Страшен путь на Ошхамахо

Эльберд М. (Мальбахов Эльберд Тимборович)

СТРАШЕН ПУТЬ НА ОШХАМАХО

Предисловие Кайсына Кулиева

Дайте, дайте первую удачу!

Давид Кугультинов

Если роман в какой-нибудь из молодых литератур уже занял свое место и утвердился в ней, то обычно говорят о зрелости данной словесности. Должно быть, такое мнение справедливо. Если это так, то мы имеем право быть уверенными в том, что литература Кабардино-Балкарии достигла зрелости – наши писатели опубликовали целый ряд романов. Этот факт не может не радовать, ведь главное для нас – родная литература растет, идет к своей настоящей зрелости, чтобы, стать правдивым зеркалом истории, жизни и судьбы народа, его трудного пути и мужества, его мудрости и стойкости.

Как раз о долгом и трудном пути родного народа, полного драматизма, бедствий и надежд, написан роман «Страшен путь на Ошхамахо».

Прямо скажем, молодой писатель отважился на трудное и сложное дело – рассказать о временах далеких, изобразить людей, живших и делавших свое дело несколько веков назад. В данном случае, работа писателя, как мне кажется, в большой степени осложняется тем, что об этом периоде мало письменных источников. Тем более похвальна смелость автора, взявшего на себя тяжесть и ответственность создания монументального произведения о людях и событиях самого начала восемнадцатого столетия. К тому же надо иметь в виду, что это первый роман а, хотя и не первая его книга.

Нас могут спросить: стоило ли браться за тему о столь далеких от нас временах. По-моему, результаты работы Эльберда дают мне право ответить положительно на этот вполне уместный вопрос. Короче говоря, он написал, на мой взгляд, хорошую, интересную, живую и нужную нам книгу, доказав свои творческие возможности. А это главное. Обычно говорят, что важнее всего современная тематика, что, мол, писатель должен писать о тех, кто живет и трудится с ним рядом, кого он знает хорошо, – о современниках. Это, разумеется, верно. Но также, мне думается, никто не может оспаривать права писателей на исторические темы, тем более авторов младописьменных литератур, ибо наши народы в прошлом не имели письменности и не смогли изобразить жизнь тружеников и героев отдаленных эпох в романах, повестях, рассказах. У нас остался несозданным общий портрет живших в старину людей, как это было сделано писателями образованных наций. Лев Толстой, к примеру, оставил потомкам образы князя Болконского и крестьянина Каратаева, а вот образы кабардинцев Кургоко и табунщика Адешема,

балкарского крестьянина Куанча, живших давно, некому было нам оставить. Поэтому для писателей, народы которых в прошлом не имели письменной литературы, особенно закономерно их обращение к истории своей родины. Пересказывать содержание романа, который лежит перед читателем, нет надобности. Я уверен еще в одном – книга будет читаться с большим интересом. Я сужу по себе. Мне кажется, что автору удалось вылепить живые образы наших предков, живших столетия назад, он сумел ощутить воздух того далекого от нас времени. А это уже большая художественная удача. Он, по моему мнению, хорошо применил слово «хабар» вместо обозначения «глава». Хабар – значит рассказ, известие, новость. Во всяком случае мне, читателю, такой прием, придающий книге особый колорит, очень нравится. Таких находок у автора много.

Произведение а написано с большим, уважением и любовью к родной Кабардино-Балкарии, к ее народам, к их истории. Это, как я уже напоминал, первый роман молодого писателя-кабардинца, пишущего на русском языке. Эти беглые заметки я пишу лишь для того, чтобы сказать слово одобрения первой крупной работы, поддержать первую удачу моего младшего собрата. Он потратил на этот серьезный труд несколько лет. И я рад сказать, что не зря. Думаю, что все любители художественной литературы будут также рады роману а, как и я – один из первых его читателей.

Кайсын КУЛИЕВ

Вступительное слово Созерцателя

Легко ли было – вы скоро сможете судить об этом сами – отправляться в полное загадок далекое прошлое? Гипотетический ваш соглядатай, или, скажем, созерцатель, окунулся в туманную глубь веков, почти свободную от письменных литературных памятников, которые могли бы служить верными дорожными указателями. Хватало, правда, устных преданий, и они очень выручали, хотя в их причудливом свете стародавние события преломлялись под разными углами, теряли то начала или концы, то причины или следствия. Ну а исторические вехи, по-настоящему путеводные, маячили на огромных – в целые десятилетия – расстояниях друг от друга…

Среди тех, кто рискнет пуститься в путь по страницам этой книги, хотелось бы видеть в основном людей терпеливых, внимательных, любознательных, а главное – молодых. И молодых не только по годам, но прежде всего – по юношеской восприимчивости ума и отзывчивости сердца. Им понадобится терпение, ибо впереди – не совсем прямая и гладкая дорога; пригодится внимательность: кое-какие места наверняка окажутся скользкими и запутанными; любознательность также не будет лишней, потому что в пути нет-нет да и обнаружатся всякие замысловатые сведения, интересные сами по себе, но из которых нельзя извлечь какой-либо видимой пользы для повседневной жизни. Да и зачем, скажем, современному деловому человеку знать, что щипцы для извлечения наконечников стрел из тела назывались у кабардинцев «штапха», а на полях у них с древних времен возделывалась полба, или о том, что охотник, случайно встретивший женщину, даже совсем не знакомую, отделял ей лучшую половину своей добычи, а заподозренного в колдовстве заставляли съедать жареную собачью печенку? В самом деле, зачем? Недаром ведь говорится: слепому луна не светит, у бездетной ребенок не плачет…

Хорошо, когда светит – пусть и не очень ярко – луч надежды. И хорошо даже, когда беспокоит судьба увидевшего свет детища. Вот если бы оно было принято всеми так… Ого! Тут явно послышался чей-то ехидный смешок и прозвучали полные неприкрытой иронии слова: «Ишь какой хитрый! Доброжелательного и всепонимающего отношения ему захотелось! А какому рассказчику не хочется иметь дело с умными и добрыми собеседниками?» Что ж, замечание правильное. И спорить тут нечего. Но разве не кажется любому рассказчику, что вот его-то случай совсем особенный, ни на какой другой не похожий?