Белка, голос!

Однако трупы не бросили в море. Разумеется, они стали «провиантом». Стоя на корме, ты наблюдала за этим. Увидев блеск в твоих глазах, один белый из команды напугался и бросил тебе печень своего бывшего товарища. А также пенис и яйца, которые не возбуждали аппетита. От всех троих человек. Ты их съела.

Наступило утро. Ты по-прежнему стояла на носу судна. Люди расположились на противоположной стороне. В живых осталось одиннадцать человек, однако они разделились на три группировки. Сходки были бесполезны: белые, гавайцы и выходцы с Раротонга, разумеется, не могли сойтись друг с другом. И тем более не могли напасть на тебя. Тебя защищали навыки боя, приобретённые в твою военную бытность. А дальше этот обряд повторялся. Когда ослабевшие товарищи умирали, оставшиеся в живых из группы, которой принадлежал умерший, делили между собой его тело как «провиант». Разрезали и делили между собой. Однако печень, пенис и яйца они обязательно бросали на нос судна. Бросали тебе. Или преподносили тебе. Как обряд. Они верили, что, если так поступить, этот страшный пёс не нападёт на них ночью.

Ты поняла, что опаснее всего ослабеть от голода.

Люди в тебе видели яростного дикого зверя.

Затем из трёх группировок осталось всего две. Умер капитан-полинезиец, возникла стычка за его тело. Две группировки сражались за «провиант». От группы белых ты получила пенис и яйца, от гавайцев — печень. Смерть капитана означала, что они лишились единственного человека, обладавшего опытом плавания в открытом море. Однако оставшиеся в живых этого не понимали. В этом состязании на выживание на следующий день выбыл учёный, ты тщательно пережёвывала печень, пенис и яйца этого белого. На катамаране не осталось ни одного человека, который мог бы стать главным.

Как и прежде, ты стояла на носу катамарана, а на корме были люди.

А затем из двух группировок осталась всего одна. Число оставшихся в живых — трое. И все они гавайцы.

Они прошли область безветрия. Однако где же они были теперь? Никто не стоял на руле. Куда они сбились с курса — на восток, на запад, на север или на юг?

Никто этого не знал.

11 ноября. Ты страдала от голода.

Катамаран дрейфовал.

Его несло по морской глади.

Ты стояла на носу судна и, не поднимая голову к небу, вглядывалась в горизонт.

За день гавайцы выловили несколько рыбин. Их внутренности они бросали тебе. На нос.

Ты не нападала на людей. Потому что ты никогда не была диким зверем, тебе незачем было на них нападать. Если только люди не попытаются убить тебя из-за еды, ты не будешь атаковать их. Поэтому ты стояла на носу, страдая от голода.

Ты страдала от голода.

Ты страдала от голода 12 ноября, ты страдала от голода 13 ноября, ты страдала от голода 14 ноября. Тело становилось лёгким. Ты не чувствовала собственного веса. Ты ощущала собственную прозрачность.

«Я ПРОЗРАЧНАЯ».

«Я ПРОЗРАЧНАЯ СОБАКА».

Пятнадцатое число. Ты была уже в состоянии крайнего голода. Обезвоживание. У тебя туманилось сознание. И всё равно ты не закрывала глаз. Линия горизонта, линия горизонта, линия горизонта. Наконец ты впала в состояние бреда. Вспомнила свою семью на острове Оаху. Остров на двадцать первом градусе северной широты, бигля со щенками. Там было четверо щенков. Такие миленькие! Такие симпатичные! Этих щенков родила не ты. Однако и твоём затуманенном сознании ты стала матерью этих щенков. Ты кормила их. Ты давала грудь четырём щенкам. «МОИ РОДНЫЕ ДЕТИ!» — кричала ты. Ты выла: «У-у-у», выжигая в мозгу ложные воспоминания.

Шестнадцатое.

Семнадцатое.

Море. Ты чувствовала море. Море, по которому ты дрейфовала. Катамаран напоминал люльку. Тихий океан занимает треть поверхности земли. Ты чувствовала его огромные размеры. К этому времени катамаран сильно отнесло на запад. Вы находились к югу от экватора, однако этот морской путь не вёл к Таити. Этот путь вёл к другому архипелагу. Почти тем же маршрутом систематически курсировал один корабль. Транспортное судно. Ты увидела его силуэт на горизонте и спросила себя: «НЕУЖЕЛИ Я ПРОЗРАЧНАЯ?» Ты увидела, как силуэт становится всё больше, и спросила себя опять: «НЕУЖЕЛИ Я ПРОЗРАЧНАЯ?»

«Я НЕ ТАКАЯ», — ответила ты.

«Я МАТЬ», — ошибочно предположила ты.

Однако это выжженное в мозгу ложное воспоминание встряхнуло тебя, ведь у тебя тоже были сосцы для кормления детёнышей.

Оно пробудило тебя.

Поэтому ты отправила сигнал SOS. Гав-гав-гав!

17 ноября 1975 года к востоку от линии перемены даты в три часа дня по местному времени тебя спасло транспортное судно. Ты стала лаять с носа судна, от этого лая очнулись гавайцы на корме (люди, как и собака, от крайнего истощения лежали и бредили) и ошеломлённо смотрели, как в море перед их глазами проплывает надежда. Они что было мочи свистели и махали руками. Ты не могла махать руками, поэтому махала хвостом. Команда корабля заметила их, и тридцативосьмидневное морское путешествие подошло к концу.

Закончилось, Гуд Найт. А где же ты теперь?

Транспортное судно шло по маршруту от берегов США к четырнадцатому градусу южной широты.

Это была не включённая в состав метрополии территория США. Американское Самоа. На главном острове, Тутуила, они планировали загрузить большую партию консервированного тунца. Около тридцати процентов всех рабочих сил Американского Самоа на острове Тутуила были заняты на консервном заводе, они отправляли консервированного тунца южнотихоокеанского производства. Пока ещё не сменилась дата — 17 ноября, трое потерпевших бедствие оказались в порту Паго-Паго острова Тутуила. Кроме того, среди потерпевших бедствие была зарегистрирована одна собака. Немецкая овчарка. Это ты. Ты совсем осунулась. Сильно ослабла. Ты стала собакой с четырнадцатого градуса южной широты, однако в течение нескольких недель не осознавала реальности. Тебе по-прежнему казалось, что тебя выгнали с острова Оаху на двадцать первом градусе северной широты и теперь ты на катамаране, терпишь бедствие в безбрежных водах. Однако на самом деле ты теперь была собакой острова Тутуила. Ты стала собакой четырнадцатого градуса южной широты. С главного острова в Американских Гавайях ты переместилась на главный остров Американского Самоа. Эти два острова разделяло расстояние в четыре тысячи двести километров, но ты просто перемещалась по огромной территории Америки.

После дрейфа в течение тридцати восьми дней.

Спасённые люди не говорили ничего о подробностях своих скитаний. Из уст троих гавайцев не прозвучало ни слова о том, что на самом деле происходило в течение этих тридцати восьми дней. Они нарушили все возможные табу. Что они должны были рассказать? «Это… было ужасное путешествие», — говорили они коротко, а затем замолкали. Один из них ещё добавил, что больше никогда не ступит на борт катамарана. А затем из международного аэропорта Паго-Паго они вернулись на Гавайи.

А ты не вернулась.

Тебя специально оставили. Чувствуя страх перед тобой, гавайцы настаивали на том, что собаку нет необходимости возвращать. Ты видела, как они нарушали табу, поэтому тебя бросили. Ты не последовала за ними. Три человека на корме, последние оставшиеся в живых, не были твоими хозяевами. Скорее наоборот, они служили тебе, словно бы исполняя какую-то церемонию. Поднося тебе печень, члены и яйца. Поднося тебе внутренности выловленной рыбы. У тебя не было хозяина, нового хозяина не появилось, всё, что ты приобрела, — это ложные воспоминания: «МОИ ДЕТИ! ЩЕНКИ!» Поэтому с ноября по декабрь 1975 года ты оставалась здесь.

На острове Тутуила, на четырнадцатом градусе южной широты.

Никто тебя не содержал, однако тебе регулярно давали еду, так проходил день за днём. Сначала ты жила на территории ведомства. Ты худела. Самоанцы, служившие в местном правительстве, окликали тебя: «Набирай вес, потерпевшая бедствие псина!», давали тебе остатки таро, бросали рыбу. «Опять подношения… опять ритуал», — думала ты. Ты начала набирать вес, однако по-прежнему ещё находилась в забытьи. Чистокровная овчарка бросалась в глаза среди беспородных псов острова Тутуила.