Страница 11 из 22
Из завозни в воду прыгнул человек, но его сразу же очень ловко подцепил багром один из матросов и притянул к борту. Сергей Иванович увидел посиневшее, с крупными, резкими чертами лицо.
— Милости просим, — сказал Перегудов и, ухватив человека за шиворот, втащил его в шлюпку.
На теплоход доставили четверых неизвестных. Их заметил у одной баржи молодой шкипер, дозором объезжавший караван вместе со своим помощником и стрелком охраны порта. Неизвестные прямо из завозни пытались сорвать соединительную скобу на якорном канате баржи. Еще минута — и судно с грузом понесло бы на фарватер.
— Какой груз на барже? — резко спросил Перегудов, оглядывая задержанных.
— Стальные конструкции для новостроек, товарищ майор, — по-военному ответил шкипер и, не удержавшись, добавил: — У, гады!.. Видно, хотели баржу на фарватере утопить.
— Сергей Иванович, — обратился к Перегудову Ермилов, — дальше пойдем или как?
— Придется идти обратно, к причалу, — решительно ответил майор. — Дело очень серьезное.
9. Рябчинский торопится на свидание
Сергей Иванович шагал по кабинету, продумывая план допроса задержанных. В отношении Садыхова-Мердера все было ясно. Наблюдение за матерым диверсантом велось давно. Перегудов получил все материалы о нем еще тогда, когда начал изучать деятельность Рябчинского и Гвоздакова.
«Но каков прохвост!» — поморщился майор, вспомнив лицо шпиона. Зная уже о поимке «автогенщиков», Мердер, видно, решил поторопиться с делами и срочно замести следы. А трое, что были с ним, — судя по всему, типы того же сорта, что и «автогенщики».
Открылась дверь, и сержант доложил:
— К вам инженер Вершинин.
— Пропустите! — приказал Перегудов, удивляясь неутомимости инженера.
Вершинин, полный радостного волнения, не вошел, а буквально ворвался в кабинет и долго тряс руку Перегудова.
— Садитесь на диван, неугомонный вы человек, — предложил Перегудов, улыбаясь. — Значит, успешно?
— Блестяще! Просто чудесно, Сергей Иванович! Ну и бригадку мне сосватал академик Викторов! Вот это настоящие люди! Сегодня продолжим прокладку высокочастотного кабеля для низовьев. И вы знаете, есть вероятность, что река не будет замерзать до самого устья. Круглогодовая навигация на такой артерии! А как работали эти ребята из лаборатории связи! Только глянешь на них — и усталость как рукой снимает.
— А они, вероятно, с этой же целью на вас поглядывали, — пошутил Перегудов. — Я думал, что после такой работы вид у вас будет не очень бодрый… Да, сын ваш утверждает, что вы совсем запропастились.
— Мальчик прав, — виновато согласился Вершинин. — В зоопарк с ним все собираемся. Теперь обязательно пойдем!.. А скажите, Сергей Иванович, хоть вы и не инженер: будет ли, по-вашему, целесообразно продолжить линию ветроустановок дальше, вверх по реке?
— Если мое высказывание представляет интерес, скажу. Я целиком присоединяюсь к мнению академика Викторова, — ответил Перегудов. — Пусть злые восточные ветры работают на нас. Пусть орошают поля, смягчают климат, расплавляют на реке льды…
Забыв об усталости, перебивая друг друга, они с увлечением говорили о преодоленных трудностях и о том, что еще предстоит сделать. Наконец, Перегудов, глянув на часы, покачал головой и сказал:
— Половина одиннадцатого. Просто безобразие, до чего коротки сутки! Ведь у меня уже начался новый рабочий день, а я еще вчерашнего дня не кончил. Идите спать, дорогой мой! Инженеру нужна ясная голова.
До одиннадцати часов Перегудов успел побывать с докладом у начальника отдела. А едва вернулся в кабинет, сержант доложил, что пришли по срочному делу Рябчинский и Гвоздаков.
— Забавно! — майор улыбнулся. — Просите дорогих гостей!
Войдя, Рябчинский поздоровался подчеркнуто спокойно и приветливо. Гвоздаков, стараясь держаться невозмутимо, копировал, как плохой актер, жесты и выражение лица профессора.
— Мы просим простить нашу назойливость, но долг честных людей снова привел нас к вам, — начал внушительно Рябчинский. — До сих пор я не называл вещей своими именами, а сообщал только одни факты. Теперь же пришла пора раскрыть все до конца.
— Конечно, конечно, — поддержал Перегудов.
— Теперь, — повысил голос профессор, — я с полной верой в справедливость моих слов могу сделать серьезное утверждение… Не буду голословным. Вчера днем мы были в пароходстве. Ведь там форменная паника! Заместитель начальника пароходства и главный диспетчер в смятении. Флот, разбросанный на сотни километров, отстаивается в тумане. Громадное количество ценнейших грузов застряло в пути. Если попытаться увести корабли и баржи к пристаням в тумане, неизбежны крупные аварии. Оставить их на реке до весны тоже невозможно: там не только грузы, но и люди, которые вынуждены будут зимовать в невероятно тяжелых условиях. Остановить ветряки Вершинина — туман исчезнет, но все суда вмерзнут в лед…
— Да, положение исключительно сложное, — согласился майор.
— Катастрофическое! — воскликнул Рябчинский. — Я считаю, что такое вредительство — дело не одного Вершинина. Тут, бесспорно, работала целая организация.
— И с этим согласен, — поддержал Перегудов. — Организация, очевидно, огромная и очень разветвленная. У Вершинина, конечно, одна из ведущих ролей.
— Вот позвоните в пароходство, — вставил Гвоздаков. — Нам вчера сказали, что наибольшее количество судов скопилось в порту Молодежный. В такой обстановке каждую секунду возможны аварии!
Рябчинский бросил на своего помощника выразительный взгляд, приказывающий не вмешиваться. Он и так с беспокойством посматривал на часы, старался, по возможности, сократить разговор. Ведь вчера днем Садыхов попросил, вернее, приказал, чтобы они оба явились сегодня к часу дня на дачу. Туда пятьдесят минут езды на машине, — значит, надо во что бы то ни стало уйти от Перегудова не позже полудня.
А Перегудов, словно назло, стал неторопливо расспрашивать о старой жалобе казахских животноводов на плохую работу ветронасосных установок «ТВР-10», не обеспечивавших подачу воды для автопоилок.
— Видите ли, — Рябчинский постарался вернуться к цели своего прихода, — такие люди, как Вершинин, могли оказаться и на заводах, изготовлявших детали для моих ветродвигателей.
— Но неужели вы считаете установки Вершинина недостаточно эффективными?
— Их создание — вредительство. Я это доказал вам с цифрами в руках. Просто поражаюсь, почему Вершинин до сих пор на свободе.
— Вы не учитываете особенностей нашей работы, — миролюбиво возразил Перегудов. — Нередко мы даем возможность целиком разоблаченному врагу долгое время пользоваться свободой для того, чтобы успешней раскрыть всю организацию.
— Знаете, — Рябчинский доверительно понизил голос, — мы бы, пожалуй, могли вам и в этом деле помочь. Можно набросать списки людей, внушающих подозрение своими связями с Вершининым.
— Отлично! — весело сказал Перегудов. — Садитесь прямо за тот столик в углу и пишите. Бумага и чернила там приготовлены.
— Простите, — растерянно возразил профессор, — но мы вынуждены будем отложить это до вечера! У нас ровно в час дня очень серьезное совещание. А опаздывать на совещание неловко.
— Да вы не опоздаете! — перебил Сергей Иванович. — Присаживайтесь и лишите поскорее. Долго ли записать фамилии!
— Я все же прошу… Уже без двух минут двенадцать, а нам…
— Нет! — возразил Перегудов. — Пишите, ведь это для нас очень ценный и срочный материал. А на совещание… Даю полную гарантию, что вы не опоздаете ни на минуту. Я лично обеспечу доставку.
Рябчинский содрогнулся при одной мысли, что следователь органов госбезопасности доставит его на совещание с Мердером.
— Нет, нет, мы сами доберемся, — пробормотал он, опускаясь на стул за маленьким столиком в углу кабинета. — Вы очень любезны, благодарю вас.
— Да мне это будет совсем нетрудно! Мы располагаем всеми видами транспорта…
Рябчинский, собравшись с мыслями, начал писать столбик фамилий: