Страница 102 из 118
— Я так хотел бы, чтобы вы поняли меня, как я понимаю вас!…
Лена удивленно, но учтиво слушала, а он продолжал со вздохом:
— Да, у всех свои беды, свои потери… Вот мне с огромным трудом после многолетних попыток удалось заполучить живого снежного человека. Но по недосмотру той самой Танелы, которая провожала вас в «морозильник», ему удалось бежать, сорвав всю нашу программу исследований. Потом погиб спрут, может быть, неземного происхождения, а затем случился арест моего подопечного «иноземлянина», который, очевидно, канул в небытие в мрачных подвалах известного вам учреждения…
— Это не так! Оля встречалась с ним на воле, даже в театр ходила! — рассердилась Лена.
— Поистине вы рассказываете сказки! — покачал головой Сафронов. — Как бы то ни было, для меня, для науки… он потерян. Вы грустите о майоре, а я о том, кого он похитил у меня под предлогом ареста.
— Не говорите так о Кочеткове!
— Боже упаси, Елена Сергеевна, затронуть ваши чувства! Я понимаю, что он был лишь исполнителем чужой воли… Вот и теперь, когда у меня появилась надежда на непосредственное общение с посланцами из космоса, все внезапно рухнуло. Все оказалось не так и совершенно непонятно!…
— И вы это так близко принимаете к сердцу? Ну, мы с Олей женщины, и то…
— Боюсь выглядеть в ваших глазах горьким неудачником! Я ведь не о себе тревожусь, а о нашем академике. Он болен и так надеялся, что мне, временно замещающему его, удастся поднять авторитет института, а тут… ни спрута, ни «иноземлянина», ни снежного человека…
— Вам очень нужен этот снежный человек?
— Ах, его так трудно отловить! Он появляется, чтобы тут же исчезнуть неизвестно куда и как.
— Я вас понимаю, — сказала Лена, насухо вытерев платком глаза и поправляя волосы.
Оля ушла вперед, Лена с Сафроновым, разговаривая, отстали от всех.
Лена остановилась, долгим проницательным взглядом посмотрела на Сафронова.
— Хотелось бы вам помочь, — неопределенно сказала она.
— Я очень ценю ваше понимание!
— Я подумаю, как это сделать.
— О, божественная! Сердце подсказывает мне, что наша встреча будет очень много значить для меня! — И, словно спохватившись, он тут же добавил: — Это надежда ученого.
— Может быть… — загадочно произнесла Лена, и лицо ее стало непроницаемо.
Сафронов взбодрился, подтянулся, чуть запрокинул голову, словно на параде, проводил гостей до ожидавшего их автобуса. А потом долго смотрел ему вслед.
Глава 8
УБИЙСТВО
Убито все, жила чем прежде:
Любовь и радость, и надежда…
По мере приближения полнолуния, когда, по словам Оли, она должна была встретиться с найном, чтобы он перенес ее в параллельный мир, тревога на даче Грачевых усиливалась.
Одержав «горькую победу» в Биоинституте, опровергнув версию об инопланетных шпионах, Оля занялась «Записками иноземлянина», пытаясь опубликовать их. Однако вскоре окончательно потеряла надежду, что ей удастся сделать это собственными силами. И она посетила с детства знакомого по книгам писателя, стараясь убедить его поверить ей и помочь дописать то, что произошло с нею и ее друзьями в параллельных мирах.
Сергей Егорыч неодобрительно отнесся к таким стараниям дочери. Он готов был даже согласиться со старшей сестрой, что у Оленьки не все ладно с психикой и на самом деле рассказы ее всего лишь плод больного воображения и галлюцинаций.
— Мне нелегко согласиться с тобой, — говорил он Лене, — но вполне возможно, что это так. Во всяком случае, ее стремление покинуть нас на груди снежного человека не укладывается у меня в голове. Признаться, я теряюсь и не знаю, как ее отговорить…
— Или помешать! — подсказала Лена.
Сергей Егорыч покачал головой, поднял плечи и взялся руками за голову, он видел, как отношения между сестрами охладевали с каждым днем.
Лена носила элегантный траур по Кочеткову. Даже сняла с пальцев любимые колечки. И вскоре объявила, что снова отправляется в Биоинститут. Оля поехала с нею.
Они уже побывали здесь однажды на похоронах погибших путешественников в параллельные миры. Провожающих тогда почти не было, только согнувшаяся от горя мать Юры и кто-то из дипломатического корпуса. Никакого шума, речей, салютов… И без журналистов.
Похоронили погибших в лесу, близ сада Биоинститута, так решило руководство. Оно же воспротивилось ненужной огласке. В одной только малотиражной институтской газете появилось краткое сообщение о жертвах катастрофы…
Теперь профессор Сафронов, узнав о приходе сестер Грачевых, вышел к ним с подобающе горестным выражением лица.
Он почтительно поцеловал Лене руку, а Оле крепко пожал маленькую ладонь.
Девушки положили на не заросший еще травой холмик букеты полевых цветов, совсем таких, какие они когда-то вручили улетающим в параллельный мир…
Сафронов, склонив голову, доверительно сообщил:
— Здесь поставим памятный знак. Я уже приглашал скульптора и архитектора.
— Как мне благодарить вас за такую заботу? — спросила Лена, платком касаясь уголков глаз, чтобы не потекли ресницы.
— Эти люди заслужили память, — ответил профессор.
Оля посмотрела на него сбоку и спросила:
— А биороботов вы так и не похоронили?
— Что вы! — воскликнул Сафронов. — Как можно расстаться с единственным инопланетным материалом для научных исследований!
— Вам удалось что-нибудь выяснить?
— Очень и очень много прелюбопытнейшего! Я уже заинтересовал кибернетиков. Искусственно выращенные нейроны мозга, превосходящие все компьютерные возможности! Человекоподобные машины, изготовляемые серийно на заводах! Однако это мало утешает меня. Наша задача — исследовать живую материю.
— И, наверное, снова мечтаете заполучить снежного человека? — доверительным тоном спросила Лена.
Сафронов многозначительно кивнул и беспомощно развел руками.
Когда сестры возвращались электричкой на дачу, Лена недовольно заметила:
— Почему их похоронили всех вместе?
— Погибших летчиков тоже так хоронят, как и павших бойцов…
— Я предпочла бы, чтобы он был в отдельной могиле, чтобы долгие годы посещать ее, — сказала Лена и отвернулась к окну.
В нем убегали назад деревья, домики, поредевший лесок, вереница автомашин перед закрытым шлагбаумом, опять деревья и дома…
Проснувшись ночью, Оля заметила, что Лена не спит. Оля, в ночной рубашке, встала, подошла сначала к окну, взглянув на начинающий расти в эти дни полумесяц, потом склонилась над кроватью сестры, чтобы поцеловать ее, но та холодно отстранилась:
— Оставь меня. Сытый голодного не разумеет.
— Это ты про меня? — удивилась Оля.
— А про кого же еще? Почему-то не все улетевшие погибли.
Оля укоризненно посмотрела на Лену. Ведь она ей все рассказала, как было!…
Полумесяц день ото дня полнел, округлялся… Оле нелегко было подготовить родных к расставанию. Тревога на даче все росла. Никто прямо не отговаривал Олю, но раздражение порой прорывалось в резких спорах.
Так, в один из вечеров за столом на веранде разговор сначала зашел о горечи любой разлуки.
Оля, стараясь улыбаться, сказала:
— Да не тревожьтесь, не грустите, мои дорогие! Все равно я вас люблю еще сильнее прежнего. Ну давайте считать, что вы выдали дочку замуж за заморского купца и он увез ее, сердечную, за тридевять земель… Но она будет, непременно будет навещать вас, без этого ей не жить!…
— Одно дело увезти на корабле или на поезде, на самолете, наконец, но… на каком-то мохнатом чудовище, тут уж извини меня, дочка… Материнское сердце — оно тревожное… — сказала Ксения Петровна и полезла в карман фартука за платком.
— Мамуленька! Отчего же ты не протестовала, когда Лена собиралась замуж непременно за иностранца и хотела уехать навсегда?
— Ну, знаешь ли! — прервала ее Лена. — Это были мои девичьи бредни. Я их пережила и забыла! А ты… ты хочешь бросить отца, мать, бабушку, меня, наконец! И не задумываешься о последствиях!