Страница 70 из 83
— Если я был слишком циничен или обидел тебя, прошу простить меня.
Он бы никогда не извинился за то, что больше всего причиняло боль: за нелюбовь к ней. Он и не должен. Все глупости были по ее части. В этом Оливия была лучше, чем в любви к мужчине, чье сердце было нетронутым на протяжении полутора тысячелетий. Она не была ни милой, ни красивой — даже если считала, что становится такой в его руках. Вместо этого Маррок извинялся за то, что не мог отказаться от подозрений насчет ее отца. И Оливия не могла смириться с мыслью, что он был прав. Даже если она и отпустила свой гнев сейчас, его отвращение к Ричарду и крови Ле Фей должно было возобновиться. Быть может, они были обречены на провал с самого начала.
Она едва сумела закончить эту мысль, когда Маррок поцеловал ее так сладко, что заставил поджаться пальцы на ее ногах. Низ живота заполнило жаром. Может быть, их конец близок, но сейчас она могла раствориться в нем, оставить себе другие воспоминания. Длинные, медленные толчки его языка демонстрировали, что он собирается делать с ее телом. Огонь вспыхнул между ее бедрами; Оливия сдалась. Он проделал свой путь вниз по ее телу, постепенно приподнимая футболку, пока совсем не стянул ее, затем скинул ее на пол. Как только верхняя часть тела его пары обнажилась, он захватил ее чувствительные соски, один за другим. Она с шумом выдохнула и схватилась за его волосы, уцепившись за ощущения, затопляющие все внутри нее. Спустившись ниже, его руки остановились на ее трусиках, он сорвал и бросил их к футболке.
Его рука накрыла ее киску, он тщательно и аккуратно исследовал каждую складочку. Девушка ахнула и почти взмыла над своей физической оболочкой, так жаждущей разрядки. Ее киска потекла. Маррок пробормотал одобрение. Глупо или нет, но она хотела его, даже если для воина это ничего не значило. Почти … Так невероятно, что она чувствовала, что вот-вот расплачется. Но он был умен и терпелив, танцуя пальцами по ее чувствительным лепесткам, позволяя ей слегка остыть, прежде чем снова заведет ее. Тогда она начала умолять. Слова вырывались из Оливии, и ее не волновало, как они звучали. Она хотела его глубоко внутри себя. Она нуждалась в нем. Немедленно.
Выражение его лица сменилось с собственнического на решительное, когда он вошел в нее одним контролируемым толчком. Удовольствие спиралью раскручивалось внутри нее, отправив ее на самый край, в пучину ощущений, которые чуть не утопили ее, отправив в экстатический рай. Но он не закончил. Маррок держал ее крепко, широко раздвинув бедра. Глубокие, размеренные толчки следовали один за другим. Внезапно удовольствие начало нарастать снова. Мольбы слетали с ее языка, пока он погружался в нее с упоением, но даже тогда она заставила себя сдержать слова любви.
Внезапно он встал, перевернул ее и приподнял, поставив на руки и колени. Прежде чем она успела хоть что-то сказать, Маррок вошел в нее снова, погружаясь до упора, его грудь касалась спины, а прикосновения сводили с ума. В этом положении она чувствовала каждую вену и бороздку его члена. Трение от каждого толчка заставляло ее пылать еще больше.
— Кончи для меня снова, — прорычал он, — мы сделаем это вместе.
Его горячее дыхание ласкало ее шею, по спине посылая дрожь, которая смешивалась с создаваемым им покалыванием. Ощущения сосредоточились в животе, плавно перетекая в ноги. Давление нарастало, и мощный взрыв удовольствия заставил девушку задохнуться. На мгновение ее зрение помутилось. Она упала на кровать, когда Маррок врезался в нее еще раз и несдержанно выкрикнул ее имя. Его руки выпустили ее, и он накрыл Оливию своим телом.
— Боже, женщина. Что ты со мной делаешь…
Она с трудом подавила желание заплакать. Удовольствие было удивительным, но все меньше и меньше ее заботила энергия. Она беспокоилась о его чувствах, о том, чтобы он любил ее. Однако тоска по человеку, который никого не любил в течение пятнадцати столетий, была безнадежным занятием. Она пыталась убедить себя в том, что это не так уж важно. Он хотел снять проклятие и умереть. Для этого ему нужна была она. Оливия обещала Марроку положить конец его страданиям и не хотела, чтобы человек, которого она любила, терпел это или был несчастным. Если проклятие будет снято, его муки прекратятся. Но ее личные мучения только начнутся.
Маррок поднялся и отправился в ванную. Дверь закрылась, в раковину полилась вода. Оливия уткнулась в подушку и разрыдалась. Боже, почему она не послушалась собственных опасений, прежде чем ее чувства стали настолько глубокими?
Чирик-чирик.
Странный звук прошелестел прямо над ней. Она открыла глаза и увидела маленькую белую птичку. Сумасшествие. Как птица смогла залететь в комнату?
— Оливия.
Теперь она заговорила. Голосом ее отца. Точно сумасшествие.
— Да.
— Быстрее! Я снаружи. Ты можешь пригласить меня? У меня есть кое-что для тебя, что поможет Марроку. Думаю, ты знаешь, что можешь мне доверять.
Она взглянула на закрытую дверь ванной. Вода продолжала шуметь. И отец был за окном, ожидая, чтобы показать ей что-то, что бы доказало — ее вера в него не была неуместной. Тем не менее, она должна быть осторожной.
- У меня нет сил, чтобы пригласить тебя войти.
— Понимаю. Я снаружи. Это займет всего минуту.
Накинув футболку и джинсы, она прокралась вниз по лестнице, но у главной двери засомневалась. Однако, если у ее отца было то, что поможет Марроку, ей нельзя оставаться здесь и прятаться.
Открыв дверь, Оливия увидела Ричарда Грея, стоящего на расстоянии, тяжело дышащего, будто его преследовали гончие из ада. Осторожно она начала приближаться, утешая себя тем, что помощь примчится по первому ее зову. Он схватил ее за руку и притянул ближе к себе.
— Ты один?
Он был нервным, взвинченным.
— Да.
Девушка потерла своими ладонями его вдруг похолодевшие руки.
— Посмотри!
Когда он извлек что-то из кармана своих брюк, Оливия наклонилась, чтобы разглядеть мерцающую в лунном свете вещь. Другая половинка ключа! Инкрустированная рубином, это часть была больше похожа на букву М. И вдруг Оливия поняла символ на обложке дневника. МЛ повторяло — Моргана Ле Фей.
— Как… Я думала, он у Матиаса? Что ты сделал?
— Я украл его.
Его улыбка растянулась до ушей.
— Я ждал, пока большая часть Анарки не уйдет, и проник внутрь. Я ведь знал место, где Матиас однажды его спрятал. Я думал, он сменил тайник, но нет!
— Ты знал, где находится пристанище Матиаса?
Он кивнул.
— Оно не изменилось, а чары против меня наложены не были.
— А где был Матиас, пока ты забирал медальон?
— Не знаю. Я просто выхватил его из тайника и убежал.
Оливия оторопела, гадая, что ответить.
— Это невероятно рискованно. Тебя кто-нибудь видел? Разве они не преследуют тебя?
— Никаких проблем с этим. Я планировал кражу в течение нескольких дней и теперь знаю, насколько сильно нам был нужен этот кусочек. Я не мог тебя подвести. Я хочу доказать, что ты можешь доверять мне. Я хочу, чтобы Маррок также знал это.
Ричард вдруг крепко ее обнял. Заключенное в его объятия, ее сердце забилось быстрее с горько-сладким чувством. Он заботился о ней, о ее счастье. С его руками, обернутыми вокруг нее, девушка почувствовала отцовское одобрение. Но… она больше не желала этого так, как хотела того же от Маррока.
Когда он отстранился, она улыбнулась.
— Ты так сильно рисковал, зато теперь мы сможем сделать что угодно.
— Именно. А теперь что ты скажешь, если мы откроем дневник и снимем проклятие с твоего супруга?
Глава 16
— Ты знаешь, как снять его проклятие? — спросила Оливия.
— Я уверен в этом. Принеси мне книгу и вторую половину ключа. Мы сделаем все вместе.
Маррок предупреждал, что отец может сбить ее с правильных мыслей. Как сильно она ни хотела бы верить в лучшее, этот человек пока оставался незнакомцем. То, что она прочла в книгах по истории, успокоило Оливию. Отец понял свои ошибки и стал противником Матиаса, очень сильно рискуя своей жизнью. И он пытался показать свою заботу о ней, несмотря на все насмешки Маррока с их первой встречи. Ричард, имея наследие рода Ле Фей и знания о Дневнике Апокалипсиса, мог сделать свободу Маррока реальной. Даже если боль разрывала ее сердце при мысли о том, чтобы провести остаток жизни без него.