Страница 24 из 70
Они вошли в комнату отдыха, и сидевший уже за столом Канамото налил старику чаю, а потом спросил у молодёжи:
— Что будете пить? Ну, выберете сами, — прибавил он, поскольку все молчали. Он встал из-за стола и направился к киоску, где выстроились автоматы для продажи напитков.
— А могила-то есть? — спросил подросток, который сидел, крепко вцепившись обеими руками в свои колени.
Старик отхлебнул чай и покачал головой.
— Как же быть? Если нет могилы, то куда же после сжигания? — Подросток не мог больше сдерживать своё раздражение на старика, который совсем не выглядел удручённым из-за смерти старухи. К тому же кто-нибудь из соседей-лавочников, выпивавших прошлым вечером в «Золотом тереме», мог бы прийти и сюда.
— Из костей сварю лапшу…
Подросток подумал, что старик смеётся, но сквозь щели на месте отсутствующих зубов вылетало только дыхание.
Коки пытался ловить руки Тихиро, которые она клала на стол, а потом убирала, и так снова и снова. Эта игра для двоих никак не могла им прискучить.
Вернувшийся в комнату отдыха Канамото поставил на стол банки апельсинового сока и кока-колы, а из кармана пиджака вынул запаянные стаканчики сакэ «Оодзэки». Поскольку и старик, и молодой водитель покачали головой, он поставил сакэ перед собой и, вспомнив лицо Такакуры, который держал в квартале Каннай три сауны с банщицами, спросил, открывая сакэ:
— Такакура-сан — председатель местного комитета самоуправления?
— Ну… — Водитель наклонил голову, почесал мизинцем шею и признался, что сам тоже служит у Такакуры. — Два-три года назад я подрабатывал в похоронном бюро, вот мне и поручили…
— Крашенный под рыжего — в похоронном бюро?
— Это я дня три назад покрасился. А когда был в похоронной конторе, то ходил волосы за уши и кок на лбу, всё как надо. — Парень, широко осклабившись, засмеялся.
Подросток достал из внутреннего кармана и положил на стол траурный конверт, про который всё время думал, как бы не помять. Старик лишь мельком глянул на него и молча продолжал пить чай.
— Это для бабушки Сигэ, — произнёс подросток, подталкивая конверт кончиками пальцев поближе к старику.
— Ну так и отдал бы ей.
— Нечего шутить! Она же умерла…
Коки и Тихиро разом убрали руки со стола. Канамото постучал папиросой об стол и, сузив глаза, посмотрел на подростка, словно изучая его.
— Она умерла — значит, ничего уже нет. Дым один, — сказал старик.
— Но можно будет сделать могилу… — Во рту у подростка пересохло, глаза щипало, голова раскалывалась.
— Дедушка, паренёк ведь от чистого сердца, я думаю, что следует принять. Не надо быть таким упрямым, он тебе не внук. — Канамото взял со стола траурный конверт и сунул старику в сумку.
— А здесь сколько нужно платить? — Старик достал из сумки очки, зацепил за уши и открыл потрескавшийся кожаный бумажник.
— Так ведь вроде бы Такакура-сан заплатит… — Чувствуя неловкость, молодой водитель опустил голову.
— Что за ерунда! Это же моя старуха померла.
Парень вопросительно посмотрел на Канамото, а потом приподнялся и вытащил из заднего кармана брюк квитанцию.
Старик заглянул в квитанцию, поднял глаза, потом снова опустил:
— Полторы тысячи? За то, что сожгут, всего полторы тысячи? Может, ты перепутал и это за бензин? — Он отдал квитанцию Канамото.
— Действительно полторы тысячи иен. Квитанция эта самая. — Канамото рассмеялся.
— Я тоже, когда мне это дали, невольно усмехнулся: неужели правда? Оказалось, и верно, жителям Иокогамы полторы тысячи иен, иногородним семь с половиной тысяч.
— Совсем как за вывоз крупногабаритного мусора! Засмеют, если сказать кому-нибудь, что сжечь старуху стоит столько же, сколько выпить бутылку пива с лапшой и китайскими пельменями. — Старик покачал головой и положил на стол две купюры по тысяче иен. Подумав немного, он достал ещё десятитысячную бумажку.
— Это много! — запротестовал парень-водитель, но старик сунул деньги ему в руку.
Подросток уставился в окно на стучащие по стеклу крупные капли. Может, это тайфун? От одной этой догадки он впервые после того, как узнал о смерти бабушки Сигэ, почувствовал облегчение и покой; на душе, которая до этого тонула в чёрной пучине, стало посветлее.
— Сказали, что примерно час потребуется? — Голос старика напоминал угасающий огонёк.
Прогремел гром, и по небу пробежали сполохи. Коки обеими руками зажал уши и зарылся лицом в грудь Тихиро. Голоса трёх провожающих семей, то есть примерно четырёх десятков человек, сидевших в комнате отдыха, дружно стихли. Все прислушивались к шуму дождя за оконным стеклом. Но только лишь дождю удалось впустить тень смерти в эту освещённую комнату, как по радио прозвучало объявление явиться на церемонию сбора останков.
— Господин Наката, господин Наката, просим внимания всех провожающих! Всё готово для церемонии сбора останков, просим пройти в зал кремирования номер три.
Шестеро провожающих сели в лифт и направились к залам кремирования. Перед дверью номер три распорядитель оглядел их лица:
— Все собрались?
— Все, — отозвался парень-водитель.
— Начинаем церемонию. — Распорядитель нажал кнопку, и двери печи открылись.
Выехала тележка с подносом, на котором лежали останки. Кости ног и рук рассыпались, но череп и грудная клетка почти сохранили свою форму.
— Прошу родственников покойной собрать останки. Прошу вынимать прах по двое, каждый пусть поддерживает прах своими палочками, бесшумно перенося в урну, — объявил распорядитель.
Старик встал с Тихиро, подросток с Коки, Канамото с водителем, все они по очереди собирали кости. Поскольку они очень быстро с этим справились, распорядитель был сбит с толку и объявил:
— Ещё раз.
На этот раз они подходили в обратном порядке и работали помедленнее, тщательно перекладывая кости в урну.
Распорядитель молитвенно сложил ладони и, собирая более крупные кости, воткнул палочки в череп и стал его разламывать.
— Прекратите! — закричал подросток.
Распорядитель не понял, что происходит, и разинув рот смотрел по сторонам.
— Это же кости бабушки Сигэ, это голова, вы что, думаете, с этим можно так обращаться? — Подросток пытался броситься на распорядителя.
— Парень, ты что?.. — Канамото схватил его сзади в охапку.
— Моя работа состоит в том, чтобы тщательно собрать прах, перенести в урну и передать родственникам покойного. Я этим занимаюсь уже двадцать лет. А этот ребёнок должен бы сознавать, что есть и другие члены семьи, которые с благоговением и скорбью собирают сейчас останки. Разве можно здесь повышать голос? — распорядитель произнёс это бесстрастно, сдерживая свой гнев. Затем он разобрал рёбра и шею и положил кости в урну. Чем-то вроде кочерги и совка он извлёк частички праха помельче.
— Я твою голову размозжу! — В попытке кинуться на служителя крематория подросток конвульсивно бился руками и ногами, поэтому Канамото выволок его в коридор.
Когда старик, обнимая урну, вышел в коридор, сверкнула молния, и только лишь вдогонку ей покатился гром, как тут же ухнуло мощным ударом. Разыгравшийся в полную силу дождь потоком хлынул по стеклу, за окном стало совсем ничего не видно.
Старик сел в микроавтобус рядом с водителем, а Канамото, Тихиро и Коки с подростком разместились сзади, сперва направились к их дому. Ливень стоял такой, что движущиеся вправо-влево автомобильные дворники не справлялись, прижатые струями воды. Казалось, что машина несётся сквозь водопад.
Неожиданно Коки, голова которого лежала на плече Тихиро, открыл рот:
— Тихиро у нас будет спать, ладно?
Подросток молча уставился на потоки дождя, но Коки повторил то же самое ещё раз.
Но разве мог он, который даже не сумел дать по морде тому типу из крематория, позволить или не позволить Тихиро остаться у них на ночь? Ведь власть распространяется на то, чем владеешь, а Тихиро была не в его власти, служитель крематория тоже, и старик, и Канамото. От этих мыслей подросток почувствовал, что ему нечем дышать, словно его живым заперли в гробу.