Улыбка женщины

Через несколько минут я уже гуляла по Тюильри. Маленькая печальная фигурка под зонтиком в горошек медленно и слегка покачиваясь вышла из пустого парка в направлении Лувра и замаячила на правом берегу Сены, когда на город уже опускались сумерки. Потом среди фонарей, зажигающихся один за другим, миновала остров Сите, Нотр-Дам и оказалась на небольшом мосту Луи Филиппа, ведущем на остров Сен-Луи, где и остановилась.

Темно-синее небо над Парижем напоминало кусок бархата. Было почти шесть, дождь постепенно прекращался. Чувствуя себя немного уставшей, я оперлась о каменные перила старого моста и задумчиво уставилась на Сену. Свет фонарей дрожал на темной воде, волшебный и мимолетный, как все красивое.

Мне понадобилось блуждать восемь часов, сделать тысячи шагов, передумать тысячи мыслей, прежде чем я дошла до этого спокойного места. И так много времени мне потребовалось, чтобы понять: тоска, камнем лежавшая у меня на сердце, объяснялась не только тем, что Клод меня бросил. Мне было тридцать два года, не первый раз в моей жизни рвалась любовная связь. Уходила я, оставляли меня, мне были знакомы мужчины куда привлекательнее Клода.

Я подумала, что причиной моего состояния стало, скорее всего, чувство, что все вокруг распалось и изменилось, что люди, державшие меня за руку, вдруг исчезли навсегда, из-под ног ушла почва и у меня не осталось ничего общего с этой огромной вселенной, кроме небесно-голубого зонтика в белый горошек.

Однако эта мысль не принесла мне облегчения. Одинокая, я стояла на мосту, а мимо проезжали автомобили. Ветер трепал мне волосы, и они падали на лицо. Я еще крепче сжала ручку зонтика, как будто он мог улететь.

— Помогите, — прошептала я и, шатаясь, приблизилась к каменным перилам.

— Мадемуазель? О боже, нет! Подождите, остановитесь!

Услышав шаги за спиной, я испугалась. Зонтик выскользнул у меня из рук, сделал пол-оборота вокруг своей оси, отскочил от перил, закружился в воздухе и с тихим плеском опустился на воду.

Я растерянно оглянулась и встретила обеспокоенный взгляд молодого полицейского.

— Все в порядке? — заметно волнуясь, спросил он.

Очевидно, он принял меня за самоубийцу.

— Да, лучше не бывает, — кивнула я и вымученно улыбнулась.

— Я не верю вам, мадемуазель, — возразил он, подозрительно подняв брови. — Я давно наблюдаю за вами. Вы не похожи на женщину, у которой все в порядке.

Я смутилась и молча уставилась на зонтик в белый горошек, уютно покачивающийся на волнах. Полицейский посмотрел туда же.

— Знакомая история, — продолжал он. — Знаю я эти мосты. Совсем недавно мы выловили из ледяной воды девушку. Вовремя успели. Если кто-то долго здесь торчит, можно не сомневаться: или влюблен, или собирается сигануть. Никогда не понимал, чем так притягивает этот мост самоубийц и влюбленных… — Он закончил свои размышления и подозрительно посмотрел на меня: — Вы, похоже, немного не в себе, мадемуазель. Но ведь вы не станете делать глупости? Такая красивая женщина… На мосту…

— Не стану, — заверила я его и объяснила: — Иногда нормальным людям тоже нравится стоять на мосту и просто любоваться рекой.

— Но у вас такие печальные глаза… — не сдавался он. — Вы как будто вот-вот собираетесь прыгнуть.

— Что за вздор! — возмутилась я и поспешно добавила: — Просто у меня слегка закружилась голова. — Я инстинктивно приложила ладонь к животу.

— О! Простите! Извините меня, мадемуазель… мадам… — неловко развел он руками, — я и представить себе не мог… Вы беременны… В таком случае, вам тем более следует беречься, если позволите дать совет. Может, проводить вас домой?

Я покачала головой и чуть не рассмеялась. Нет, я не была беременна.

Он склонил голову набок и галантно улыбнулся:

— Вы уверены, мадам? Защита французской полиции была бы вам сейчас кстати. Не хватало только выкидыша! — Он озабоченно посмотрел на мой плоский живот. — Когда он родится?

— Послушайте, месье, — твердо сказала я. — Я не беременна и в обозримом будущем не планирую ничего подобного. У меня слегка закружилась голова. Вот и все.

«И неудивительно, — подумала я, — я же с утра ничего, кроме кофе, в рот не брала».

— О, мадам… я хотел сказать, мадемуазель… — Сильно смутившись, полицейский отступил от меня на шаг. — Тысяча извинений. Я не хотел быть бестактным.

— Это хорошо, — вздохнула я, ожидая, когда же он наконец исчезнет.

Однако мужчина в темно-синей форме и не думал уходить. Он принадлежал к тому типу парижских полицейских, который был мне знаком по участку на острове Сите: высокие, стройные, привлекательные мужчины, всегда готовые к флирту. Этот, похоже, решил взять на себя роль моего ангела-хранителя.

— Ну, в таком случае…

Я прислонилась спиной к перилам и улыбнулась, намекая, что пора прощаться.

Проходивший мимо пожилой мужчина в плаще посмотрел на нас с любопытством.

Полицейский приложил два пальца к фуражке:

— Ну, если я больше ничем не могу вам помочь…

— Нет, правда, нет.

— Тогда берегите себя.

— Постараюсь.

Я сжала губы и несколько раз кивнула. Это был единственный мужчина, обративший на меня внимание за последние двадцать четыре часа.

Я махнула ему рукой, отвернулась и облокотилась на перила. Мое внимание привлек Нотр-Дам, поднимающийся из темноты острова Сите подобно средневековому космическому кораблю.

Позади меня послышалось покашливание, и мышцы спины напряглись, прежде чем я снова повернулась.

— Да?

— И что теперь? — в свою очередь спросил он, улыбаясь, как Джордж Клуни на рекламе кофе «Неспрессо». — Мадемуазель или мадам…

О боже! Мне хотелось погоревать в одиночестве, а со мной флиртовал полицейский!

— Мадемуазель. Что еще? — ответила я, решив спасаться бегством.

Колокола собора уже звонили. Я быстро зашагала по мосту и вышла на остров Сен-Луи.

Именно этот кусочек земли, на который можно попасть только по этому мосту и который расположен совсем рядом с гораздо большим островом Сите, многие считают сердцем Парижа. И это старое сердце бьется очень медленно. Я редко бывала здесь и каждый раз поражалась царящей в этих кварталах тишине.

Свернув на главную на этом острове улицу Сен-Луи, вдоль которой мирно выстроились в ряд маленькие магазинчики и кафе, я краем глаза заметила, что высокая, стройная фигура в форме следует за мной на почтительном расстоянии. Ангел-хранитель не сдавался. Что, собственно, он себе вообразил? Что я решила повторить попытку на другом мосту?

Я ускорила шаг, почти побежала и рванула дверь ближайшего магазина, в котором еще горел свет. Это оказалась небольшая книжная лавка. Когда я, споткнувшись, переступила ее порог, мне и в голову не могло прийти, что этот шаг изменит мою жизнь.

Сначала мне показалось, что в магазине никого нет. В действительности помещение было настолько завалено книгами и заставлено разной мебелью, что я не сразу заметила хозяина, склонившегося в другом конце салона над старомодным кассовым столиком, на котором также высились шаткие пирамиды книг.

Он углубился в чтение тома с яркими иллюстрациями, страницы которого перелистывал с величайшей осторожностью. Сам вид этого мужчины с волнистыми серебристыми волосами и в очках с оправой в форме полумесяца навевал такой покой, что я не решалась его тревожить.

Я стояла, словно окруженная коконом тепла и желтого света ламп, сердце мое понемногу успокаивалось. Наконец я рискнула оглянуться. Возле стеклянной витрины, на которой красовались выцветшие золоченые буквы: «Книжный магазин „Козерог“ Паскаля Фермье», я увидела своего ангела-хранителя, основательно изучавшего выставленный товар, и невольно вздохнула. Продавец прервал чтение, с удивлением посмотрел на меня и поднял очки на лоб:

— О… добрый вечер, мадемуазель. Не слышал, как вы вошли.

Его голос звучал приветливо, а своим добрым лицом, умными глазами и мягкой улыбкой он походил на Марка Шагала, чья фотография висела на стене. За исключением того, что у этого человека не было в руке маленькой кисточки.