Страница 19 из 28
Сначала он разлепил бутерброд и съел тот кусок, на котором масла было побольше, потом взял яйцо. Оно было крупное, с шероховатой скорлупой, и Серёга огляделся, подыскивая камешек, о который можно его разбить… Но поблизости камня не было, а вставать с травы Серёжке не захотелось.
Он попробовал было разбить яйцо о колено, да что-то не получилось, и тогда, вздохнув, Серёжка снял пилотку, тупым концом приставил яйцо ко лбу, отведя руку, зажмурился — и ударил…
Эх, шут его знает, какие крепкие бывают эти варёные яички!..
Он вытер слезинки, которые невольно выскочили, потёр лоб и принялся очищать яйцо…
Как-то Серёжка видел — один пацан яйцо очищал. Побил его, побил-побил, потом — р-раз! — большим пальцем, поддел, и вся скорлупа долой — яичко чистое.
Вот Серёге бы научиться — так нет, у него никогда так не получается, у него и белок вместе со скорлупой до самого желтка местами отколупывается, и яичко всегда рябое да некрасивое…
Вздохнул Серёга, прожёвывая…
Поевши, он посидел на траве около узелка, посидел-посидел, затем снял вельветку, потому что, несмотря на близкую осень, солнце припекало ещё довольно жарко, завернул в неё узелок и, положив свёрток под голову, лёг на траву…
Ему тоже было грустно оттого, что с поездкой в тайгу ничего не получилось…
А то сидел бы он сейчас в кабине рядом с дядей Куд-Кудахом, и локоть его лежал бы на дверце, в открытое окно летел бы ветер, трепал бы Серёжкины волосы, и дядя Кудах посматривал бы на него, подмигивал, а по сторонам дороги была бы густая-прегустая тайга, и из неё выскакивали бы и перебегали перед машиной всякие звери…
А то вот уедет Серёга на Кубань или в какие другие тёплые края да так и не увидит настоящей тайги…
Уедет всё-таки или нет?
Как же так, опять подумал Серёга, завод для него, а он должен уезжать — зачем же тогда ему завод?.. Или это просто так говорится: для тебя, мол.
Надо будет расспросить Славку или Старика…
Подумав о Старике, он вспомнил и тётю Леру. Ах, жаль всё-таки, очень жаль, что тётя Лера уехала! А то жили бы они со Стариком, а Серёга приходил бы к ним в гости, приходил и смотрел бы на тётю Леру…
А теперь остался Старик один, и Славка вернулся к нему из общежития…
Пришёл вчера с чемоданом и постучал к Старику, и Серёжка — из своей квартиры — выглянул тоже.
— С возвращением вас, — сказал Старик Славке.
И Славка рассмеялся:
— Спасибо.
— Обмыть бы надо? — предложил Старик. — Я сбегаю?..
Он всегда бегал, потому что был младше Славки.
Но сейчас Славка сказал:
— Тебе ещё обуваться… А я сразу пошёл. Поставь чемодан — я пошёл…
И Серёжка понял, что Славка жалеет Старика и хочет сделать ему приятное…
Он снова стал думать про Славку и Старика, но тут его мысли перебились — чёрная букашка по высокой травинке ползла вверх. Травинка косо перечеркнула небо над Серёжкиной головой, и ему казалось, что букашка очень большая и ползёт она высоко, под самыми облаками.
И куда ползёт?
Он всё смотрел и смотрел вверх и вдруг ощутил еле слышный гул, который шёл от земли. Гул этот становился всё тяжелей, набирал силу, и земля уже тихонько подрагивала, в ней отдавался глухой перестук колёс.
Серёжка вскочил и стал смотреть туда, где за бетонкой, за ровно подстриженными кустами тянулась серая насыпь железной дороги.
Сначала там было пусто, только грохот приближался, становился всё громче. Потом слева из-за домов выкатился, тяжело пыхтя, чёрный, как будто от пота блестевший на солнце паровоз, сердито гукнул, и за ним потянулись открытые платформы, на которых стояли бульдозеры, стояли экскаваторы без стрел — большие стрелы лежали на других платформах вместе с громадными зубатыми ковшами…
Серёжка всё смотрел и смотрел, то и дело поворачивая голову вправо, чтобы проводить глазами каждую платформу, а они всё катились и катились, чётко отстукивая колёсами, и чего только не проплывало на них: и новенькие грузовики, и какие-то чудные машины, которых он раньше не видал, и толстенные стальные трубы, и громадные трансформаторы, и большущие, как одноэтажный дом, деревянные ящики… Вон сколько всего везут на стройку!
Серёжка невольно загордился и даже голову поднял повыше, всё ещё провожая взглядом одну платформу за другой.
И тут он вдруг подумал, что Старика со Славкой и дядю Кудаха ждёт он не только потому, чтобы расспросить их о лагере, нет, правда, — ждёт ещё и потому, что им небось трудно сейчас, очень трудно… Как не ждать?
И Славка, и Старик, и дядя Кудах тоже — они всегда выручали его из беды, всегда помогали ему в трудную минуту. И он теперь тоже будет их ждать, когда бы они ни пришли. Завтрак у него ещё остался, ничего, дождётся. До вечера голодный, может, просидит, а дождётся.
И хорошо, что он об этом подумал, а то появились бы Старик да Славка, огорчённые и расстроенные, а он им про лагерь — здрасте!
Нет уж, сначала Серёжка расспросит, как дела, скажет, что ничего, всё обойдётся, как Старик говорит, всё образуется. И Серёжка скажет, что ничего, мальчишки, конечно, подождут — разве не понимают?
Он снова лёг на траву, положив голову на куртку с остатком завтрака, снова стал смотреть в синее небо, по которому медленно тянулись белые кудрявые облака.
По тонкой травинке, которая клонилась над Серёжкиной головой, всё ещё ползла чёрная букашка…
Она доползла почти до макушки, оскользнулась вдруг и чуть не сорвалась вниз. Повисла на травинке, держась передними лапками. Серёжка хотел помочь ей, тронул её указательным пальцем, но ей это, видно, не понравилось, потому что букашка раздвинула на спине чёрный панцирь, выпустила тонкие крылышки и полетела куда-то вбок. Серёжка примял травинку и стал смотреть на облака.
Снежно-белые барашки висели очень высоко в глубоком и очень синем небе. Лёгкие, пушистые, они были сейчас такие красивые, и Серёжка пожалел, что не захватил с собой зелёное стёклышко…
Вот и конец этой истории.
А рассказал я её затем, чтобы вы знали, как начиналась наша стройка, как было трудно сначала не только взрослым, но и мальчишкам тоже…
Даже мальчишкам иногда труднее, чем взрослым, если говорить честно.
Дикий зверь
1
Привел медведя в интернат егерь Степаков, отец первоклассника Степакова Веньки.
Был тогда медведь совсем небольшой, держал его Венькин отец на тонкой верёвочке, но когда их обступили и кто-то из ребятишек протянул к медвежонку руку, тот дёрнулся на поводке навстречу и сердито заворчал.
— Он теперь за меня заступаться будет, вот что, — сказал тогда Венька. — Попробуй кто до меня дотронься — знаешь как гыркнет!..
Один из Венькиных дружков тут же передвинул ему кепку с затылка на нос, а другой влепил около уха звонкий щелчок, но медведь ничего, не кинулся…
— Это он видит же, что вы понарошке, — объяснил Венька. — А вот если серьёзно кто…
— Ну, будет, будет, — перебил Веньку его отец. — Заработаешь — так и серьёзно получишь… Так что на Мишку ты не надейся, а дружи с ребятами — так оно всегда лучше!
— Дядя, а как вы тигру поймали? Расскажите! — попросил кто-то из ребятишек.
И егерь Степаков рассмеялся.
— Да ну! Какие ж тут тигры — в нашей-то Кузнецкой тайге? — Он нагнулся к медвежонку, который жался к его ногам, и почесал ему шею. — Здесь вот кто хозяин — самый большой наш зверь!
И медвежонок вытянул голову над рукой у егеря Степакова и три раза ею мотнул, будто согласился.
— А Венька рассказывал, что вы и тигру поймали, — снова сказал тот же мальчишка.
— Ох, Венька!.. Ох, Венька! — покачал головой егерь Степаков. — Когда ж это ты бахвалиться перестанешь?.. Смо-о-три у меня, Венька!..