Страница 28 из 79
Мржек последний раз оглядел приготовления и поднял обе руки вверх, призывая к тишине.
Кумпяк застыл, положив ладонь на цепь, что удерживала раму с распятым Ендреком, а Грасьян занял место в изголовье пана Юстына – прямо напротив Мржека, глаза в глаза. В руках безносый держал широкий, плавно изогнутый нож с глубоким кровостоком, и последние слова чародея не оставляли места для сомнений в его предназначении.
Колдун закрыл глаза и запел, не разжимая губ. Голос его напоминал низкое, басовитое гудение шмеля на лугу конюшины. Он то становился громче, то стихал до предела слышимости. Постепенно в ритме чародейской мелодии заплясал красный огонь в плошке, замерцал металлический брусок (а может, он только отражал подвижные язычки пламени), пошла рябью вода в чаше.
Ендрек ощутил, как начали покалывать кончики пальцев, словно руку во сне отлежал, а теперь кровь возвращается в самые тоненькие сосуды. Дальше – больше. Покалывание распространилось по предплечьям и достигло локтей. После – ключиц. Волны холодка – не противного, а, напротив, даже бодрящего, закружились в животе и под грудиной. Еще немного, и колдовской жар охватил студиозуса целиком.
Что делал Мржек?
Об этом Ендрек мог лишь догадываться.
Скорее всего, он собирал энергию стихий – расставленные по углам гексаграммы предметы, видимо, играли роль точек концентрации магических сил – и вливал ее в парня. Насыщал его кровь магией, как рапа насыщается солью, до предела, под завязку, с тем чтобы выплеснуть их – и кровь, и силу волшебства – на замершего и, похоже, переставшего даже дышать пана Юстына.
Медикус уже не помышлял о сопротивлении. Его тело само собой вошло в ритм завораживающей мелодии, выпеваемой Мржеком. Пульс стучал в висках церковным перезвоном колоколов…
Или этот шум и звон доносятся снаружи, из-за закрытой двери?
– Грасьян! Давай!!! – резкий окрик Мржека вмиг разрушил очарование волшбы.
Безносый замахнулся ножом. Ендрек хотел зажмуриться, но не успел.
С треском, с грохотом вылетела тяжелая дверь. Ударила краем чародея по колену. Он зарычал, как разбуженный среди зимней спячки медведь, и отпрыгнул в угол.
А в свободный дверной проем кубарем вкатился человек. Свет масляных ламп отразился от нашитых на кожаный жак стальных блях. Из-под низко надвинутой на глаза шапки виднелся лишь крючковатый нос и седой чуб. Еще лежа на полу, нападающий широко размахнулся тяжелым трехгранным мечом, и быть бы колдуну без обеих ног, если бы он оставался на прежнем месте.
– Мрыжек? Сука! – заорал человек с мечом, и Ендрек, к своему удивлению, узнал голос дядьки Хмыза.
Чародей если и удивился, то не подал виду. С его ладони сорвался огненный шар размером с кулак и ожег успевшему все же отпрянуть гусару плечо.
– Закончи, Грасьян! – выкрикнул Мржек, сводя пальцы рук перед грудью.
Следом за Хмызом в высоком прыжке в комнате очутился сам пан Войцек Шпара.
Взмах острой сабли, и безносый, выронив нож, захрипел, задергался и, зажимая разрубленное почти до позвонков горло, повалился на пана Юстына.
Терновский князь завизжал, словно его обдали кипящим маслом, и выгнулся на столе, упираясь в доски затылком и пятками. Раньше студиозус видел такое только у припадочных.
Колдун зарычал, сцепив до хруста зубы, и Ендрек понял, что сейчас на его спасителей обрушится какое-то ужасное колдовство. И тогда хорошо, если останется в живых один лишь разбушевавшийся чародей.
Видно, о том же подумал и Меченый. Следующий удар он предназначил волшебнику.
Мржеку пришлось уклоняться.
– Кумпяк!
С этим криком чародей пригнул голову и отступил еще дальше – в затемненный угол, куда не доставали отблески светильников.
Когда, в какой миг на помощь Войцеку пришли Хватан и пан Юржик, Ендрек не заметил.
Безоружный верзила заслонился тяжелой лавкой от удара порубежника. Отмахнулся, словно держал в руках легкий кол из плетня, и выбил саблю из рук пана Бутли.
В воздухе стоял смрад паленой кожи, острый запах свежепролитой крови и чад земляного масла.
На столе бился в судорогах Юстын Далонь, а рядом, вцепившись скользкими от крови пальцами в угол стола, испускал последний дух Грасьян.
– Мржек! Убью!!! – Из-под мелькающей сабли пана Войцека летели щепки.
Кумпяк медленно отступал, прикрываясь скамьей.
Пан Юржик нагнулся, поднял саблю и схватил Хмыза за полу куртки:
– Скорее, отцепляй его.
– Пригнись, сотник!!!
Гапей-Тыковка поднес к плечу приклад арбалета.
Меченый упал на одно колено.
Щелкнула тетива, и бельт с глухим чпоканьем вошел Кумпяку в глаз.
Пан Войцек прыгнул с корточек, распрямляясь не хуже той же тетивы, и в полете пнул чародейского подручного в середину груди.
– Где? Где Мржек?!! – достиг ушей Ендрека его исполненный разочарования крик.
– Ушел… Вот сука такая… – протянул Гапей, прилаживая к арбалету «козью ногу».
Студиозус увидел, как пан Юржик вцепился в край его рамы двумя руками и, упершись в край стола, качнул ее на себя.
Хмыз с громким «хэканьем» обрушил кончар на примотанную цепь.
– Что ж ты творишь, балбес! – Бутля не устоял на ногах, когда освобожденная рама вместе с привязанным Ендреком навалилась на него сверху.
Они рухнули разом.
Студиозус близко-близко различил выпученные глаза шляхтича и распяленный криком рот:
– А, растудыть твою, Хмыз!
– Быстрее! – это уже голос сотника.
Сильные руки, кажется, это были Хватан и Хмыз, подняли раму.
Стонущий пан Юржик перевернулся на живот.
С веселым вжиканьем сабля Хватана перерубила связывающие медикуса ремни.
– Учись, студиозус, дрын мне в коленку!
Ендрек не успел ни поблагодарить, ни даже оглядеться. Его подхватили под руки и потащили по полутемным коридорам. Где-то в стороне слышалось звяканье железа о железо.
– Не печалься, пан сотник, – обернулся Хватан к прикрывавшему отход Войцеку. – Кто ж знал про дверь потайную?
– Ничего, я его еще достану…
– Сзади!!! – Снова щелкнул арбалет Тыковки.
– Скорей, скорей, вражина… – Пан Юржик, прихрамывая, подгонял Хмыза, волокущего Ендрека.
– Ты того… извиняй… – пробурчал гусар в седые усы.
– Быстрее, лежебоки! – Меченый немного приотстал. Туда же кинулся и Хватан. Послышался звон клинков и хрип.
– Живее давай, – зудел, словно назойливый овод, пан Бутля. – Живее!
– Эх, будь что будет… – Хмыз немного присел, подхватил студиозуса на плечи. Как мешок с редькой. Ендрек уткнулся носом в прожженную дыру на жаке, закашлялся и попытался отвернуться. – Лежи, лежи, олух…
– Спасибо, – через кашель смог выдавить парень.
– Не за что, – неласково буркнул в ответ гусар. – Ты на что рассчитывал? Порубежники своих не бросают!
Внезапно коридоры кончились. В лицо дохнул свежий ночной ветерок. Ендрек охнул и потерял сознание.
Глава пятая,
из которой читатель узнает, что красть коней нехорошо и эта привычка может привести к плачевным результатам, а лгать толпе и перевирать правду в Сенате – занятие очень даже полезное и существенно повышает шансы претендента на трон
Трясло безбожно.
Ендрек открыл глаза и увидел над собой синее, как цветущее поле льна, небо. Редкие облачка бежали в вышине, подгоняемые ветром. Одно похоже на толстого, неуклюжего медвежонка, а второе на худющего, поджарого пса из тех, которые один на один не боятся матерого волка. Пес гнался за медвежонком и должен был вот-вот его настичь. И тогда зверенышу явно не поздоровится.
Что ж за тряска?
Студиозус повел глазами вправо, влево и тут лишь сообразил, где находится. Темные кроны ясеней убегали назад по обе стороны от дороги, а прямо над головой скалилась серая с лысиной морда коня.
– Оклемался! Глазами моргает! – донесся довольный голос.
Юржик Бутля?
Точно. Он.
Ендрек вспомнил события прошлой ночи, нащупал руками дерюжные мешки под спиной и задом, плащ, которым его накрыли малолужичане. Попытался сесть.