Страница 26 из 61
Я перевела взгляд на него.
— В каком вагоне? — задала я вопрос. — Какое тебе дело до этого? Я пострадала. А в чем твоя проблема?
Будто все мы одинаковы, семья, спорящая о чем-то…
Но:
— Ты помнишь меня, — настаивал Голдхоук. Его лицо будто живая маска. — Кикс. Меня. В том вагоне, где была ты.
Нет, мы не одинаковы. Нет здесь семейственности.
Мне не нравилось смотреть в черно-зеленые глаза Голдхоука. Я знала, что прекрасно помню эпизод насилия перед тем, как поезд сошел с рельсов. (И во сне я тоже много думала об этом. Я размышляла, стало ли причиной аварии принудительное открытие дверей. Или же были какие-то краткие дополнительные инструкции, отправленные по центральной силовой артерии золотым роботом роботу двигателя?)
Ну и что. Мы все были в одном вагоне. Я не помню, — упрямо повторяла я. Я затопила свое сознание пустым ничто.
Верлис опустил свою ладонь мне на руку, теплую и уверенную ладонь, будто добрый отец, которого я никогда не знала.
— Оставь, Джи, — сказал он. — Она же сказала тебе: у нее было сотрясение. Да, такое случается. Она не помнит.
— Мы оба знаем, что помнит. Она умна. Я бы предпочел, чтобы она прошла химический тест на то, что она вспоминает, а что нет, — говорил Голдхоук.
Мои внутренности заколол холод.
Верлис ответил:
— Хватит.
И теперь это был приказ. В этом нельзя было сомневаться. Я поглядела на него, затем снова на Голдхоука, который едва заметно опустил голову. Он сказал:
— Хорошо.
— Лорен, — снова заговорил Верлис, легко, как только что целовал, — мой особенный спутник тут. Понятно? Что бы она ни сказала, все в порядке.
— И тебе лучше послушаться, Джи, — мягко добавил Блек Чесс.
Голдхоук:
— Ага, Верлис. Ладно.
Тогда заговорил Копперфилд, улыбаясь мне своей неотразимой улыбкой молодого мужчины:
— Приятно познакомиться с тобой, Лорен.
— Привет, Лорен, — сказал Блек Чесс. — Отличная квартира тебе досталась.
Неожиданно, всего на пять секунд, это превратилось в вечеринку.
Но вот уже, все четверо, они двинулись к входной двери.
Особенный спутник. Имелся в виду клиент?
Стройные и равные, они отворили дверь и вышли: Голдхоук молча; Копперфилд — посылая мне воздушный поцелуй на ходу, игривый, скорее походящий на К-З; Блек Чесс — пантера, которая замерла, оглядывая проход снаружи, профиль выточен из камня.
Последним выходил Верлис.
Он ничего не сказал, но его глаза задержались на мне. Они объяли меня всю. Этот взгляд мог означать что угодно, и я не могла прочесть его.
Никто из нас не заговорил. Дверь закрылась.
Все в моей голове спуталось. Зажатое в стиснутом кулаке, двадцатичетырехчасовое кольцо впилось в кожу. Я почувствовала это, будто тиски.
Никакой опасности. Не теперь. Только его нечитаемый взгляд, направленный на меня. Я была его особенным спутником тут. Что он имел в виду под этим «тут»? Округ Россия? Мир человеческих существ?
Когда я проснулась, был рассвет, как и во сне, но его уже не было. Он ушел, пока я спала и видела сны, он покинул меня.
Повернув голову, я увидела цветок на подушке; темно-красная роза. Я опустила на нее руку, гадая, создал ли он ее из своего тела, как одежду или кольцо во сне. По ощущениям, это была роза: лепестки, стебель, одинокий и подрезанный шип. Без запаха.
И что же побеждает в схватке между гневом, опасностью и любовью?
Любовь.
Опасность и злоба повсюду. Любовь же — редкость, драгоценный камень, погребенный в сердцевине рудника, аванпост Господа.
Вернувшись в «Кафе Чехова», с розой, приколотой к воротнику, я увидела, как мужчина за стойкой припоминает меня. Он улыбнулся и чуть поклонился. На мне были новые джинсы и неплохая рубашка, купленные неделю назад на персональную карту I.M.U. У меня тоже была карта.
— Сегодня сами по себе, да?
— Боюсь, что так.
Я заказала коффин и пончик, и мужчина оставил стойку на кого-то, сам принес заказ на мой столик.
— Как дела у вашего друга? — спросил он у меня. Я знала, что он спросит.
— Он в порядке.
— Как давно вы знакомы? — задал новый вопрос мужчина.
— Кажется, будто вечность.
— Ах. Я подозревал, что между вами что-то есть. Его мать, как он мне рассказал, родом из окрестностей Венеции. Приятно услышать такую хорошую итальянскую речь. Но он чудесный молодой человек. Я видел подобные лица на величайших статуях классики, и на картинах — вроде работ Леонардо.
— Он очень красив, — согласилась я скромно, прибывая в близких отношениях с эталоном красоты.
Мужчина поверил в мою застенчивость и, продолжая улыбаться, оставил меня наедине со своим завтраком. Я не смогла съесть пончик, справилась только с четвертью, — он застрял у меня во рту и в горле как ком сахаристой марли.
Ну и зачем я пришла сюда? Попробовать заново пережить вчерашний день? Или проверить этого человека, убедиться, что Верлис действительно одурачил его. Как наивно с моей стороны хоть на минуту заподозрить обратное.
Он умеет лгать. Даже о матери. Чтобы доставить удовольствие, возможно, это так и осталось главной мотивацией, — ведь несомненно, что этот итальянец был очень рад встретить земляка. Символ МЕТА на карте Верлиса ничего не значил. В конце концов, он есть и на моей карте.
Вероятно, мне следовало пойти тут же обратно, собрать вещи и сбежать, как я и собиралась сделать до того, как столкнулась с собственными чувствами. Может, вы решите, что я идиотка. Но ведь я предупреждала, что могу оказаться бесхребетной.
Я гуляла до полудня. Дождь больше не начинался, но под конец я срезала путь через подземку между Мейсон Парк и магазином на углу, и там множество людей давало представление. В общей сложности человек пятьдесят. Девчонки, парни, дети жонглировали, старик с голубой скрипкой и молодой — с розовой, и серый пес, делающий круг с викторианской шляпой в зубах для пожертвований. Я бросила несколько монет. Но вся их музыка и трюки сталкивались друг с другом, порождая сплошной грохот. Такова была реальность. Раз уж никто из нас не жил в книге — ни Джейн, ни я.
В лифте, идущем вверх к моим комнатам, меня обеспокоил запах духов. Сначала я подумала, что смотритель, который периодически появлялся, то вычищая холл, то сердито глядя на натекшие после дождя лужи на верхних коридорах, — что он распылил что-то для «свежести». Но запах был очень дорогим. Когда я вышла из лифта, запах еще ощущался. Он тянулся через всю площадку прямо к моей двери. Что-то во мне подсказало: «Я знаю этот запах». Но я не знала, не могла знать. Такой аромат могут позволить себе только богачи.
Кто-то был тут, кто-то…
Так следовало ли мне развернуть хвост и улететь… или же войти в квартиру и посмотреть, может, удастся отыскать какие-то встроенные устройства наблюдения, какие-то микрочипы?
Безумие. Я не настолько важная персона, чтобы они себя так утруждали.
Когда я открыла дверь и прошла в квартиру, запах духов пропал. Его вовсе не было тут. И все вокруг казалось в точности таким же, как я и оставила: распахнутая в беспорядке постель с призрачным отпечатком двух тел на простынях и подушках; грязные тарелка и кружки со вчерашнего дня все еще выстроены в кухонной раковине. Я заглянула в шкаф и пару комодов. Прощупала несколько наугад взятых вещей, тщательно исследовав каждый дюйм. Ничего.
Сумасшедшая, как я уже сказала.
Я подумала, что всего лишь пытаюсь ухватиться за него, убеждая себя в том, что МЕТА ухватилась за меня. Бог мой, у меня даже галлюцинация парфюма…
Затем я прошла назад к входной двери и открыла ее, чтобы посмотреть, смогу ли я уловить послед запаха. Мне ничего не почувствовалось, но кое-что другое я все-таки уловила. Двоих других «кое-что».
— Привет, — сказала серебряная Глая.
— Привет, — вторила черная Айриса.