Тайна острова Уали

– Готово! – отрапортовал старший канонир Мелтон Уоррен, осмотрев зорким взглядом батарею. Возле каждого орудия стоял артиллерист, подняв левую руку. Это означало, что орудие заряжено и готово к выстрелу. Вторые левые помощники прикрывали запальное отверстие выгнутой свинцовой пластиной, а ежели таковой не имелось, то просто ладонью, чтобы защитить от ветра и летящих со всех сторон водяных брызг.

– Раздуть фитиль! Фе! – скомандовал Ретт, поднося тлеющий пальник к своему орудию и поджигая порох, насыпанный горкой над запальным отверстием.

– Орудия правого борта, пли! – продублировал команду Мелтон Уоррен.

Огненный столб, вырвавшийся из запального отверстия на высоту трех футов, слегка опалил золотое шитье по краям треуголки Ретта. Раздавшемуся в тишине грохоту пушечного выстрела вторил залп всей батареи, а из каждого ствола вырывался вверх огненный шлейф!

Получив серьезные повреждения рангоута и такелажа, атакуемый барк не смог совершить намеченный маневр и заметно сбавил скорость.

– На абордаж! – рявкнул Ретт. – Не оставлять никого в живых!

Командовал абордажной командой, как было принято у пиратов, квартирмейстер Лайонел Скотт.

– Нас ждет богатая добыча! Вино и женщины, дублоны и пиастры, а если повезет, то и бочонки с ромом! – воскликнул он, поднимая вверх свою зазубренную абордажную саблю. Окидывая пиратов колючим взглядом, завопил победным возгласом: – Вперед, ребята!

Две дюжины вооруженных до зубов полуголых головорезов, вымазавшись ружейным маслом и сажей из пушек для устрашения противника, оттого походившие то ли на чертей, с черными рожами, то ли на кочегаров, закончивших смену и не успевших вымыться, с криками и руганью вскарабкались на бизань-мачту люггера, чтобы ринуться оттуда вниз на палубу «Серебряного лебедя».

В сторону поверженного судна полетели десятки абордажных крючьев, цепляясь за реи, ванты и штаги. Пираты, уцепившись за длинные веревки, привязанные к крючьям, подобные стае визжащих мартышек, перелетали на атакуемый корабль.

Стороннему наблюдателю взятие судна на абордаж могло показаться забавной игрой, но это было не так!

Пираты при подобных атаках получали значительные увечья. Некоторые, не попадавшие в объятия мягких парусов, разбивались о мачты и реи. А случались и падения в воду, откуда выбраться было не всегда просто, а зачастую и невозможно. В воде подстерегали другие опасности!

Поэтому в абордажную команду подбирали наиболее молодых и ловких, но в то же время опытных пиратов, толстые же и неуклюжие, но могучие и сильные увальни оставались на борту своего судна. Они также кидали свои абордажные крюки, напоминавшие маленькие якоря, и, зацепивши их за борта, подтягивали вражеское судно, либо же свое, если оно оказывалось легче.

Пятерых матросов и помощника капитана, которые несли вечернюю вахту, зарубили прямо на палубе; капитан Ретт выстрелом из пистолета тяжело ранил в грудь находившегося на квартердеке капитана барка, а Пит Ренсен, пират из абордажной команды, поднявший свою тяжелую саблю, чтобы заколоть раненого моряка, споткнулся о его ногу и, падая, напоролся на его кортик и затем был выпихнут за борт. Но силы были не равны, и прежде чем команда барка успела понять, в чем дело, чтобы подняться из кубрика на палубу и, вооружившись, дать отпор захватчикам, «Серебряный лебедь» оказался в руках неприятеля.

Пока одни пираты лениво выводили пленников на палубу, другие с вожделением предавались своему излюбленному занятию, тому, ради которого и был захвачен корабль, – грабежу. Они, как голодные волки, рыскали по кораблю в поисках добычи, вытаскивая из кают и трюмов и сваливая на палубу все мало-мальски полезное и ценное, что попадалось под руку. Хотя определение полезности и ценности добычи было на редкость предвзятым! Старинную картину кисти великого итальянского мастера они вполне могли сбросить за борт или изрубить саблями, а с дешевой безделушкой, пришедшейся им по душе, могли долго возиться и восхищаться ею!

Квартирмейстер Лайонел Скотт тщательно осматривал награбленное и передавал на борт «Кортеги» наиболее ценную добычу, где все вещи складывались на шкафут, чтобы потом поделить поровну между собой. Ему же как квартирмейстеру, а также капитану и боцману причиталось по одной доле дополнительно, сверх того, что положено каждому. Так было записано в пиратском договоре.

Торговые суда, плавающие в те сумбурные времена в американских и карибских водах, как правило, перевозили натуральные грузы: сахар и ром с Ямайки, табак из Каролины, дерево из Центральной Америки, мануфактуру из Европы. Другими обычными грузами были меха, руда, хлопок и негры-рабы. Корабли, перевозившие большое количество денег, попадались редко, при этом они всегда имели надежную охрану из одного или двух военных фрегатов.

Груз, находящийся на борту «Серебряного лебедя», лен, пенька и партия хлопчатобумажных тканей, особого интереса не вызывал, хотя его решено было продать, а вот в корабельном сейфе, стоявшем в каюте капитана, обнаружилась небольшая шкатулка с дорогими украшениями и увесистый мешочек, в котором позвякивали монеты. Среди пассажиров нашлись те, кто наивно полагал, что можно купить свободу в обмен на золото. Этих счастливцев, возвращавшихся домой из Европы с туго набитыми кошельками, было человек десять. Пираты проявили истинное благородство. Их не убили сразу, а позволили спуститься в свои каюты и заперли там, чтобы утопить вместе с кораблем.

Незавидная доля оказаться добычей кровожадного капитана Ретта, расправлявшегося со своими пленниками с невиданной жестокостью. Сухопутные пассажиры были для пиратов обузой, но совсем иное дело – моряки.

Корсарами в те времена зачастую становились и не по доброй воле. В морских разбойников превращались обычные моряки, после того, как их корабль был захвачен. Пираты, у которых была постоянная нехватка хороших моряков, как правило, к членам экипажа захваченного судна относились с должным уважением, хотя, надо признать, весьма корыстным, и предоставляли пленным морякам возможность присоединиться к ним в отличие от простых пассажиров, которых или убивали, или высаживали на берег. Многие знаменитые пираты начали свою преступную карьеру именно таким образом, попав в плен и подписав пиратский договор.

Собрав на палубе оставшихся в живых пленников из числа моряков, боцман Том Брэдли стал выяснять, кто из членов экипажа согласен вступить в их шайку и подписать пиратский договор. Пятеро или шестеро из них, чтобы спасти себе жизнь, согласились, их отправили на борт «Кортеги». Тех же, кто не воспользовался столь щедрым предложением, отпускали со словами:

– Попутного ветра! Плыви, братец. Хочешь доплыть до Англии, плыви на северо-восток. – И заставляли нырять за борт.

Кровавое пиршество в бурлящей от десятков голодных зубастых тварей багряной морской воде наводило ужас даже на повидавших всякое пиратов.

Остальных пассажиров захваченного судна отвели на бак, откуда по приказу капитана Ретта отправляли обратно в Европу. Вплавь! Тех, кто сопротивлялся, с полным равнодушием выталкивали за борт.

– Попутного ветра, передай от меня привет Бристолю, – говорил он каждому.

Из толпы израненных и обезумевших от страха пленников вышел, опираясь на палку, статный седовласый старик. Старый слуга лорда Бедфорда. Стефан Уизли, так его звали. Голубые лучистые глаза его горели благородным гневом, но тем не менее он по-старомодному, с достоинством поклонился.

– Позволь поговорить с тобою с глазу на глаз, капитан? – обратился он к Ретту. – Мне хочется кое-что шепнуть тебе на ухо.

– Пощады ищешь, старый негодяй? – прохрипел Ретт. – Не тут-то было! Будь ты помоложе, может, ее заслужил бы. Отправили бы тебя в кандалах на невольничий рынок Марокаибо. А сейчас увольте, нет!

– Я стар и не боюсь смерти, капитан Ретт, – отвечал старик. – Я знаю, рано или поздно постигнет тебя участь твоих же пленников. И доведется корчиться тебе в адских мучениях, терзаясь угрызениями совести.