Страница 12 из 36
— Вы встретились с кардиналом Руффо, мадам? — по-французски спросил меня Фердинанд.
— Да, государь, — на том же языке ответила я.
— Что сказал вам этот старый пьяница?
Глядя на короля снизу вверх, ибо он был куда выше меня, и несколько удивленная тем, как он назвал кардинала, — разговор все-таки шел о князе церкви, да еще таком известном, — я честно ответила:
— Его высокопреосвященство передал мне ваше желание танцевать со мной, сир, и мне очень жаль… жаль потому, что я немного опоздала. Павана уже звучит, да?
— Немного — это мягко сказано, моя дорогая. Мы ожидали вас четверть часа. — Поглядев на меня, он добавил: — Ваше счастье, что у нас изменилось желание. Мы не хотим больше танцевать. Мы были бы довольны, если бы вы сопровождали нас в оранжерею леди Гамильтон.
Я выслушала его слова, подумав, что это только его желание, а не мое. Идти в оранжерею мне совсем не хотелось, к тому же я знала, какое это безлюдное место, так что, учитывая репутацию Фердинанда, лучше было воздержаться от таких рискованных шагов.
— Ваше величество, — сказала я, переходя на итальянский, — не думаю, что сейчас подходящее время для этого — все-таки уже за полночь. Кроме того, мне кажется, что я не смогу быть для вас таким гидом, как леди Гамильтон. Это же ее оранжерея.
Надменно повернув голову, он как-то искоса взглянул на меня — взглянул так, словно я сказала совершенно недопустимые вещи, какие он, король, никогда в жизни не слышал.
— Это что — отказ?! — медленно спросил он.
Я была сбита с толку. Честное слово, за долгие годы революции я совершенно разучилась говорить с королями… к тому же Людовик XVI, с которым я часто общалась, никогда не звал меня ни танцевать, ни сопровождать его куда-то, так что опыта у меня совсем не было. Да и как вести себя с королем, который говорит о себе «мы», как говорили короли триста лет назад?!
Но, зная, что не следует менять «нет» на «да», иначе к тебе потеряют уважение, я твердо ответила:
— Да, ваше величество, я очень сожалею, но вынуждена отказать вам. От запаха цветов у меня кружится голова, и я часто падаю в обморок. — И тут же добавила с легкой улыбкой: — Что это будет для вас за удовольствие возиться со мной, если я потеряю сознание!
— Так вы о нас заботитесь? Не заботьтесь. Нам нравятся любые удовольствия.
Он взял меня под руку, сжал мой локоть, сам, наверное, не сознавая, насколько сильно, и, обернувшись к принцу Никколо Караччоло, который сопровождал его, произнес:
— Мы идем с синьорой в сад. И нам не нужны свидетели.
«Ничего себе!» — подумала я пораженно. Возможности сопротивляться у меня уже не было — Фердинанд сам вел меня, и противиться я могла, разве что упав на пол и устроив скандал. Но скандала я не хотела — все-таки чужой город, чужое государство. Да и с королевой мне еще предстоит встретиться…
Он повел меня к той самой беседке, где двадцать минут назад Эмма Гамильтон развлекала Александра своим пением, и я, полагая, что сейчас мы встретимся с хозяйкой дома и моим мужем, облегченно вздохнула. Но надежды мои были преждевременны.
Лунный свет все так же лился в беседку, но теперь она была пуста. Изящная гитара была оставлена на деревянной скамье. Они куда-то ушли… Но куда? У меня тревожно забилось сердце, и я вдруг, предположив самое плохое, мрачно подумала: может, и хорошо, что король Неаполя так демонстративно, на глазах у всех увел меня, — может, хоть слух об этом заставит Александра вспомнить обо мне…
Фердинанд кивком головы приказал мне садиться. Когда я присела, он жестом попросил чуть подвинуться влево, так, что теперь на меня падал золотистый свет луны, и очень долго, очень внимательно изучал мое лицо. Я сидела спокойно, несколько удивленная происходящим, но довольная тем, что король так сдержан.
— Знаете, — вдруг сказал он, — вы очень напоминаете нам одну женщину. Красивую женщину, наше старое воспоминание… Она сейчас, наверное, совсем стара…
Я решила, что это обычная чепуха, те самые банальности, которые говорят женщинам, когда хотят поухаживать. Если же это не так, то я бы оценила оригинальность короля Фердинанда, который, при живой жене, говорит о своей бывшей любовнице с полузнакомой француженкой. Ведь не Марию Каролину же он имеет в виду…
— Да? — спросила я машинально, лишь бы что-то сказать.
— Вы очень нам ее напоминаете. Ваши глаза — это просто ее глаза.
— Ну, это, наверное, вам так кажется, сир.
— Нет. Вы очень похожи.
Помолчав, он резко и грубо бросил:
— Она была шлюха, самая обыкновенная девка, просто ей повезло с самого начала — она нравилась богатым людям. Сам покойный герцог Тосканский содержал ее. И мы, когда были совсем молоды, тоже ее какое-то время содержали.
— Герцог Тосканский? — переспросила я встревоженно. — Здесь, в Неаполе?
— Нет. Она жила во Флоренции. Лет тридцать назад мы бывали там инкогнито, мы там славно развлекались, еще до нашей свадьбы… — Внезапно прервав себя, Фердинанд спросил: — Вы не имеете каких-нибудь итальянских корней, а, синьора?
— Нет, — сказала я решительно. — Я дочь принца де ла Тремуйля, разве ваше величество не знает?
Он не отвечал, жадно глядя на меня. Тогда я осторожно спросила:
— А я что — очень на нее похожа?
— Да. Очень. Она была брюнетка, но в остальном… Вы — это будто она. Будто не было этих лет. Мы готовы побиться об заклад, что либо это сумасшествие, либо вы ее родственница!
— Вы ошибаетесь, сир, — произнесла я. — Я понятия не имею, о ком вы говорите.
— Вы хорошо знаете итальянский. Откуда это?
— В монастыре выучила.
— Но вы говорите так, как в Тоскане, мы заметили! — почти крикнул он, наклонясь ко мне.
Он словно подвергал меня допросу. Решив положить этому конец, я твердо и решительно отчеканила:
— Уверяю вас, сир, вы ошибаетесь. И я даже нахожу, что вы почти оскорбляете меня своими предположениями!
Мой голос прозвучал резче и громче, чем я хотела. Фердинанд откинулся назад, но глаз с меня не спускал. Я видела, что он настолько во власти своих воспоминаний, что не верит мне.
— Мы были во Флоренции целый месяц. У нас была другая пассия — Анджела Лоредано, она, наверное, и сейчас жива… Это было… тридцать лет назад, именно так… Она-то и познакомила нас с Джульеттой, Звездой Флоренции.
Услышав имя, которое я давно приготовилась услышать, я все-таки едва сдержала дрожь. Король взглянул на меня из-под полуприкрытых век.
— Великолепная это была дама: мы от нее так и не устали. У нее было роскошное тело, длинноногое, жаркое… и такие, знаете ли, вишневые губы. Недаром ее называли Звездой Флоренции! Сияла она ярко. Мы дали ей в подарок целую шкатулку жемчуга и оплатили ей счета у модисток, и она нас хорошо за это отблагодарила…
Сердце у меня стучало оглушительно гулко. Слушать подобные речи дальше было не в моих силах, это казалось слишком гадким, и я не выдержала.
— Ваше величество! — воскликнула я почти сердито. — Зачем вы говорите со мной об этом?!
— Затем, любезная синьора, чтобы вы поняли наш интерес к вам.
Напряженная как струна, я молча смотрела на него. Тогда он поднялся, обошел скамью и, остановившись позади меня, положил руки мне на плечи, не давая мне встать, как это предписывал этикет.
— Мы не сводим с вас глаз с первой минуты, как увидели. Вы поразили нас в самое сердце, милая герцогиня… Вы вернули нам молодость. Когда мы смотрим на вас, нам кажется, будто перед нами та самая Звезда Флоренции, а нам самим всего двадцать лет… Она была такой хорошей любовницей.
Не отвечая и чувствуя, что поведение короля Неаполя все больше выходит за рамки дозволенного, я попыталась высвободиться. Меня беспокоило и то, что огни в доме мало-помалу гасли, значит, бал шел к концу. Александр не появлялся… А руки этого навязчивого странного Фердинанда, как клещи, сжимали мне плечи!
— Ваше величество, чего вы от меня хотите? — воскликнула я наконец, ощущая, как возмущение подкатывает к горлу.