Чёрно-белая палитра

— Вот только, Тиана, — голос Эльзы стал жёстким, — чтобы я больше не слышала, как ты ведёшь с моими девочками душеспасительные беседы о новой профессии, о том, что женщина может сама пробить себе дорогу в жизни, и всё такое прочее.

— А я со всеми их и не веду, — откликнулась я, не испытывая ни капли стыда. — А с Корнелией разговорилась потому, что она цветы любит и отлично умеет их выращивать. С её талантом святое дело собственную оранжерею завести.

— Тиана! — угрожающе нахмурилась Эльза.

— Нет, если ты настаиваешь, я могу всех твоих девочек пригласить в участок на, как ты это называешь, душеспасительную беседу, — елейным голосом предложила я.

Эльза поджала губы, а потом вдруг расхохоталась.

— То‑то начальник твой порадуется! — объяснила она причину своего веселья.

Теперь мы уже смеялись дуэтом.

Эльза вышла меня проводить. Совсем опустевшим дом не был, хотя здесь и находилось куда меньше народу, чем в вечерние часы. Внезапно один клиент, сильно нетрезвый (то ли не просыхал всю ночь, то ли принял на грудь прямо с утра) радостно посмотрел на меня и, вытянув руку, объявил:

— Хочу вот эту! Да — да, её! — повторил он, обращаясь к Эльзе. — Эту, в костюме стражницы!

И, не считая нужным дождаться чьего‑либо ответа, обхватил меня своими ручищами и прижал к стене.

Тут следует кое‑что уточнить. Мне очень далеко до великого воина. Мои физические силы ограничены, светлой магией я не обладаю, да и вообще я хоть и страж, но работаю в следственном отделе, а не в группе захвата или отряде охраны. Моя функция заключается совершенно в другом. Тем не менее, кое — какие средства самозащиты мне доступны, и этих средств более чем достаточно, чтобы справиться с недоразумениями вроде нынешнего. Я даже самозарядный арбалет (очень удобное наполовину механическое, наполовину магическое оружие) не собиралась вытаскивать. Хватило бы пары хорошо заученных приёмов. Я уже нацелилась на одну весьма болезненную точку, но, высунувшись из‑за плеча верзилы, поймала умоляющий взгляд Эльзы. Та даже руки в молитвенном жесте сложила: дескать, не калечь мне клиента!

Я решила пойти навстречу. Как‑никак, я здесь в гостях, приняли меня в целом хорошо, сотрудничать не отказывались, даже работу предложили. Так что я ограничилась парой движений, заставивших мужчину сперва согнуться, а затем сползти на пол. Переступив через него, вежливо попрощалась с Эльзой и покинула гостеприимный дом.

Путь в участок лежал через рыночную площадь. Стуча каблуками ботфорт по булыжникам мостовой, я шла и с удовольствием вслушивалась в извечно царящий здесь гомон. Я любила это место. Не потому, что здесь можно было делать покупки. Лишних денег у меня не водилось: жалованье у сержантов скромное, и после оплаты съёмного жилья оставалось совсем немного. Просто рынок являлся одним из тех трёх — четырёх мест, которые олицетворяли для меня город. Не столько собственно Тель — Рей, сколько Город вообще. А я любила городскую жизнь и ни за что не согласилась бы променять её на однообразные будни посёлка, из которого была родом.

Я нырнула в узкую улочку, разогнав широкими шагами голубей — ещё один верный признак оживлённого города. Впрочем, голуби, громко хлопая крыльями, слетелись обратно, стоило мне сделать ещё несколько шагов. Район, прилегавший с площади с северной стороны, был бедным и непрезентабельным. Не трущобы, но и глаз не радует. Улочки местами такие узкие, что двоим не разойтись. Грязно, душно. Между окнами тянутся бельевые верёвки, увешанные сохнущей одеждой. Вообще‑то бельё положено сушить лишь под окнами, выходящими во внутренний двор, дабы не портить вид улиц. Но в таких районах, как этот, на подобные нарушения как правило закрывали глаза.

Подняв голову, я обнаружила на стене неприличное слово, любовно выведенное яркой зелёной краской. Судя по тому, каким крупным оно было и как высоко расположилось, дело не обошлось без магии. Пожав плечами, продолжила шагать дальше. Пускай светлый отдел во главе с Белобрысым разбирается.

Выбравшись на улицу пошире, заметила нескольких местных жителей. Люди никуда не спешили, а, кажется, просто вышли подышать свежим воздухом да поговорить. Максимум — сходить в ближайшую лавку. Поздоровалась с Тэмом, здешним сапожником, миновала пару домов, а возле стены третьего увидела человека, сидящего прямо на голой земле.

Такое здесь принято не было. Район пусть и небогатый, но скамейки имеются, да и в крайнем случае на ступеньку можно присесть. А этот словно не замечал, насколько неудобно устроился. Наоборот, сидел, прикрыв глаза, с блаженной улыбкой на лице и ритмично покачивался из стороны в сторону. Зрелище мне откровенно не понравилось, и я подошла поближе. Это было куда более серьёзно, чем незаконно разукрашенные стены, так что проходить мимо не было ни малейшего желания.

— Эй! — окликнула я сидящего мужчину.

Никакой реакции. Он не только не ответил, но и вообще никак не отреагировал на моё приближение. Не открыл глаз — даже ресницы не дрогнули, — и продолжил покачиваться, будто в такт ему одному слышной музыке.

— Уважаемый, вы не замёрзните? — громче спросила я, склонившись над незнакомцем.

И вновь меня будто не замечали.

— Без толку, — сообщил подошедший тем временем Тэм. — Когда он вот так вот усядется, ни на что не реагирует часа по три.

Разогнув спину, я обнаружила, что и остальные местные подошли поближе, с любопытством следя за развитием событий.

— И часто он так 'усаживается'? — осведомилась я.

— Да в последнее время частенько, — ответил Тэм. — Вчера так сидел, и третьего дня тоже…

— Третьего дня он к матери ездил, — возразила какая‑то бабка в сером переднике. — Четыре дня назад — вот тогда сидел.

Тэм почесал затылок, сдвинув набок шапку.

— Может, и четыре, — согласился он.

— Ну, понятно, — проворчала я.

Присела перед обсуждаемым парнем на корточки, бесцеремонно взяла за руку и первым делом задрала рукав, намеренная взглянуть на вены. Его поведение было вполне характерным для человека, принимающего ронаин — наркотик, который обычно вводили в организм через кровь.

Ничего не обнаружив на правой руке, я проверила левую. Однако и там не было ни синяков, ни других признаков уколов. Непонимающе нахмурившись, я приподняла парню голову — он так и не открыл глаз, даже раскачиваться по мере возможности продолжал — и посмотрела в лица. Приподняла веко, затем второе. Странно. Никаких признаков воздействия ронаина. Глазные белки не желтоватые, веки не покраснели, зрачки не крохотные, а совершенно нормального размера. Симптомов нет, а вот поведение совершенно классическое. Я попыталась растормошить сидящего, но не преуспела.

Встала и повернулась к ожидающим продолжения соседям.

— Давно это началось?

— У Мэла вроде как недавно, — не вполне уверенно протянул Тэм.

— Недавно, да, — подтвердила бабка, но меня уже интересовало другое.

— Стоп! Что значит 'у Мэла'? — быстро спросила я. — Подобное что, и с другими происходит?

— Да есть ещё пара — тройка человек, — заметил присоединившийся к нам старичок. — Вот, например, Мартин, молочницы нашей старший сын. Я его пять минут назад видел: вышел из дома Кверта, к стене прислонился, а на лице улыбка до ушей. Потом сполз по стене, да так и остался на земле сидеть. Срамота!

— Кверта, Кверта… — задумалась я. — Это Остин Кверт, который привратником в гостинице 'Лунный луч' работает?

— Тот самый, — подтвердил старичок.

— А ну‑ка пошли к нему, — решительно распорядилась я.

И первой зашагала в нужную сторону. Точного адреса я не знала, но направление себе представляла, а дальше присоединившиеся горожане не дали бы заблудиться. Пропустить представление никто не желал.

Пожалуй, в помощи спутников с указанием нужного дома потребности и не возникло бы. Место легко было определить по сидевшему у стены человеку. Молодому парню было, наверное, не более восемнадцати. Сидел он так же, как и предыдущий, закрыв глаза, блаженно улыбаясь и раскачиваясь из стороны в сторону. Только у этого ещё и пальцы рук подрагивали.