Страница 46 из 68
В укрытии они оказались вовремя. Замок просыпался. Просыпался, как невовремя разбуженная капризная красотка, – с суетой и криками. Стражники, разинув рты, вывалили из караулки. Кто-то захватил по давней привычке оружие, а кто-то и бросил гизарму в козлах.
Годимир подумал, что нападающие, если чудесная вспышка подстроена врагами, уже могут смело начинать резать защитников замка. Особого сопротивления не предполагается.
– Ты совсем с ума сдурел, пан рыцарь? – зашипел Ярош, убедившись, что их никто не заметил. – Как я такое сумел бы устроить? Я что – чародей какой? Да и с тобой сижу едва ли не с полудня…
Годимир кивнул, соглашаясь. Он и сам сообразил, что поторопился с обвинениями. Умей Ярош огненные шары и стрелы пускать, лысого лешего заковал бы его в колодки Желеслав. Да, скорее всего, и не было бы уже в Заречье короля с этим именем.
На крыльцо с громкими, но совершенно непонятными криками выбегали обитатели замка. Челядь и рыцари.
– Пожар, пожар!!! – прорезалось хоть одно внятное слово. – Воды!
Этот глас рассудка подхватили стражники:
– Воды, воды! Ведра тащи!
– Дымом что-то тянет и правда, – задумчиво протянул Ярош.
Годимир поднял голову. В стрельчатых окнах на самом верху донжона, почти под зубцами, металось рыжее пламя. Слабый отсвет промелькнул и где-то совсем близко… Вот те раз! Это же соломенная крыша конюшни занимается… Хорошо еще, что дождь недавно был, а то уже полыхала бы вовсю.
Рыцарь легонько пихнул Бирюка:
– Гляди…
– Ох ты! Мать честная! – искренне поразился разбойник. – Ну, сейчас начнется…
Он тряхнул шпильмана:
– Слушай, пан музыкант, елкина кочережка! Бегом к воротам. Под шумок проскочишь – нечего делать. Все помнишь, что я говорил?
– Да помню, помню… – отмахнулся Олешек. – Как же я без цистры пойду?
– Да привезу я тебе цистру! Привезу! – не выдержал Годимир. Схватил шпильмана за ворот зипуна. Тряхнул. – Честью рыцарской клянусь – доставлю ее тебе. Целой и невредимой доставлю!
– Эх! – махнул рукой Олешек. – Где наша не пропадала? Смотри же, пан рыцарь, я ждать буду! До встречи.
– Беги уже, говорливый, – страдальческим голосом произнес Ярош.
– До встречи, Олешек! Спасибо тебе за все. Жди! – Рыцарь на мгновение сжал пальцами плечо музыканта, а после легко подтолкнул его. – Беги!
Шпильман втянул голову в плечи и рысцой потрусил к воротам. Среди поднявшейся во дворе замка кутерьмы никто не обратил на него внимания.
Стражники, челядь и даже некоторые рыцари – Годимир различил бело-красную суркотту пана Тишило – выстроились в цепочку, передавая ведра с водой от колодца в донжон и пустые обратно.
– Держи вилы, пан рыцарь! – Ярош сунул словинцу в руки кривой держак.
– Зачем?
– Солому с крыши скидывай и топчи.
– А ты?
– Я бы рад помочь, да нельзя мне светиться… Многие на Яроша Бирюка зуб точат.
Он юркнул в темноту и исчез.
Годимир поглядел на веселые язычки разгорающегося пламени на крыше конюшни, отчетливо белые – даже в темноте – струйки дыма… Кони уже почувствовали запах гари и бились в денниках, рискуя или порвать чембуры, или покалечиться. Всем известно, как лошади не любят огня. Иную хоть всю жизнь учи, а не заставишь через костер перепрыгнуть.
– Сюда! Ко мне! – закричал рыцарь, призывая на помощь – в одиночку много не сделаешь, да и хорошо бы пару ведер воды.
Его услышали и заметили.
– Конюшня, конюшня! – заорал взъерошенный стражник, босой, в суркотте задом наперед.
– Тише!!! – перекрыл гвалт знакомый голос пана Божидара.
А вот и сам пан каштелян. Возвышаясь над толпой, как вековой дуб над подлеском, он принялся распоряжаться тушением пожара.
– Стан, бери свой десяток и в конюшню! Коней выводи!
Увидев, что подмога приближается, Годимир бросил вилы. Что-то никакого настроения… Да и день тяжелый. С самого утра как пошло-поехало…
Рыцарь отошел в сторонку, наблюдая, как бегает вокруг челядь, как стражники выводят коней… И вдруг увидел своего рыжего. Вернее, бывшего своего, а ныне отобранного королем Желеславом. Жеребца вел за недоуздок растрепанный мальчишка-конюх. Конь прижимал уши и норовил подняться на дыбы.
– Дай я! – Годимир сам не понял, зачем кинулся отнимать чембур у конюха. – Ты не умеешь…
Мальчишка испуганно вскрикнул и вцепился в недоуздок, как утопающий в брошенную с берега веревку.
– Ну, не заберу я коня… Дай!
Слуга мотал головой и повода не отпускал.
– Ну, дай же…
– Э-э-э, погоди-ка, рыцаренок… – Чьи-то пальцы вцепились Годимиру в плечо. Он рванулся, но еще пара рук схватила за другое плечо, потащила назад.
Рыцарь так и не увидел, с кем имеет дело, но догадался. Наверняка Авдей. Кому еще выгодно опозорить заранее предполагаемого противника в Господнем суде?
– Как смеешь! – попытался возмутиться Годимир. – Отпусти сейчас же!
– Он еще вякает! – удивленно проговорил хриплый голос за спиной.
– Отпусти, смерд!
– А ну заткнись! – Костлявый кулак ткнулся рыцарю в затылок. Не слишком сильно – таким ударом не оглушишь, но весьма обидно.
В ответ словинец дрыгнул ногой, как заправский конь. И зацепил кого-то. Правда, скорее всего, вскользь, чирком. Тем не менее, сзади выругались по-черному и еще раз приложили кулаком. Теперь промеж лопаток.
Никто из занятых тушением пожара заречан и не заметил, как Годимира оттеснили в закуток между скирдой сена и станком для ковки коней. Очень удобная, кстати, штука – этот станок. Жаль не все ковали им пользуются. И зря.
Больно ударившись плечом о жердь ковочного станка, Годимир подумал, что, верно, совсем с ума сошел, если в преддверии нешуточной опасности рассуждает о подобной ерунде.
И тут ярость захлестнула его. Кулаки сами собой сжались так, что ногти впились в ладони. Сколько их там? Двое? Трое? Да хоть десять! Зубами рвать буду!
Годимир развернулся и сквозь пелену гнева различил обличья врагов.
Трое. Всего лишь трое. Не очень-то его боятся в свите Желеслава.
Мечник Авдей ухмыляется в светлые усы. Пористый нос блестел, отражая мельтешение языков пламени и холодный отблеск звезд.
Справа от безгербового пана скривил мерзкую рожу бельмастый. Он сутулился больше обычного, словно намереваясь прыгнуть и вцепиться Годимиру в горло. Слева скрестил руки-окорока – пожалуй, даже пан Тишило не может похвастаться такими – крепыш-коротышка. Макушкой он едва ли достал бы словинцу до ключицы, зато не всякий человек может похвастаться шеей одной толщины с головой. Внимательному наблюдателю это о многом говорит. И заставляет задуматься.
– Вы что творите? – захлебывающимся от возмущения голосом воскликнул рыцарь. – Это как назвать?..
– Заткнись! – грубо рыкнул Авдей.
Ага! Это его Годимир слышал за спиной.
– Да как ты смеешь? – Пан Косой Крест не стал бы терять время на препирательства с худородными, да вот незадача – у воинов Желеслава на поясах висели корды, а у него не было под рукой даже дубины или кола из плетня, на худой конец. И сомнений, что дружинники пустят в ход оружие, если туго придется в драке, не могло возникнуть никаких. Найденный поутру труп спишут на неизвестных поджигателей. А то еще и в пособничестве обвинят. Ведь мертвый от оговора защититься не может. Недаром в Белянах говорят – вали, как на утопленника. Они уже пару раз могли бы прирезать его, но очень уж хотелось сперва покуражиться. Ощутить унижение жертвы, заставить врага поваляться в ногах, поуговаривать…
«Вот дырки они от бублика у меня дождутся, а не просьб о пощаде! – сразу решил рыцарь. – Эх, успеть бы выхватить стилет хоть у кого-нибудь да ударить пару раз, чтоб не обидно было в Королевство Небесное, к Господу Пресветлому и Всеблагому, в одиночку отправляться. Хотя, какое для головорезов может быть Королевство Небесное? Преисподняя, где будут их души гореть в вечном огне».
– Ты, вроде как, поединка хотел, рыцареныш? – блеснув белой полоской зубов, проговорил Авдей. – Суда чести!