропустить убийство на соседнем сидении машины?!

— Легко. Людям свойственно отвлекаться!

— Только глупым людям!

— Люди по природе своей глупые!

И тут до меня дошло, куда он едет. На мост. Я задохнулась.

— Шон? — прошептала я.

— А? — невозмутимо отозвался он и резко остановился на том самом месте. Я хотела, чтобы нас двоих вместе с машиной вот прямо сейчас на эвакуатор, и к черту отсюда!

— Шон, пожалуйста, поедем, — заплетающимся языком пробормотала я.

— Вылезай, Орлова. Давай, — мягкая угроза в его голосе заставила меня запаниковать. И я даже не попыталась выйти. Однако, остаться на месте мне не дали. Картер распахнул дверь и выволок меня наружу.

Он схватил меня за руку повыше локтя и потащил в пробоине в металле, наспех закрытой лентами. Я вырывалась, я кричала, я пыталась Шона ударить, но это было бесполезно. Он все равно поставил меня у самого края и, бесцеремонно схватив за шею сзади, резко наклонил вперед. С такого ракурса темная масса воды казалась совершенно жуткой и неуправляемой, понятия не имею как я ухитрилась выплыть. Думаю, если бы не спасатели… И я в ужасе снова забилась в его руках.

— Как все было? — прозвучал над ухом голос Шона. В его руке сверкнул нож. И он приставил его к моей шее.

— Хватит! — завизжала я.

— Он был выше меня? Он был сильнее? Или наоборот? Он убил моего отца ударом в спинку кресла, в ране нашли частички обивки. Он не мог быть слабаком. Он пробил спинку одним ударом, — и его ладонь ударила меня по лопаткам. Я вскрикнула. Не было больно, но то, что он говорил. — То есть он был силен. Если бы не это обстоятельство, то я бы охотно предположил, что это твоих рук дело. А теперь мне остается думать, что это был твой сообщник.

— Он порезал мне горло.

— Поцарапал, — хмыкнул Шон, убирая в карман нож. — По сравнению с травмой отца это такая ерунда…

И он толкнул меня вперед. Я закричала и схватилась за ленты, чтобы не упасть. Но Шон не отпустил.

— Как все было?!

Я повторила все, что сказала ему, стараясь припомнить детали, малейшие, самые глупые. А затем он заставил меня повторить все снова. И еще раз, и еще. Мимо ехали машины. В наш век безучастие и жестокосердие стали нормой. Сейчас здесь девушку в залив сбросят, обвинив во всех тяжких, но никому нет дела. Ни-ко-му!

— Я хочу, чтобы ты сказала, что это была ты. Я безумно хочу, чтобы ты призналась, — прошипел Шон. — Но есть проблема. Тебе его смерть была невыгодна. Зачем тебе понадобилось его убивать? И все же я не понимаю, как можно быть такой беспечной и неприспособленной к жизни. На что ты полагаешься? На чужую милость? На Алекса? На что?

— Шон, отпусти меня, — прохрипела я.