Страница 47 из 63
Рини на повышенных тонах возразила, что Сэл нанимал уйму людей в обход бухгалтерии и есть вероятность, что они тоже запомнили пресловутого Джимми.
— Любой из них может сообщить на телевидение ту же информацию, и если за нее положено вознаграждение, то оно достанется кому-то другому. Почему бы нам самим не получить эти деньги, раз уж так вышло?
Руди в сердцах отхлебнул пива.
— Я отвечу тебе почему. Повторяю снова: Сэл — мой друг! И я не хочу своими руками сдать его налоговой. И тебе не позволю.
Они дулись друг на друга все выходные. В воскресенье вечером Рини открыла сайт шоу «В судебных кулуарах» и обнаружила, что Майкл Гордон намерен в следующей передаче оповестить зрителей о вознаграждении в двадцать пять тысяч долларов за любые сведения, подтверждающие визит Истона в квартиру Олдрича в отсутствие хозяина и до убийства Натали Райнс.
— Двадцать пять тысяч долларов! — завопила Рини. — Раскрой глаза и оглянись вокруг! Наша квартира уже непригодна для житья. Сколько еще мне терпеть все это? Мне даже друзей неудобно приглашать. А с такими деньжищами мы могли бы все обустроить в лучшем виде. Может, осталось бы и на путешествие куда-нибудь — ты мне уже сто лет обещаешь.
— Рини, если мы скажем им, что Джимми Истон работал у Сэла, они наверняка захотят проверить его отчетность. Я очень сомневаюсь, что Сэл помнит, сколько раз нанимал Истона и надолго ли. У него всего один постоянный грузчик, остальным он платит наличкой за разовые услуги. И на квартиру Олдрича Сэл никогда ничего не доставлял — он сам говорил мне об этом на прошлой неделе.
— А ты ждал, что он сразу тебе сознается? Очень ему надо, чтобы налоговое управление совало нос в его бумаги!
В воскресенье оба легли спать, донельзя обиженные друг на друга, а в понедельник утром решимость Руди слегка поколебалась.
— Я плохо спал этой ночью, Рини, — пожаловался он жене.
— Ничего подобного, — отрезала она. — Ты всю ночь храпел. Напьешься вечно пива, а потом тебя из пушки не разбудишь.
Они сели завтракать в своей кухоньке. Руди кусочком тоста подчищал на тарелке остатки яичницы.
— Знаешь, Рини, я пришел к выводу, что в твоих словах есть смысл. Если те, кто работал у Сэла и пересекался там с Истоном, услышат про вознаграждение, они тотчас позвонят на передачу. С одной стороны, если Сэлу все равно несдобровать, то зачем нам терять такой шанс и деньги? С другой, если окажется, что Истон ничего туда не возил, то вознаграждение не выплатят, и никакой новой мебели нам с тобой не видать...
— У меня и номер уже записан! — перебила Рини.
Она вскочила, кинулась к телефону, схватила клочок бумаги и поспешно стала набирать заветную последовательность цифр.
59
Осужденный за убийство Грег Олдрич был признан особо опасным для содержания и помещен в отдельную камеру, где мог сколько угодно осмысливать весь ужас постигшего его несчастья.
Когда после оглашения вердикта его привели в тюрьму, то сразу сфотографировали и сняли отпечатки пальцев. Свой пиджак от Пола Стюарта и дорогие слаксы Грег вынужден был сменить на светло-зеленый тренировочный арестантский костюм. Часы и бумажник у него забрали и внесли в специально заведенную опись, оставив Грегу лишь очки для чтения.
Тюремный фельдшер расспросила его о возможных психических и физических заболеваниях и о курсах лечения, которые ему в этом случае назначались.
В два часа дня Олдрича привели в тесную камеру. Он был все еще оглушен шоком от недавно услышанного вердикта, его сознание отказывалось принимать реальность. Охранник, зная, что заключенный пропустил обед, принес ему сэндвич с копченой колбасой и бутылку содовой.
— Спасибо, — вежливо поблагодарил офицера Олдрич. — Вы очень любезны.
В понедельник утром Грег очнулся на рассвете и понял, что не помнит ровным счетом ничего с тех пор, как начал два дня назад жевать сэндвич. Его память словно заволокло туманом. Он огляделся и увидел все ту же безрадостную обстановку.
«Почему это случилось? Зачем я здесь?
Натали, Натали, как же ты допустила такое? Тебе ведь известно, что я тебя не убивал. Только ты можешь подтвердить, что я был тебе лучшим другом, что желал тебе только счастья... Надеюсь, ты желала мне того же...»
Он встал, потянулся и, остро осознав, что пробежка по Центральному парку ему не светит, как и пробежка вообще, снова опустился на нижнюю койку двухъярусной кровати, размышляя, как ему теперь все это пережить. С такими мыслями он спрятал лицо в ладони и несколько минут рыдал, мучительно вздрагивая всем телом, пока, наконец, не обессилел и не лег навзничь.
«Мне необходимо собраться с духом, — думал он. — Если мне и суждено выбраться отсюда, то лишь доказав обман Истона. Даже не верится, что сейчас он где-то поблизости, в этом же здании. Вот кому здесь подходящее место. Истону, но только не мне...»
После оглашения вердикта, когда Олдрича поместили в камеру временного содержания, примыкавшую к залу суда, Ричард Мур явился с ним переговорить. Он, как мог, утешал подзащитного, убеждая, что надо подать апелляцию сразу после вынесения приговора.
— А пока я должен находиться под одной крышей с этим мерзавцем? — спросил Олдрич.
— Судья Стивенс только что отдал распоряжение о вашем раздельном содержании, — ответил Ричард, — поэтому в тюрьме вы с Истоном не столкнетесь. К тому же он тут не задержится. Судья вынесет Джимми приговор уже в понедельник, после обеда. В ближайшую пару недель его переведут из окружной тюрьмы в одну из тюрем штата.
«И прекрасно, — сказал себе Олдрич, взбешенный потерями, на которые обрек его Истон. — Иначе, дай мне волю, я бы, чего доброго, прикончил его!»
Заскрежетал дверной засов, и охранник сообщил:
— Ваш завтрак, Олдрич. Возьмите.
В полтретьего того же дня на пороге камеры Олдрича возник Ричард Мур в сопровождении судебного пристава. Грег взглянул на Мура с удивлением: сегодня он не ждал своего адвоката. Ему сразу стало ясно, что наметились какие-то положительные сдвиги.
Ричард не стал ходить вокруг да около.
— Грег, сейчас я присутствовал при вынесении приговора Истону. Помнится, я предрекал, что все пройдет благопристойно и без лишнего шума. Я ожидал стандартной процедуры: краткие комментарии защитника и обвинителя, а следом обязательно — речь этого притворщика о том, как он намерен в дальнейшем взяться за ум. Но все, как ни странно, сложилось иначе.
Олдрич слушал, опасаясь даже малейшую надежду допустить в сердце, а Мур между тем описывал ему недавние события в зале суда.
— Можно не сомневаться в том, что Эмили Уоллес проглотила очень горькую пилюлю. Когда Истон пригрозил, что ему есть о чем порассказать, думаю, мысли у нее возникли не самые радужные! Она увидела, что за негодяй и пустобрех ее свидетель. Это поняли и все репортеры в зале. Полагаю, завтра мы найдем в газетах тому подтверждение. Если даже Уоллес не хочет продолжать расследование по доброй воле, то публикации заставят ее изменить мнение.
Затем, увидев страдание в глазах своего подзащитного, Мур решил все же сообщить ему о вознаграждении, назначенном Майклом
Гордоном через сайт передачи, и о звонке на телестудию, наведшем Майкла на эту мысль.
Провожая взглядом Ричарда до двери, обнадеженный Грег Олдрич уже истово верил в то, что совсем скоро покинет постылую камеру.
60
Узнав о выходке Джимми, Тед Уэсли пришел в крайнее раздражение. Когда же Эмили сообщила ему, что заранее знала о требовании воришки заменить тюремный срок условным, он откровенно вспылил:
— Что все это значит? Может, ты недоходчиво объяснила Истону, что ему один путь — в тюрьму? И почему ты не предупредила меня об этом до того, как его привели в суд?
— Тед, — преувеличенно спокойно отозвалась Эмили, — я со всей очевидностью дала ему понять, что об условном сроке не может быть и речи. Меня саму лишь недавно известили о его требовании. По моему опыту, попытки обвиняемого в последнюю минуту добиваться облегчения своей участи — вполне обычное дело.